Страна: Беларусь
Я знал и помню одну замечательную страну, где люди были добрее, веселее, Романтичнее; где часто спорили о лирике и физике; самая читающая в мире страна: в метро, в автобусах, на улице, на полях, – везде люди с книжкой в руках. Называлась она Советский Союз. Внутри этой большой страны была маленькая республика с гордым и талантливым народом, и называлась она Дагестан. Уникальная республика, где народ был заражен творческим вирусом, где даже доброго утра друг другу желали только стихами; где с десятки местных языков переводили на русский и другие языки мира гениальные творения. Один только Расул Гамзатов, поэт с мировым именем, чего стоит! Да, имя Расула Гамзатова гремела на весь мир, но сколько поэтов местного значения, сам Аллах не знает! Пишут чуть ли не каждый двор, чуть ли не каждый класс и это считается чуть ли не обязанностью, – слагать стихи. У меня на книжной полке есть одна уникальная книжка. Называется она “Поэты одной деревни”. В ней восемнадцать авторов. Вдумайтесь только, в одной только деревне восемнадцать печатающихся поэтов! А сколько не печатающихся? Я родился в этой деревне, что находится в Дагестане в далеком 1950 году, на родине Расула Гамзатова, (надеюсь многие его ещё помнят). Рос в окружении писателей и поэтов с самого детства. Старший мой брат был известным в Дагестане врачом, хирургом и поэтом, издал несколько томов своих стихотворных произведений (Исаев Исрапил Исаевич, он есть в интернете). Брат плотно дружил с Расулом Гамзатовым и с многими другими поэтами Дагестана. Дома у него часто за столом с хорошим вином проводились литературные вечера, семинары; обсуждались внутрицеховые проблемы, новости. И я невольно попадал в эту компанию с детских лет. Возможно, от них я и заразился творческим вирусом. И вирус этот жил во мне всегда. Помните, у Лермонтова: «Я знал одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть. Она как червь во мне жила, изгрызла душу и сожгла» … Писал я всю жизнь. Писал не для того, чтобы издаваться, делать литературную карьеру, писал просто в удовольствие и никогда не заморачивался тем, что будет с моей рукописью. Так получилось, что судьба бросила меня в Беларусь, где я закончил политехнический институт в Минске и долго работал на заводе мастером, конструктором, руководителем разных уровней. Параллельно закончил Литературный институт им. Горького СП СССР в Москве. Учитывая, что я родился и жил до восемнадцати лет в абсолютно моноэтнической среде кумыков и русский язык стал изучать только с шестого класса, плавать свободно в стихии русского языка мне было нелегко, а составлять диалог, структуру сюжета пьес, сценариев, я, как инженер, справлялся более – менее успешно. Поэтому я изначально выбрал драматургию. Семинар вели ректор института Владимир Федорович Пименов, профессора Виктор Сергеевич Розов и Инна Вишневская. В 1990 году от Союза писателей Белоруссии (тогда ещё – Белоруссии, а сегодня Беларусь) участвовал во Всесоюзном семинаре молодых драматургов в г. Пицунда, где Министерство культуры СССР выкупило у меня сразу две пьесы и в 1991 году уже начинались репетиции в нескольких театрах. Но… Мы потеряли страну, а вместе с ней потеряли ориентиры и театры ушли в классику, потому что платить гонорары авторам было не с чего… А мы, народ, бросились искать свои тропы в новой жизни, чтобы семью прокормить. Много чего интересного, – и драматического, и трагического, – за это время произошло и в моей жизни… Поработал журналистом, бизнес замутил, выжил, поднял детей, вышел на пенсию и наконец-то принялся усмирять свой творческий зуд. Написал несколько пьес, сценариев, а прозу разбудить в себе всё боялся: смогу ли я свободно плавать в стихии русского языка, почувствовать сердцем, что язык отвечает мне, на мою любовь взаимностью, что я уже родной в русском языке? «А почему нет! – уверял я сам себя. – Набоков ведь писал на двух языках! Во, куда загнул! Набоков родился в Питере, в образованной интеллигентной семье, где с детства разговаривал на трёх языках, а ты, парень, вышел в свет едва освоив русский по школьной программе!» И всё же я замахнулся на святое: набрался наглости и начал писать. Писать, переписывать; читать, редактировать, зачеркивать, дописывать, – пять, шесть, десять раз! Пока не успокоится душа. Но она никогда не успокаивается и каждый раз посылает команду пальцам исправить и опять переписать. Я много работаю. Пишу, как Джек Лондон, каждый день до обеда хоть страничку, хоть две, – как получается. Когда цепь мыслей или событий не вяжется, беру в руки книжку и читаю классиков, отвлекаюсь, отдыхаю и опять пишу. Только вот для чего я пишу? Для кого? Зачем? Какова моя сверхзадача? Зачем я мучаю себя, часто обрекая на бессонные