Ярослав Лейн

Отрывок из приключения “Шепот восточного ветра”

Шепот восточного ветра

Мужчина по фамилии Брандт стоял на коленях и растерянно смотрел с обрыва. Он тяжело дышал, сердце рвалось из груди, а в ушах стояли звон и чудовищный крик. В темноте трудно было что-либо разобрать, хотя смотреть уже было не на что. Торговый дилижанс разлетелся в щепки, пронесшись с обрыва с немыслимой скоростью. Никто не выжил. Кроме одного.

Брандт отполз подальше от края и распластался посреди пыльной дороги, ведущей из Кашкара в Яркенд. Дорога считалась опасной не только из-за многочисленных бандитов и монгольских завоевателей, но и ввиду многочисленных склонов. Великий шелковый путь являлся настоящей «золотой жилой» двенадцатого века. Одной рукой дающий, а другой отнимающий. Точно также он поступил с Брандтом.

Оставшись наедине со своими демонами, мужчина снова взглянул на обломки торгового дилижанса и вздрогнул. По неизвестной причине боги или другие высшие силы уберегли Брандта от смерти, и мужчина боялся даже предположить, что они попросят взамен. Все, что осталось от дилижанса, находилось в двухстах метрах от места происшествия. Предмет, явившейся причиной крушения, покоился в дорожной пыли рядом с валунами и чудом не пострадал.

Страх и угрызение совести одолевали Брандта. Он нагнулся над видавшей виды гитарой, но рука невольно одернулась. Бушующий огонь чувств вызвал неудержимую дрожь, пробирающую с головы до пят. «Обманщик. Предатель. Убийца…», ­­­­— шептал внутренний голос мужчины. — «Обманщик. Предатель. Убийца…». Отголоски памяти вдруг разразились теплыми воспоминаниями, что могучею дланью разгоняли сгустившийся мрак. То были воспоминания о последней воле умершего и клятва, которую даже такой строптивый и циничный человек, как Брандт, не посмел бы нарушить.

Множество слухов ходило о той гитаре. Якобы она обладает магическими свойствами, способна влиять на чувства людей, вызывать дождь и даже сменять времена года. Однако Брандт не верил в эту чушь, как и в любую другую, связанную с волшебством, магией и прочими изысками человеческой фантазии. Не верил, но интерес к предмету все равно питал. Брандт снял с себя походный плащ, накинул на гитару и обмотал так, чтобы не касаться инструмента голыми руками.

Послышался стук копыт и скрип колес. Вскоре на дороге показалась кибитка с крайне неприятным возницей. Он дернул поводья и хмуро посмотрел на Брандта. Они перекинулись парой фраз, выяснили, что оба держат путь в Яркенд. После этого возница стал еще более мрачным, но все же разрешил незнакомцу взойти на борт.

— Значится, твое имя Йенс? — переспросил возница.

— Да, — сухо ответил тот.

— Запах здесь такой стоит, Йенс. Мерзкий запах пота и страха.

Брандт отвернулся. Так пахло чувство вины, которое, по всей видимости, будет преследовать его до конца жизни.

— Просто поехали дальше, — сказал мужчина, всячески избегая прямого взгляда. — Не хочу наткнуться на всяких там… бандитов.

Как только путники пересекли одноименную реку Кашгар, дорога свернула на юг — прямиком к сердцу царства Хотан, что располагалось в пустынной Таримской впадине. Пустыня магнитом притягивала к себе торговцев, путешественников и всякого рода нечистых на руку личностей ввиду особого расположения. Участок Великого шелкового пути, соединяющий запад и восток, никого не оставлял равнодушным. Ввиду многочисленных набегов с юго-запада, коренное население Таримской впадины практически вымерло, уступив дорогу множеству национальностей и культур.

