Emiladris

Отрывок из фэнтези “Мелодия красок”        

Когда рисую, я ощущаю магию. Словно открываю портал в другой мир и окунаюсь в его теплые волны, погружаясь как можно глубже. Это так непередаваемо – отключаться от внешнего мира, знать, что я творец и стою на пороге новой вселенной, в которой появляются и воплощаются в жизнь все мои мечты и желания. Я – волшебница. Такой я считаю себя с самого момента, как вошла в мастерскую мамы. 

Каждый раз с радостным трепетом я возвращалась в свою мастерскую. Покидала я её лишь в поисках музы на улицах города. Еще были периодические встречи с менеджером, который продавал мои картины. Я не была успешным художником, но мои картины приносили небольшой, но стабильный доход. 

– Я дома, – привычно поздоровалась со своей квартирой. Это было нашим с отцом ритуалом, и я не смогла прекратить его, даже оставшись одна. Мой голос эхом прокатился по пустым комнатам и осел на покрытый пылью пол. Скинув потрепанные временем кеды, я прошла в мастерскую, откуда, едва я приоткрыла дверь, на меня привычно пахнуло запахом красок и растворителя. Мои любимые ароматы. 

Скинув на стул, надоевший за пару часов пиджак и стянув рыжие волосы в пучок, я прямиком направилась в дальний угол комнаты. У меня каждый раз перехватывало дыхание, едва я касалась взглядом законченной картины. Размером она была едва ли не во всю стену, и я привычно начала по ней свое путешествие. 

На картине была своя реальность, и я, дурачась, даже подносила к ней руку, словно надеясь, что она заскользит внутрь и утянет меня в этот яркий сказочный мир. Темнеющее небо наполнилось всполохами ярко-розовых цветов, пушистые темно синие облака лениво раскинулись по широким просторам неба. Кое-где уже виднелись сверкающие точечки звезд, загадочно подмигивая то тут, то там. 

Вдалеке, отражаясь в небольшом пруду, плескались яркие луны. Их было две. Две сияющие, прекрасные в своей холодной красоте сестры-луны. Одна столь велика, что кажется, протяни ладонь, и коснешься её ледяного великолепия. Вторая немного меньше, но не уступает в величии своей сестре. Вокруг неё, подобно ореолу, кружилась розоватая дымка из мелких камней. Они, словно преданные слуги, охраняли её покой.

Однако самым прекрасным на этой картине был вовсе не лик природы, а великолепный черный конь. Высокая шея с лебединым изгибом, широкая грудь и большие глаза.  Мощные конечности и сверкающая в темноте серебристая упряжка. Его грива и хвост словно колыхались от порывов ветра. Не меньше внимания привлекал к себе и сам всадник, что восседал на скакуне. Кожаные доспехи, темные волосы, собранные в высокий хвост. Пара прядей упала на глаза. Повязка, закрывающая нижнюю часть лица, и дикие, сверкающие гневом глаза. За спиной был виден лук со стрелами, а на поясе длинный кинжал, рукоять которого я снабдила лишь синим алмазом. 

Я с любовью и трепетом провела рукой по лицу воина и в тот же миг ощутила гордость за свое творение. Мой идеал. Третий мужчина в моей жизни, который вызывает во мне чувство восхищения.

Как натура творческая, я предпочитаю оставаться наедине с собой. Из людей, завоевавших мое доверие, могу выделить всего двух: моего отца, самого доброго и честного человека в мире. И дядю Алистера, свободного художника, который не запирал себя устоями общества, рисовал что хотел и как хотел. А еще он любил жизнь. В любом её проявлении. Во всем находил вдохновение. Это его качество особенно мне нравилось.

Алистер и моя мама познакомились на выставке, где выставлялись работы всех начинающих художников. Его внимание привлекла её работа, и он решил, что должен познакомиться с автором «шедеврального», по его словам, творения. Так он стал членом семьи и частым гостем в нашем доме. Я помню его всю мою жизнь. Но не свою маму. Как бы странно это ни звучало. 

В один из обычных, солнечных дней она пропала. Мне тогда было всего 3 года. Отец говорил, что он ненадолго вышел во двор, а когда вернулся, мамы уже не было. Все выглядело так, словно она вышла на минутку, и вот-вот вернется. Но она так и не вернулась. С возрастом верить в её пропажу становилось всё сложнее. Мне казалось, что она просто бросила нас с отцом. Потому что ни полиция, ни волонтёры, ни висящие повсюду объявления ни к чему не привели. Куда она могла уйти? Её похитили? Кто? Как это можно было сделать так быстро и тихо? Я была с ней, почему тогда меня не забрали? Со временем даже отец перестал верить в то, что она найдётся. Это очень подкосило его. Он часто болел и не любил покидать дом. 

Он умер, когда мне едва исполнилось 15 лет. Сердце не справилось. Если бы не дядя Алистер, мне кажется, что я просто опустила бы руки. Он всегда мне помогал. Был рядом, заботился обо мне, наставлял и очень поддерживал. Он был моим вторым отцом. Моим учителем. Он научил меня держать кисть. Научил рисовать и смешивать краски. Научил заглядывать в себя и видеть свой особенный мир. Привил мне любовь к творчеству. 