ночи вместо того, чтобы посидеть на рыбалке с удочкой в руках? Да и затратное дело это нынче, – писательство. И особо не развернёшься на пенсионном обеспечении. Но я пишу, потому что не могу не писать. Да и хочется оставить след на земле после себя. На могилу мою дети, внуки не каждый день придут, а книжки мои будут всегда на полке перед глазами. Надеюсь, будут. Разумеется, проблемы с языком у меня всё ещё остались, особенно на обе ноги хромает моя стилистика, поэтому это косоглазие в моих работах я пытаюсь компенсировать наличием действий и мыслей. У меня много работ и они разного формата, но все эти работы, как я смею думать, объединяет одно: безусловное присутствие юмора. Сам я безнадёжный оптимист и всегда ког всему отношусь с юмором. Это помогает тело и душу в полной кондиции, пригодной к возможности мечтать и радоваться жизнью. Итак, зовут меня (по паспорту) Исаев Магомедшапи Исаевич, а подписываюсь я как Максим Исаев. Псевдоним Максим предложил мне Пименов В.Ф.: “В честь основателя нашего института Максима Горького”. Я у него был любимым учеником. На книжной полке моей есть его две книжки с дарственной подписью. Я ими очень дорожу. С Вашего позволения, Максим Исаев. Минск 2022
Country: Belarus
I knew and remember one wonderful country where people were kinder, more cheerful, More romantic; where they often argued about lyrics and physics; the most reading country in the world: in the subway, on buses, on the street, in the fields – everywhere people with a book in their hands. It was called the Soviet Union. Inside this big country there was a small republic with a proud and talented people, and it was called Dagestan. A unique republic where the people were infected with a creative virus, where they even wished each other good morning only with poems; where brilliant creations were translated from dozens of local languages into Russian and other languages of the world. Only Rasul Gamzatov, a world-famous poet, is worth it! Yes, the name of Rasul Gamzatov thundered all over the world, but how many local poets, Allah himself does not know! Almost every yard writes, almost every class, and it is almost considered a duty to compose poetry. I have one unique book on my bookshelf. It is called “Poets of one village”. It has eighteen authors. Just think, there are eighteen poets in print in the village alone! How many are out of print? I was born in this village, which is located in Dagestan back in 1950, in the homeland of Rasul Gamzatov (I hope many still remember him). Grew up surrounded by writers and poets since childhood. My older brother was a well-known doctor, surgeon and poet in Dagestan, he published several volumes of his poetic works (Isaev Israpil Isaevich, he is on the Internet). The brother was close friends with Rasul Gamzatov and with many other poets of Dagestan. At his home, literary evenings and seminars were often held at a table with good wine; intrashop problems and news were discussed. And I unwittingly fell into this company from childhood. Perhaps I got the creative virus from them. And this virus has always lived in me. Remember, Lermontov: “I knew only one thought power, one, but fiery passion. She lived in me like a worm, gnawed my soul and burned it… I have been writing all my life. I didn’t write to get published, to make a literary career, I wrote just for pleasure and never bothered with what would happen to my manuscript. It so happened that fate threw me to Belarus, where I graduated from the Polytechnic Institute in Minsk and worked for a long time at the plant as a foreman, designer, manager of various levels. In parallel, he graduated from the Literary Institute. Gorky SP of the USSR in Moscow. Considering that I was born and lived until the age of eighteen in an absolutely mono-ethnic environment of Kumyks and began to study the Russian language only from the sixth grade, it was not easy for me to swim freely in the elements of the Russian language, and I, as an engineer, coped more or less successfully. That’s why I initially chose dramaturgy. The seminar was led by the rector of the institute Vladimir Fedorovich Pimenov, professors Viktor Sergeevich Rozov and Inna Vishnevskaya. In 1990, on behalf of the Union of Writers of Belarus (then still Belarus, and today Belarus), he participated in the All-Union Seminar of Young Playwrights in the city of Pitsunda, where the USSR Ministry of Culture bought two plays from me at once, and in 1991 rehearsals began in several theaters. But … We lost the country, and with it we lost our landmarks and the theaters went into the classics, because there was nothing to pay royalties to the authors … And we, the people, rushed