Страна: Кыргызстан
Наконец-то пришло время и возможность для создания моего «курак» — из лоскутков историй, которые я собрала. На данный конкурс я представляю повесть «Поездка к Утесу»- моя проба пера в таком жанре, которая планируется стать частью романа, сотканного из новелл про жизнь и характер людей моего края, моей семьи за последние сто лет.
Одним из больших преимуществ моей профессиональной деятельности была возможность общаться с разными людьми, как с соотечественниками, так и с другими. Проработав в проектах по реформе государственного управления я могла писать только проектную документацию. Однако, часто за сухими данными и выводами, которые я прописывал в проектной документации, стояли люди и их судьбы, тесно переплетенные с судьбой моей страны.Истории людей составили мозаику в портрете моего края: его характер, обычаи, события. Мои истории, которые я пересказываю устно и на своих страницах в сети, вызвали интерес у моих друзей, студентов и других. Мне часто предлагают написать еще, потому что это ценные воспоминания о прошлом нашего народа и страны. Они смогут заново пережить эти исторические моменты, а также культурно и традиционно значимые вещи через простые истории.
Country: Kyrgyzstan
Finally and fortunatly I have time and opportunity to create my «kurak» — from the scraps of stories I have had collected. For this competition I present the story «Kurak» — my test of the pen in this genre, which is planned to become part of the novel, woven from short stories about the life and character of the people of my region, my family over the past hundred years.
One of the great advantages of my professional activity was the opportunity to communicate with different people, both with compatriots and with others. Having worked in public administration reform projects, I could only write project documentation. However, often behind the dry data and conclusions that I wrote in the project documentation, there were people and their fates, closely intertwined with the fate of my country. People’s stories formed a mosaic in the portrait of my region: its character, customs, events. My stories, which I retell orally and on my pages on the web, have piqued the interest of my friends, students and others. I am often asked to write more, because these are valuable memories of the past of our people and country. I hope it will be good oppurtunity to relive historical moments as well as culturally and traditionally significant things through simple stories.
Отрывок из повести «Kurak»
Labas ziņas, Bronis!
Бектур с детства мечтал о море и больших пароходах, о которых читал в книжках и смотрел в кино, которые крутили в местном кинотеатре их горного шахтерского поселка, приютившегося у подножия полосатых гор южного побережья Иссык-Көл[1]. С мальчишками таскал бревна с шахты, вязал плот в попытке переплыть озеро, которое морем разливалось, сливаясь с небом на горизонте.
Мечта его сбудется благодаря чудесному стечению обстоятельств. Как сосуд, который возникает из куска мокрой желтой глины под пальцами его деда на гончарном круге, так и мечта о морском будущем обретет реальные формы под рассказы ребят из Литвы с которыми он проходил службу в советской армии под Рязанью, со многими другими их почти всех союзных республик в конце 70-х. Литовцы во всех красках рассказывали об огромных портах Балтики, к которым пришвартовываются современные траллеры и суда, про запахи и блеск богатого Запада, исходящие от кримпленовых с отливом костюмов капитанов и матросов, сходящих на берег со своих новеньких судов. Для этого нужно — то всего просто написать заявку в рыболовецкий порт Клайпеды, что Бектур и сделал за полгода до окончания службы.
В Вильнюсе его встретил бывший сослуживец, теперь уже единственный друг, с которым они не откладывая отправились в порт. Клайпеда оказался городом одной улицы, вытянутой вдоль береговой линии. Но на паренька из горного шахтерского поселка, пусть даже у “горячего озера”, единственный незамерзающий порт Балтики с новым пятикилометровым фарватером, с двух километровыми причалами с “жирафами” портовых кранов, огромными судами сказать что произвели впечатление — не сказать ничего.
У кабинета отдела по учету кадров, куда их направили, к его разочарованию желающей работать молодежи оказалось более, чем достаточно. Бектур примостился у стены со своими новым черным коленкоровым чемоданчиком в ожидание своей очереди. Вскоре вышел мужчина в форме, окликнул его по фамилии, внимательно оглядел его, уточнил данные, велел выйти из очереди и ждать когда позовут. Всевозможные варианты отказа пришли на ум расстроенному и озадаченному Бектуру. Tоварищ, который уже получил свои документы о зачисление на работу, смущенно пытался его взбодрить и успокоить.