На вопросы возницы о своем происхождении Брандт отвечал неохотно, однако в условии скудного выбора собеседников, все же давал короткие пояснения. Брандт потерял родителей при пожаре в раннем детстве. Поэтому его и прозвали Брандтом. После несчастного случая мальчик хватался за любую работу, лишь бы снова оказаться под крышей. Со временем юноше стало не хватать тех грошей, за которые ему приходилось выслушивать оскорбления богатеньких Мустерманов и Штольцов, и тогда юный Брандт покинул родной Нюрнберг в поисках лучшей жизни. Он провел в странствиях несколько лет, прежде чем добрался до Византийской империи. Именно там, в Константинополе, молодой Брандт узнал о дороге, ведущей через весь мир. По словам жителей Константинополя, дорога дарует вечную жизнь и непомерное богатство тем, кто не свернет с пути и пройдет до самого конца. Эти слова зажгли огонь в сердце молодого Брандта, и он тотчас же отправился в путь, не раздумывая ни секунды.

Внимательно слушая рассказы о прошлой жизни своего спутника, возница обратил внимание на добротные кожаные сапоги и ремень с серебряной бляшкой.

— Интересно, где это ты набрынчал на такую одёжу?

Вместо ответа Брандт снова отвернулся и улегся спать, на всякий случай обхватив накрытую плащом гитару.

Он проснулся от тряски. Кибитку бросало из стороны в сторону. На голову Брандта посыпался подвязанный к потолку лук и чеснок. Мужчина выглянул на дорогу — повсюду лежали камни и булыжники. Несколько недель назад на подъезде к Яркенду произошел обвал. Брандт заподозрил неладное, но его опасения оказались напрасными.

— Ну у тебя и рожа! — засмеялся возница. — Вроде взрослый мужик, а лицо, будто за нами черти гонятся.

— Всякое бывает, — раздраженно ответил Брандт, поглядывая на гитару. Она лежала в целости. — Иногда камни — не просто камни.

— О, тут я с тобой полностью согласен. Иногда и моча напиток богов, коли в пустыне застрял. Проверено. Ты, кстати, по-китайски соображаешь?

— Немного. Есть у меня один знакомый китаец. Ублюдок, но говорит разборчиво.

— А ты не так прост, — процедил возница сквозь зубы, сверкая оценивающим взглядом. Его седые брови, словно горные цепи, стремились друг к другу, но так и не могли соединиться. — Обычные люди и на своем-то языке говорят как попало.  

— Обычные люди сидят дома и ворчат, что колени болят, — тонко подметил Брандт, — а у тебя, как погляжу, с ногами все в порядке.

— Верно.

Старый возница был настолько стар, чтобы отливать платиной, но недостаточно стар, чтобы вытряхивать песок из штанов. И это в семьдесят лет.

До уездного города Яркенд они добрались в полной тишине. Едва путники миновали табун коней и верблюдов на выгуле, к ним на дорогу выбежали дети. Они радостно приветствовали кибитку, цеплялись руками, забирались на сиденье к вознице и ехали так до дома, где обитал старейшина города. Люди вскоре высыпали на улицу, прознав об очередном торговце. Здесь жили все: монголы, турки, арабы, персы и китайцы. Каждый из них попал на Великий шелковый путь по воле случая, но остался на нем по воле сердца.

Седовласый и длиннобородый старейшина Хаган Улар горячо поприветствовал торговца и не менее горячо обнял долгожданного гостя, назвав его при этом «ноён» Йенс Брандт, что означало «господин» Йенс Брандт. Возница удивленно покосился на своего спутника, и, казалось, последний удивился не меньше. Старец красочно рассказал об ожидании «рослого, голубоглазого европейца с гитарой», о подготовке к приему и высоких надеждах на исполнение «живительных» песен. А пока торговец продавал товары, Хаган Улар отвел музыканта в его покои. Глиняная хижина отличалась невероятной вместительностью, уютно пахла овчиной и выложенной на тарелку шелковицей. На полу заблаговременно расстелили ковры, приготовили ванну и чистую одежду.

— Отдыхайте, сколько потребуется, — поклонился старейшина. — Как будете готовы, дайте нам знать.

Брандт отлично осознавал, что от него просят, но не понимал, как с этим справиться. Он не брал гитару в руки больше десятка лет. Пальцы задеревенели, а слух наверняка иссох. Но, тем не менее, мужчина взял гитару и попробовал сыграть по памяти. Инструмент сопротивлялся. Ноты выходили сухие и рваные, отчего занятие было отложено на потом.