to look for our paths in a new life in order to feed our families. A lot of interesting things, both dramatic and tragic, happened in my life during this time … I worked as a journalist, started a business, survived, raised children, retired and finally began to pacify my creative itch. He wrote several plays, scripts, but he was afraid to wake up prose in himself: will I be able to swim freely in the elements of the Russian language, feel in my heart that the language reciprocates my love, that I am already native in Russian? “Why not! I assured myself. – Nabokov wrote in two languages! Where did you go! Nabokov was born in St. Petersburg, in an educated, intelligent family, , where from childhood I spoke three languages, and you, guy, went out into the world having barely mastered Russian according to the school curriculum! And yet I swung at the sacred: I mustered up the audacity and began to write. write, rewrite; read, edit, cross out, add – five, six, ten times! Until the soul rests. But she never calms down and each time sends a command to her fingers to correct and rewrite again. And yet I swung at the sacred: I mustered up the audacity and began to write. write, rewrite; read, edit, cross out, add – five, six, ten times! Until the soul rests. But she never calms down and each time sends a command to her fingers to correct and rewrite again. I work a lot. I write like Jack London, every day before lunch, at least a page, at least two, – as it turns out. When the chain of thoughts or events does not fit, I pick up a book and read the classics, get distracted, rest and write again. But what am I writing for? For whom? What for? What is my overriding task? Why am I torturing myself by often dooming myself to sleepless nights instead of sitting fishing with a fishing rod in my hands? Yes, and it’s a costly business these days – writing. And you won’t particularly turn around on pensions. But I write because I can’t stop writing. And I want to leave a mark on the earth after myself. My children and grandchildren will not come to my grave every day, and my books will always be on the shelf before my eyes. I hope they will. Of course, I still have problems with the language, especially my style is lame on both legs, so I try to compensate for this squint in my work with the presence of actions and thoughts. I have many works and they are of different formats, but all these works, as I dare to think, have one thing in common: the unconditional presence of humor. I myself am a hopeless optimist and always treat everything with humor. It helps the body and soul to be in perfect condition, fit to be able to dream and enjoy life. So, my name is (according to my passport) Isaev Magomedshapi Isaevich, and I sign as Maxim Isaev. The pseudonym Maxim was suggested to me by VF Pimenov: “In honor of the founder of our institute, Maxim Gorky.” I was his favorite student. There are two of his books with a dedicatory signature on my bookshelf. I value them very much. With your permission, Maxim Isaev. Minsk 2022
Отрывок из пьесы “День Ангела”
Действующие лица:
Козлов – 35 лет, предприниматель средней руки, убежденный, что купить и продать можно всё, кроме Родины и счастья
Люба – 30 лет, жена предпринимателя средней руки Козлова, убежденная, что все мужчины–Козловы. Красива и капризна, как и любая жена любого предпринимателя средней руки
Солнце – без возраста, чрезвычайный и полномочный представитель Самого на Земле, за многолетний опыт чиновничьей практики убедившийся, что без него всё рухнет
Ангел – молодое наивное существо неопределенного возраста, убежденное, что Ангел и мужчина совершенно не совместимые понятия
Владыка – 50 лет, священник, убежденный, что грешить иногда можно, но при условии, что исповедуешься обязательно
Покупатель –80 лет, романтик, познавший смысл жизни, когда она уже почти закончилась
Покупательница –50 лет, современная бизнес-леди, имеющая своё и только своё правильное представление об искусстве и о красоте
1Пожарный – 40 лет, любитель поспать, проходящий сквозь огонь и воду, когда не спит.
2Пожарный– 38 лет, его напарник.
Налоговый инспектор – 50 лет, преданный представитель государства, за последние пять лет сгоревший на работе на целых пять килограммов: с 125 до 120
Офицер – 40 лет, служитель порядка и законности, мечтающий полностью искоренить преступность.
Доктор – 50–55 лет, без пяти минут писатель
Уполномоченный – 45 лет, представитель Солнца на Земле.
ОМОНовцы –молодые служители Закона.
Спальня. Утро. Лучи солнца уже прогревают соблазнительные линии плеч Любы, слегка прикрытые золотыми кудрями волос. Звонок мобильника. Люба просыпается, протягивается, поправляет прическу.