Наконец, перед самым закрытием порта, очередной счастливчик покинул помещение отдела кадров. Тот самый мужчина, который собственно и оказался начальником- кадровиком, вышел к Бектуру. Без объяснений велел его товарищу идти домой, а Бектуру следовать за собой к припаркованной у здания машине. Садясь за руль кивнул на заднее сидение: — “Ну что встал, садись давай, и так задержались”.
Здесь лимит терпение y парня вышло, — Вы не могли бы объяснить зачем я должен следовать за вами и почему мне не выдали мои документы с объяснения о причине отказа!? — с нескрываемым раздражением обратился он к мужчине всем видом показывая, что отказывается следовать его указаниям.
— О, да ты по русски хорошо-то как шпаришь, — с интересом посмотрел на него начальник, — Ты давай садись в машину, а я тебе по дороге объясню. Нас ждут, уже опаздываем. Ах да, держи свои документы, матрос! Я Виктор Павлович, кстати.
По дороге он рассказал Бектуру, что сразу обратил внимание на данные его анкеты
— Я как увидел, что ты из Киргизии, да еще и Тонский, сразу Маше, Марие Николаевне — жене позвонил. Ох и обрадовалась же она. Ждет нас дома с нетерпением, уже бранится, ужин остывает. Она же родом тоже из Тона. Предки ее еще переселенцами обосновались там. Вечность дома не была, вот ты ее и порадуешь вестями о родине.
Мария Николаевна ждала их у калитки. Встретила она Бектура с объятиями поразив наповал на чистом кыргызском: “Айланайын иним, кош келдин!”[2] После радушного и долгого ужина с расспросами и воспоминаниями о Киргизии, горах, шахте и многом другом, возбужденные встречей хозяева категорически настояли остаться на ночь. Постелили ему в комнате их сына. Он потом уже узнает, для Марии Николаевны его появление в их тихом доме в далеком прибалтийском городке, станет спасением от долгой депрессии после потери единственного сына.
Наутро, за завтраком Виктор Павлович определил его судьбу — “Бектур, мы тут вот что подумали: тебе бы лучше учиться пойти в мореходное училище. Матросом всегда успеешь. C дипломом ты самое меньшее боцманом можешь стать, а там, кто знает — может и судовым офицером. Стипендия полагается, общежитие… Hо ты оставайся жить у нас.”
Тaк, светловолосый загорелый паренек из Каджи Сая с мечтой о море, станет первой ласточкой, за которым потянутся в рыболовецкий порт Клайпеда ребята из киргизского поселка: с одними он будет выходить в рейс, чтобы проглотить свой пуд балтийской соли, другие из них вернутся домой, после знакомства с морем и «романтикой рыбацкого труда».
В его жизни будут новые порты, разные города и люди, но останется постоянное условие — соблюдать правила «закрытого» населенного пункта, между строками которого была запретная история, отличная от той, что была в школьных учебниках. Рассказы дедушки его друга, того самого сослуживца, открыла для кыргыза историю Клайпеды отличную от той, что написано в учебниках. С пониманием и испугом он прислушивался к рассказам стариков о немецком прошлом, представлял как Петр 1 ходил по сих пор действующему разводному мосту, чтобы “рубить свое окно в Европу”; Гитлера, который так и не выполнил своих обещаний дать местным немцам возможность самостоятельно управлять своим городом — имеющий важное территориальное значение для Литвы.
Теперь ему кажется, что это было неизбежным, что однажды тихо тлеющие угольки обид вспыхнут от предсмертного выдоха разваливающегося колосса на “глиняных ногах” сжигая серпасто-молоткастый паспорт оставляя когда то сограждан по разные стороны границ и берегов. Для русскоговорящего кыргыза с берегов Иссык-Куля, который двадцать лет плавал в водах Балтики, стоял нелегкий выбор к какому берегу прибиться.