Едва мужчина обтерся после расслабляющей ванны, занавеска из бусин снова зашуршала. Брандт встрепенулся, готовый отбиваться от неприятеля полотенцем и щеткой для пяток. В комнате стояла симпатичная девушка со свёртком в руках. Она ужасно стеснялась: щеки побагровели, а взгляд робко упал на обнажённый торс. Брандт же уставился на девушку с подозрением. Кто знает, может в свертке яд, нож или еще что-нибудь. Но внутри оказался комплект чистой одежды.

— У меня есть уже, — буркнул Брандт, указывая на белые льняные штаны и рубашку.

Девушка отпрянула на несколько шагов назад, раскаляя воздух пылающими румянами. Она хотела было развернуться и убежать, но любопытство и тайное желание одержали верх.

— Это правда, что вы исцеляете людей?

Брандт не нашел лучшего ответа, чем лаконичное «да».

— Здорово! Я, кстати, еще вам чай заварила. Вкусный. С жасмином. Я сейчас.

Неловко бросив парадную одежду для выступления, девушка выбежала в проходную и вернулась с подносом, на котором стояли расписной глиняный чайник и чашка. Брандт неловко протянул руки, чтобы взять поднос, но получил отказ. Мужчина стал настаивать на помощи, в результате чего четыре руки не справились с подносом, а горячий чай хлынул из заварочного чайника прямо на ногу Брандта. Тот вскрикнул от боли и нацепил на лицо угрюмую мину, как если бы ожог пришелся на самую незащищенную часть мужского организма. Зато по комнате моментально разлетелся приятный аромат жасмина.

В комнату вошел старейшина Улар, настроение которого быстро изменилось в худшую сторону. Он сердито отчитал девушку за глупую выходку и деликатно напомнил, что она должна находиться подле своего мужа и заниматься продолжением рода, чего от нее ожидали уже давно.

Наблюдая неловкую сцену, Брандт принял решение о выступлении и совместно со старейшиной назначил дату. Когда мужчина остался один в комнате, он вновь взял гитару и стал играть по наитию, вспоминая давно забытую песню. Сперва ноты срывались, но затем Брандт приноровился и даже притопывал ногой в такт. Тем не менее, песня доставляла ему одну лишь боль. Та далекая страна с растущими повсюду вишневыми деревьями и живописными горными долинами обжигала сердце Брандта. Он искренне верил, что это чувство временно, однако в глубине души знал, что дальше будет только хуже. Да и к тому же рана, полученная в результате крушения торгового дилижанса, так и не затянулась.

День настал. Старейшина созвал всех немощных и порочных под своей крышей. Бравада нуждающихся с безумной надеждой в глазах взирала на Брандта, который всеми силами старался сохранять натянутую улыбку. Мужчина окинул взглядом людей, и взор его зацепился за маленькую девочку с игрушкой в руках. Девочка родилась с неизлечимым уродством и теперь, крепко сжимая игрушечного тигренка, с упоением ожидала чуда. Когда в воздухе повисла тишина, Брандт начал играть. Голос дрогнул, тело словно пронзила стрела. Слова пелись будто под гнетом, а руки дрожали. Потребовались колоссальные усилия, чтобы отыграть последний куплет, который разодрал душу Брандта в клочья.

Все глаза были закрыты. Испуская жгучую веру в высшие силы, жители Яркенда приготовились впитать в себя волшебство, что даровал им музыкант и его волшебная гитара. Ожидание перерастало в тревогу, тревога в разочарование, а оно, в свою очередь, в смерть. Не выдержав удара судьбы, старейшая из живущих женщина покинула этот мир. Девочка, чье лицо было обезображено природой, горячо заплакала и со слезами на глазах выбежала на улицу. Ощущая на себе десятки плотоядных взглядов, Брандт уподобился раздосадованному ребенку и сбежал в свое жилище без всяких объяснений. Голова его гудела. Столько загубленных душ, столько разочарований, и все из-за него. Более оставаться в Яркенде было нельзя.