Люба. О, господи, кто это уже с утра страдает? Какого черта? Даже в праздник поспать не дадут! В конце- концов, у меня сегодня праздник, – можете сегодня не звонить, блин!.. Звонят…Звонят… Не квартира, а избирательный участок какой-то!.. Козлик, тебе звонят! (Нехотя поднимается, заправляет пастель, перед зеркалом любуется своей фигурой.) Солнце, тебе звонят! (Открывается окно, оттуда выглядывает Солнце)
Солнце. Это не мне звонят, – мужу твоему звонят! И не отвлекайте меня! Я работаю! Видишь, как обложили санкциями, чтоб они сгорели! Ничего, мы им ещё покажем, кто тут хозяин! А демократии у нас даже больше, чем у них! Хрюкают ещё! (Закрывает окно.)
Мобильник опять звонит.
Люба. Господи, что за настырный народ, – столько звонить!.. Козло-о-ов! Ну, где ты там?
С намыленным лицом и бритвой в руке входит Козлов.
Козлов. Доброе утро, дорогая! Что за шум? Доллар упал? Санкции сняли?
Люба. Привет, дорогой! Тебе звонили…
Козлов. Перезвонят! Как спалось?
Люба. Сладко. Спасибо.
Козлов. Поздравляю тебя с Днем Ангела, дорогая моя! Золотая ты моя! Солнце ты моё! (Целует.)
Солнце (заглядывает в окно). Кто тут опять отвлекает меня? Дадите вы мне работать или нет? Я о вас, о простом народе заботу веду, но вы же мешаете мне заботиться о вас! А тут аппозиция ещё выискалась! Тоже мне, революционеры!
Козлов. Извини, Батя, больше не будем!
Солнце. Ну, смотрите мне! И запомните: страну я никому не отдам! (Закрывает окно.)
Козлов (жене). Подарок за мной! Не успел вчера. Боже мой, какая ты красивая!
Люба. Да ты что, Козлик! Я не умытая, без макияжа!
Козлов. Ты самая красивая у меня! Самая секси! Самая мудрая! Самая–самая–всё!
Люба. Для тебя стараюсь!
Козлов (обнимет, целует). Дай, я тебя немного скушаю! У-у-у, какая ты у меня и вкусная! Ням! Ням!
Люба. Тебе звонили.
Козлов. Радость моя, никаких сегодня звонков! Сегодня только мы с тобой! Только! Сегодня я и на работу не иду. Я ТАК тебя люблю! ТАК тебя хочу! Так хочу! У-у-у! Жди, я щас побреюсь и приду!
Люба. Ты что, сегодня целый день со мной?
Козлов. Целый день, дорогая! Весь день дома. Ты кого – ни будь пригласила?
Люба. Да, девчата придут с работы. Таня и Света придут… А в город съездим? Я такие красивые серьги видела вчера…! С камушком.
Козлов. Съездим, дорогая, съездим! Купим самые красивые серьги! И с камушком!
Люба. Ой, правда? (Прыгает.) Честно, купим? Честно пречестно?
Козлов. Честно! Это будет мой подарок тебе на День Ангела?
Люба(прыгает). А-а-ай, я тебя люблю, дорогой!
Козлов. Бусь тебе! Я побреюсь. (Уходит.)
Люба (танцует). Трам–там– там… там–там… тра–ля–ля-я-я! (Мобильник звонит опять.) Ну какого черта! В такой день! (Подходит, поднимает трубку.) Нету его сегодня, нету. И не будет! (Бросает трубку, кружится в танце.) Тра–ляль–ля, ляль–ля… (Опять звонок. Поднимает трубку.) Девушка, я же сказала, Козлова сегодня не будет! (Слушает.) Что? Что ты сказала?.. А-а-а-а-а-а! (Испуганно бросает трубку. У неё на голове мгновенно вырастают рога.) А! А! Это что? Это что было? Мама! (Садится на кровать. Кричит.) Мама! (Вбегает Козлов.)
Козлов. Что случилось, дорогая? Ты меня напугала…
Люба (показывает трубку). Там…Там… Звонок…Звонили…Что это? Кто это?
Козлов (увидел рога). Дорогая, что это у тебя? Ты уже прическу успела сделать?
Люба. Это кто звонила? Я хочу знать, кто это звонила! Кто портит мне праздник?
Козлов. Я не знаю, дорогая. А что такое?
Люба. Она сказала, чтоб я сдохла! Она сказала, что она с Козловым, что с тобой… любите друг–друга и хотите, чтоб я сдохла… Солнце моё, ты меня предал?