Суда и трайллеры, официально закрепленные за Рыбхозом уходили к русским портам или на продажу. Бектур из-за прописки автоматически был закреплен в экипаж одного из оставшихся литовцам двух судов, закупленные портом Клайпеды. В редкие выходы в рейс, чаще вынуждено стояли под арестом: то из-за оформления документов, которые не успевали оформлять в соответствие с ежедневно меняющихся условий нового времени, то из-за нарушения новых водных границ.
— Лабac зиньяс[3], Бронис*, судовой журнал ведется теперь на литовском, как и команды на судне.– терпеливо и вежливо выговаривали ему первое время на русском, а затем уже на литовском в порту Клайпеда.
— Думаешь, если выучишь литовский будет достаточно? Ты подавай на гражданство российское, а там разберешься. Не то с языком и отношение к нам изменишь — шутили русские ребята.
— Это ради сына. С моей фамилией ему проще получить гражданство. А там можем получить от немцев компенсацию и даже вид на жительство в Германии. Ты же сам понимаешь, что перспектив у него будет больше, чем если он будет киргизом в горах твоих, — помогла жена cделать выбор, положив на стол бумаги на развод.
День третий. Назад в будущее
Страшнее разрухи, к которой привела война группы бестолковых людей со своим народом, была вражда, что вспыхнула от предсмертного вздоха, развалившегося гиганта в осторожно хранимых угольках обид, как оказалось, не затушенной за 70 лет.
— Я домой вернулся в 95-ом. Поверь, где бы ты не находился, кем бы ты ни был, оценивать тебя будут по твоей родине и народу. Знаешь, я тогда понял ребят из тех, у которых не было официально своей государственности. Раньше не мог понять, когда они говорили: “Бектур, ты счастливый у тебя есть родина- государство. Ты можешь бросить учебу и уехать к себе и выжить среди своей титульной нации, пусть даже она будет слабее и меньше других, более сильных государств и многочисленных наций” — усмехнулся в свои пышные с серебром усы. — Ну да, по детству слышал «урюк» от русских ребят, с которыми общался и на русском и на кыргызском. Кстати, а ты знаешь, что урюками нас азиатов зовут не потому что мы курагой торговали, а от тюркского слова юрюк — кочевники то есть. В ответ называл их «жун баш», то есть «голова с пухом», у них же волосы светлые и мягенькие как пух у цыплят. Однако не было в этом вражды и ультиматума, что отделяло бы нас как разводной мост.
Малая родина встретила Бектура истеричным процессом приватизации промышленных и других зданий, распродажи остатков оборудования и автопарков поточным выездом русских, некогда составлявшие большинство населения горняцкого поселка. Дорогостоящие уникальные станки уже были вывезены с когда-то стратегических объектов советского союза в зоне особого режима, где выпускали какую-то секретную продукцию под знаком качества для космической промышленности за «московское обеспечение» в виде особо упакованных дефицитных консервов и конфет, выдаваемых через специальные распределители.
Были те, кто продолжал какое-то время верить в силу Москвы пока не поняли, что “Москва не поможет”.
Бектуру казалось, что кем-то запущенный маховик времени отбросил его поселок на сто лет назад, во времена о котором ему часто рассказывал его дед. Словно в прокручиваемых назад кадрах он видел разрушение по кирпичикам советских зданий и построек, шахт и пансионатов; ощущал со всеми как меняются обычаи и уклад жизни горнорудного поселка и его населения, заменяя русские лица на азиатские. Закрученная до упора пружина маховика, второпях под лозунгами перевыполнения пятилетних показателей, с той же скоростью раскрутило назад в такое далекое, но как оказалось, близкое прошлое.
(3 оценок, среднее: 5,00 из 5)
Загрузка...
[1] Ысык-Көл (кирг.) — озеро в Кыргызск ой Республикe, в переводе с киргизского — «горячее озеро»
[2] Айланайын иним, кош келдин в переводе c кырг. “Дорогой мой братишка, добро пожаловать!”
[3] Добрые новости (литовский)
* Литовская версия имени Бектур