Второпях поглощая пищу, Брандт наткнулся в сенях на старейшину Хагана Улара. К удивлению мужчины, старик принес извинения за полученный ранее ожог, связав последний с невозможностью Брандта даровать исцеление другим. Хаган Улар снабдил музыканта гнедой кобылой, провиантом и отеческим напутствием.

По пути в поселок Цемо Брандт обнаружил, что за ним увязался хвост. В одну из ночей мужчина пошел на хитрость и раскрыл личность преследователя, проследовавшего за ним две сотни километров. Им оказалась та самая девушка, что некогда опрокинула на Брандта горячий чай. Сайна — так ее звали — надула щеки, встала в позу и наотрез отказалась возвращаться обратно даже под страхом смерти.

Несмотря на старания Брандта и напускную веселость Сайны, магия исцеления, за которой охотились жители Цемо, так и не появилась на свет. Подношения в виде тюков винограда и фиников усугубили ситуацию. Чувство вины музыканта обострилось. Всю ночь он ходил вокруг поселка с целью избавиться от тягот прошлого, но безуспешно. Призраки ходили за ним по пятам, голоса кричали, кошмарные видения подстерегали за углом. Увидев очередного призрака прошлого, Брандт взревел, достал нож и начал бой с тенью, который завершился победой тени.

— Не очень-то ты похож на музыканта, — Сайна стояла неподалеку с уже оседланными лошадьми. — Едем. Здесь ты уже всех распугал.

— Да что ты вообще ко мне прицепилась? — вспылил Брандт. — Сидела бы в своей деревне, детей рожала.

Сайна не ответила. Вместо этого она швырнула походную сумку в Брандта, села на лошадь и устремилась покорять горизонт.

Спустя день Брандту удалось нагнать взбалмошную девицу, а спустя еще три дня они пересекли мост через реку Керия и въехали в одноименный поселок. Глиняные домишки создавали ложное впечатление об этом неповторимом месте. По большей части Керию заселяли монголы. Лишь благодаря Сайне и рассказам о волшебнике с гитарой чужаков не выставили вон. Сельские жители не только выглядели, но и вели себя, как богачи. У них было все — дом, семья, еда и, конечно же, украшения. Керия славилась потрясающими изделиями из золота, жадеита и нефрита.

Под копыта коня вдруг бросился ребенок. Кобыла Брандта заржала, но мальчик смело протянул руки вверх и одним своим незыблемым видом внушил лошади спокойствие. Мальчик широко улыбнулся, однако тут же получил затрещину от матери, беременной вторым чадом.

Брандт заметил, как Сайна смотрит на женщину. Этот взгляд ни с чем не спутать, и в одно мгновение музыкант понял все и немного больше.

Несмотря на железную хватку матери, мальчик все же вырвался навстречу чужакам. Взирая на волшебника-великана, мальчик приосанился, смело подошел к Сайне и вручил ей простой кулон их жадеита, который сорвал с шеи.

— Великану в помощь, сайхан, — сказал мальчик, хихикнул и обратился к музыканту. — Говорят, магия ушла от тебя. Очень жаль. Здесь тебе не помогут. Тебе нужно в оазис Дуньхуан, — мальчик говорил уверенно, словно за плечами было не восемь, а все восемьдесят лет жизни. — Там то, что ты ищешь.

Брандт присел на корточки, чтобы заглянуть пытливые глаза ребенка. Оба прищурились.

— Откуда ты знаешь, что мне нужно? — строго спросил Брандт, дивясь глубине роящихся в маленькой голове мыслей.

— Это моя магия. Я вижу, что нужно людям. У тебя другая. Ты спрятал ее очень давно и теперь не веришь в нее. Зря.

Удивительно, как трудны для осознания оказались слова ребенка. Всю неделю пребывания в Керии Брандт корпел над разбитой в первый день посудой, разглядывая в осколках глиняной тарелки фрагменты его собственной жизни. Вот они с братом, чумазые и осиротелые, бродят по городу. Вот они гремят жестяной посудой, напевая песню собственного сочинения. А вот Брандт уже один. У него другое занятие. Работа, которая тяжелым грузом легла на сердце молодого взрослого. Работа, которая привела его в Кашгар.

(1 оценок, среднее: 5,00 из 5)

Загрузка…