Солнце (заглядывает в окно). Я никого не предал! Я ко всем одинаково. Могу поклясться… Во всей Вселенной нет честнее меня Солнца! Можете проверить… Счета хоть в Швейцарских, хоть других банках! Если что найдете, – можете забрать себе! Если сможете!.. И голоса можете пересчитать! Если сможете! Я вот пишу об этом, но вы же не даёте! Тут надо серьёзно подумать!.. А вы!..
Козлов. Дорогая, успокойся, давай не портить день. Я тебя не предавал! Предать можно только Родину! Но это предательство! Ты же не Родина! И я не предатель! Ты мне, дорогая, –жена! А я любящий тебя муж! Как я могу тебя предать, если люблю? Как? Объясни…
Люба. Она сказала, чтоб я кобра! Я– маленькая, хрупкая и–кобра?
Козлов. Успокойся, дорогая, никакая ты не кобра, ты у меня святая кобра! Ой, прости, святая женщина!
Люба. Козлик, кто это звонила? Я хочу знать, кто меня так ненавидит! За что?
Козлов (берет трубку, смотрит). Вот, сука! Убью, на хрен!
Люба. Дорогой, ты изменил мне? Ты мне изменил, – да?
Козлов. Нет, не изменил. Изменять нельзя даже Родине. Особенно Родине! А эту суку вчера выгнал с работы! Уволил! Вот она и жало выпустила! Змея подколодная!
Люба. Позвони ей. Сейчас, при мне…Позвони.
Козлов. И что? Зачем?
Люба. Скажи, что она змея подколодная! Что сука она! Скажи ей, Козлов!
Козлов. Ещё чего! Я дуре этой звонить буду! Много чести!
Люба. Не хочешь? Хорошо, сама позвоню… (Берет трубку.) …Нет, я поеду… Поговорю с ней… Нет, я рожу ей размажу! (Собирается.) Дай мне её адрес.
Козлов. Да, чувствую, день будет не солнечным…
Солнце (выглядывает). Некогда мне, некогда! У меня встреча!
Люба. Ладно, сама найду.
Козлов. Не увеличивай количества зла на земле, дорогая ты моя женщина! Его и так много! А у тебе сегодня праздник! Забудь, потом разберемся!
Люба. Нет, я поеду и глаза ей выцарапаю! Будет знать, как портить мне праздник! (Подходит к зеркалу, видит на голове рога и истошно кричит.) А-а-а-а-а! (Щупает. Ещё раз подходит к зеркалу, проверяет.) А-а-а-а! (Пытается снять.) Мама! Мама моя! Что это?..
Козлов (растерянно). Тихо, тихо, дорогая, тихо, не волнуйся, садись… спокойно… Что случилось?
Люба. Козлов, что это у меня на голове? Что это, Козлов?
Козлов. Шедевр у тебя на голове! Такую прическу я даже в Париже не видел! Хотя, я там вообще не видел причесок. Чучела одни ходят.
Люба. Козлик, я боюсь! Мне страшно, Козлов! Что это? Оно не снимается!
Козлов. Только спокойно. Щас разберемся!
Люба. Козлов, у меня рога выросли да? Рога выросли?
Козлов. Зайка моя, только давай без истерики!
Люба. Какая на фиг я тебе зайка? У меня рога выросли! Олень я теперь, олень, понимаешь?
Козлов. Нет, не понимаю. Какие рога! Какой олень! Это разве не прическа? (Щупает, пытается снять.)
Люба. Ты мне изменил! Ты мне изменил! Ты мне рога наставил! У меня выросли рога! Сволочь ты, Козлов! (Садится на диван, плачет.)
Козлов. Ну, если бы у всех, кому изменяют, вырастали… Да тут все бы ходили с рогами! Не город, – Тундра!
Люба. Как ты мог? Как мог, Козлов?
Козлов. Я же тебе говорю, выгнал я её, выгнал с работы! Вот и мстит! Ты успокойся. Не волнуйся. Дай подумать… Разберемся.
Люба. А рога? А чё у меня рога выросли?
Козлов. Дорогая, я говорил тебе, что нельзя быть такой впечатлительной! Ты просто внушила себе. Наверное.
Люба. Козлик, сделай что-нибудь! Сними их! Убери, – а? Можешь?
Козлов. Спокойно, дорогая. Я попробую. (Пробует сломать.)
Люба. А-а-а-а! Больно!