Дядя Алистер любил путешествовать, и для него было тяжело долгое время находиться на одном месте – это сразу отражалось на его творчестве. Поэтому я решила не привязывать его к себе долгом перед моими родителями и сказала, что сама хочу увидеть мир и ощутить свободу. 

Первым делом я поступила в колледж. Отец всю жизнь откладывал на мою учебу, считал, что для лучшей жизни мне нужны дипломы, и я не могла не выполнить его желания. Колледж находился в другом городе. Мы с дядей Алистером попрощались в аэропорту, когда он пришел проводить меня. Это было похоже на то, как выйти из теплого автобуса на морозную улицу – неприятно до дрожи во всем теле. Я оставляла свое детство, воспоминания и дядю Алистера позади. Шаг в неизвестность и полет во взрослую жизнь. В первое время было очень тяжело. Особенно по вечерам, когда возвращалась в пустую квартирку и слышала лишь гнетущую тишину. 

Со временем стало легче, а после просто идеально. Свою любовь и грусть я перенесла на картины и нашла гармонию с собой. Картины занимали всё мое время, и в поисках себя и своей свободы я не заметила, как пролетел не один год.

Пару месяцев назад я начала рисовать особенно яро, посвящая все ночи работе. Даже не понятно, как я рисовала. В голове всплывали отрывки, и я едва успевала переносить их на холст. Держа в руках кисть и нанося мелкие штрихи на грациозного коня, я понимала, что в груди приятно екает, словно от предвкушения чего-то нереального, в ожидании больших перемен. Эта картина должна была стать венцом среди моих работ. Возможно даже моей «Моной Лизой». 

– Хотела бы я хоть на миг перенестись в твой мир, – улыбаясь, проговорила я, глядя на всадника. А затем ещё раз окинув картину горящим взглядом, зевая, поплелась к дивану у стены. Поленившись раздеваться, я просто стянула рубашку и прямо в майке с шортами плюхнулась на мягкие подушки, устало прикрывая глаза. Работая над этой картиной, я провела много бессонных ночей и с трудом могла вспомнить, когда в последний раз хорошо высыпалась. Почувствовав приятное расслабление во всем теле, я удовлетворенно вздохнула. Еще один вздох, и я уже спала.

                                                                            * * *

В ночной тишине слышался звук сигнализации, которая истошно вопила под раскрытыми окнами. Яркий свет луны пробрался через распахнутые створки и заскользил к небольшому дивану, на котором лежала девушка. Её лицо было расслабленным, а на потрескавшихся губах еще виднелся след улыбки. Внезапно в комнате возник порыв ветра. Он взлохматил рыжие волосы девушки, а после снёс кипу бумаг, лежащих на соседнем столике, задев по пути полупустую бутылку колы.  

– Что… – невнятно пробормотала девушка и распахнула затуманенные сном серые глаза. Ещё толком не проснувшись, она принялась вертеть головой. В комнате было на удивление прохладно, учитывая, что на улице стояла жара. 

– Почему так холодно, – поежившись, она встала с дивана и подошла к окну. На улице было спокойно и безветренно. Широко зевнув, она все же закрыла окно и плотно задернула шторы, чтобы солнце не слепило глаза с раннего утра. 

Однако, когда она снова собиралась лечь на диване ей в спину подул холодный ветер. Девушка застыла как истукан и с изумлением огляделась вокруг. Ветер дул со стороны картины в углу. Нахмурившись она подошла чуть ближе и ощутила легкое дуновение, взлохматившее пряди волос. 

– Кажется, я тихо схожу с ума, – прошептала она и, к своему ужасу, увидела то, что не должна была. Деревья и листья на картине шевелились. Сильные порывы ветра обдували их, и девушка даже смогла ощутить запах травы. По телу пробежала дрожь.

– Как такое возможно? – испуганно произнесла девушка. Она медленно коснулась картины и громко вскрикнула. Её ладонь заскользила внутрь холста – Помогите! – крик застыл в пустой комнате, а картина окрасилась ярким светом. Через мгновение все стихло, как будто ничего и не произошло. Бумажные листы лежали на полу, бутылка из-под колы закатилась в угол комнаты. Все было прежним, кроме картины. На ней появился новый персонаж. 

                                                                            ***

Высоко в небе ярко светило две луны.  Одна столь велика, что, кажется, протяни ладонь и коснешься её ледяной красоты. Вторая немного меньше, но не уступает в величие своей сестре. Вокруг неё, подобно ореолу, кружилась розоватая дымка из мелких камней. 

Кругом раскинулись густые деревья. Еще пару шагов вглубь, и начнется темный лес. Из его глубины доносилось рычание, заставляя всех вокруг держаться подальше. Из-за поднявшегося ветра казалось, что в высокой траве что-то шевелится, создавая еще более зловещую атмосферу. 

– Я, наверное, надышалась красок, – прохрипела Скай, и крепко зажмурилась, – Надо проснуться. Это сон. Чертовски реалистичный сон.

Вокруг не было ни души, а ночь становилась все опаснее. Или это страх так нагнетает обстановку. Неподалеку послышался звук шагов, и Скай испуганно заозиралась. Её сердце готово было выпрыгнуть из груди. 

(11 оценок, среднее: 4,18 из 5)

Загрузка…