Козлов. Не знаю, дорогая. Не получается. Я тут не специалист! Я по другим делам. Купить, продать, – пожалуйста! Всё, что угодно! Я даже солнце или луну могу продать!
Солнце (заглядывает). Это кто тут моим честным именем торговать собирается?
Козлов. Я собираюсь! Честный такой нашелся! Что это с моей женой? Что у неё на голове? Объясни, если ты такой…
Солнце. На голове, в голове… Женщин этих сам бог не знает… Сегодня борщи варят, а завтра кресло у меня вышибают! Я вообще боюсь женщин. Поэтому я подальше от них.
Козлов. И что мне делать с женой? С головой? С этой хреновиной на голове?
Солнце. Я тут тебе не помощник, брат! Есть компетентные органы! Записывайтесь на прием. Обращайтесь! (Тычет пальцем в небо.)
Козлов. Вот так и везде! К кому на пойдешь, все посылают! Ничего нельзя решить! Бюрократы!
Солнце (обиженно). Никакого уважения к старшим! К власти! Я от души, чистым сердцем, и вот такое неуважение… А народ меня все ровно любит… Я ему свет дарю! Тепло! Надежду!
Козлов. Да, надежда. Мой компас земной!.. Надеждой только и живем!
Люба. Я тебе кормлю, я тебе стираю, я ребенка твоего воспитываю, а ты…
Козлов. Дорогая, я тут ни причем, честное слово! Клянусь печатью фирмы! Эта дура, это она.
Люба. Почему ты это сделал, Козлов? Почему ты мне изменил? Как ты мог?
Козлов (кричит возмущенно). Да хватит тебе уже! Заладила! Не виноватый я! У меня отрицательный баланс в кармане! Не то что, денег нет, а ещё полный карман долгов! Какая тут измена! О чем ты, девочка!
Люба. Как ты мог?
Козлов (дразнит). «Как ты мог? Как ты мог?» Не мог! И ты это знаешь! Благодаря тебе я не только не могу, но и не хочу!
Люба. Козлов, ты убил мою мечту! Ты убил меня! Я тебе этого никогда не прощу!
Козлов. А ты убила во мне функцию! У меня эректильная дисфункция! Я потерял либидо! Вот! Врач сказал! Ты в этом виновата!
Люба. А на молодых проституток у тебя хватает функции! И либидо находится как-то!
Козлов. Начинается! Начинается, блин! Ну, это уже надолго!.. Кризис! Кризис во всем виноват. И зараза эта! Не только в Мире, даже на голове моей жены! Смотрите на это убожество, – разве это рога? Это разве понты? И что с ними делать? Куда их? Даже в прихожей не повесишь! Господи, куда мы катимся? Я и так ем сыр с плесенью, пью старое – старое бургундское вино, у моей машины нет даже крыши, мне приходиться с молодыми, неопытны. Работать! Я мучусь!..
Люба. Я столько сил на тебя положила! Столько терпела!
Козлов. Слушай, ты начинаешь возбуждать меня как монологи Эдварда Радзинского!
Люба. Я ему картошку жареную каждый день! Салаты свежие! А он!..
Козлов. И так вот всегда – муж плохой, предатель, развратник; соседи сволочи, сотрудники бездарные, обувь износилась и к новому сезону совершенно нечего надеть…
Люба. Да, мне совершенно нечего надеть! Я даже не знаю, в чем сегодня встретить праздник! Мой праздник! Ничего не лезет!
Козлов. Жрать меньше надо, девочка! Топчете с утра торты – морты, булки, пирожные… Килограммами!
Люба. Хорошего человека должно быть много! Для тебя старалась! Кто мне говорил, что для полного счастья мужчине нужна полная женщина?
Козлов. Это катастрофа! Застрелиться что ли? Повеситься? Удавиться? Отравиться? Уколоться и сдуться? Интересно, где мой пистолет? Люба, ты не знаешь, где мой пистолет?
Люба. Скотина ты, Козлов! Бабник! (Плачет.)
Козлов. Так, надо что-то делать… Застрелиться не получается, – пистолет долго искать. Надо позвонить… А кому позвонить? Кому же, кому позвонить? О! МЧС звоню! У нас наводнение! У нас цунами! Землетрясение! (Набирает номер.) Алло, нам срочно нужна помощь! Срочно! У меня ЧП! У жены рога выросли… Где-где! А где рога растут? На голове, конечно!.. Да, большие!.. Нет, не как у оленя, меньше!.. Нет, не пил я ещё сегодня! Нисколько не пил! Только собирался… Нет, ну я серьезно!.. Да нет, мужики, ничего не шутки… Нет, ну послушайте… Да тебе самому надо в больницу, псих!.. Сам дурак!.. (Швыряет трубку.) Во, блин, народ пошел, – а! Мало того, что ничего невозможно продать. Это… тушить, так ещё облают! Я им рога предлагаю! Понты! Не какие-нибудь там оленьи – женские! Настоящие! Фирменные! Бесплатно! Уникальный экземпляр, а они!.. Кстати, какого черта бесплатно?
Люба (хнычет, вытирая сопли). Как мне теперь жить, как жить? Что я на работе скажу? В парикмахерскую как я пойду? У меня же наряды не подойдут к такой… к таким рогам… к такому цвету!
Козлов. Слушай, а что, если попробовать отломать? Дорогая, а давай, я попробую их отломать, – а?
Люба. Ты себе отломай, гад!.. Я посмотрю… Не любишь ты меня! И никогда не любил!
Козлов. Люблю, люблю я тебя, дорогая, но деньги я больше люблю! Что делать, жизнь так закрутилась! Есть деньги, – молодец! Нет денег, – дурак! Ну, давай, попробуем отломать! Ну, чего ты! Или, давай, отрежем! О! Отрезать надо! Я щас нож принесу…
Люба. Я тебе ножом этим твоё хозяйство отрежу к черту! И без наркоза, – понял?
Козлов. Ах, да! Наркоз! Тут, пожалуй, наркоз нужен… Щас. Щас позвоню… (Набирает номер.) Алло, скорая? Примите скорый вызов… Что?.. Ну, как вам сказать… Вы только не смейтесь. Обещаете?.. Так вот, на голове у жены выросли рога!.. Да, да, настоящие оленьи рога… Понты! Или женские рога… Ну, в общем рога!.. Да, большие… И растут ещё… Ну, очень красивые, очень! Девушка, а вам не нужны такие красивые? Мы бы договорились по цене… Уникальные…! Ни у кого нет таких! Да, пожалуйста. Да, адрес… Только быстрее…
Люба. Какие писал письма? Какие давал обещания? Сволочь ты, Козлов! Козел бородатый!
Козлов. Ты понимаешь? Мы же можем продать эти рога, – представляешь! Таких ни у кого нет! Они же уникальные! Они у тебя растут… Мы отрезаем, продаем! Они опять растут, мы опять отрезаем, продаем! Они опять, мы –опять!..
Люба. Уйди с глаз моих! Я тебя ненавижу! (Плачет.)
Козлов (звонит). Толян, это я. Пиши, друг мой сердешный! Пиши, брат мой по несчастью –жертва мирового финансового и сексуального кризиса! Пиши… Значит так. Продается уникальное средство от старения, от морщин, от бесплодия, от рака, табакокурения, от алкоголя, ревматизма, холеры и козлиного гриппа, изготовленное на основе молодых женских понтов! Товар сертифицирован, прошли широкие международные испытания!.. Написал?.. Где взял, где взял? Купил!.. Всё, бегом давай пробивай!.. В паутину, в печать, – всюду давай! Срочно! (Кладет трубку. Мечтательно.) Вот это да-а-а-а! Вот это подарок! Вот это бизнес начнется! Ну, наконец-то! Дорогая, я очень быстро, очень ловко щас обломаю их и не почувствуешь!
Люба. Не трогай меня! Уйди.
Звонок в дверь.
Козлов. О! Уже приехали! Так быстро! Ну, молодец, Толян! (Открывает дверь.)
Заходит врач скорой помощи. Располагается, готовится писать.
Доктор. Где больной? Так, раздеваемся! Проверим дыхание. Проверим пульс…Температура есть? (Достает бумаги, пишет.) Фамилия?
Козлов. Это не я больной, жена больная! То есть, не больная. Просто рога выросли.
Доктор. Фамилия? Имя? Отчество?
Козлов. Козлова.
Доктор. Не Козлова, а больного… Больной…
Козлов. Это фамилия её Козлова.
Люба. Потому что ты козел!
Доктор. Адрес? (Пишет.)
Козлов. Улица Солнечная, дом тринадцать, квартира сто тринадцать.
Люба. Кошку накормил? Почему я всегда должна?
Козлов (Доктору). Доктор, а наркоз у вас есть?
Доктор. Рост? Вес?
Козлов. Чей? Рогов?
Доктор. Больной…
Козлов. Доктор, ну причем тут рост? Причем вес? Хотя…Вес, – это хорошо! ((Прикидывает рост и вес рогов, отходит в сторону, звонит.) Слушай, Толян, да тут целых два кило уже будет, – представляешь? Растут! На глазах растут! Давай, давай, дружище, найди клиента! Звони! И не продешевись! Жду!
Доктор. Марка автомобиля?
Козлов. Доктор, это ты что спрашиваешь?
Доктор. Я анкету заполняю! Так положено!
Козлов. Нету у неё машины, так и пишите.
Люба. А кто обещал купить машину, когда на мне женился?
Козлов. Дорогая, мало ли, что я обещал, когда на тебе! Доктор, давай, доставай наркоз, колем и быстро срежем! Клиент скоро придет. Я должен ещё порошок успеть сделать, – понимаешь? Порошок уникальный! От всех болезней!
Доктор. От всех болезней только пуля лекарство! Или мышьяк! В больших дозах! Марка мобильного телефона?
Козлов. Это тоже в анкете?
Доктор. Так положено!
Козлов. Доктор, а когда начнем резать? С наркозом?
Доктор. Dum spiro, spero. «Пока живу, надеюсь.»
Козлов. Ладно, хрен с тобой, пиши…
Доктор. Как вы хотели бы умереть?
Козлов. Ну, пипе-е-ец! Приехали! Доктор, ты ничего не напутал? Ты не ошибся адресом? С какой целью интересуетесь – то? Где тут написано, что это квартира людей мечтающих умереть?
Доктор. Так положено.
Козлов. А если я скажу, что хочу умереть сладкой смертью, вы подгоните мне телегу с сахаром, что бы она меня переехала?!
Доктор. Не мешайте. Я должен заполнить анкету… Как часто хотела бы заниматься сексом?
Козлов (напряженно сжимает в руке нож). Слышь, ты! Маньяк сексуальный! Автор Камасутры! А ты как часто хочешь заниматься, – а? Я тебя сейчас сам изнасилую тут же, если немедленно не достанешь наркоз! Понял, Доктор? (Орёт.) Быстро давай сюда наркоз!
(Доктор испуганно достает шприц из сумки, кладёт на стол и пятится к выходу.)
Доктор. Вы что? Вы что делаете? Вы преступник! Вы ответите! (Убегает.)
Козлов. Писатель хренов, а не Доктор! И где таких готовят, блин?.. Дорогая, сейчас мы сделаем укольчик и быстро снимем… Совсем не будет больно …
Люба. Уйди с глаз! У меня токсикоз от тебя! Ненавижу!
Козлов. Я не понял, – что ты дергаешься? Не можешь посидеть пять минут на месте? Пропадут же зазря! Пропадут же мои денежки! Ты хоть понимаешь, за сколько их можно продать? Я могу на них купить… ружьё! У меня ружья нет! Я на охоту не могу ездить!
Люба. Ага, себе да себе… Рога мои, а купить, – себе? Не дам!
Козлов. Это почему они твои? Наша общая собственность! Совместным трудом нажитая! Не легким, между прочим, трудом!
Люба. Никакая не общая! Они на моей голове!
Козлов. Знаешь, что, дорогая… Не надо быть такой эгоисткой!.. Пусть народный суд решает, чья это собственность! Там тебе и объяснят!.. Мы в законном браке их нажили!.. (Меняет интонацию.) Ну, чего ты тормозишь, дорогая? Ну, давай, отрежем! Вот наркоз! Они же стоит бешеных денег! Тебе серьги купим с камушками, мне машину новую, – загружаешься?
Люба. Ага! Мне серьги, а себе так машину!
Козлов. Ну, хорошо, и тебе купим машину!
Люба. И не мечтай! Я и сама могу продать!
Козлов (возбужденно). Если женщина сказала «нет», – это хуже, чем дефолт! Это – банкрот! Такие деньги! Такие!.. Всё, я пропал!
Люба. Маньяк ты, Козлов! Меня тошнит от тебя!
Козлов. Вот, как! И слова мои бессильны? И любовь твоя угасла на совсем? От меня её тошнит уже! А когда-то говорила, что любит – умирает.
Люба. Любовь зла, – полюбишь и Козлова!
Козлов. А от моих «баксов» тебя не тошнит? (Дразнит.) «Дорогой, от тебя баксами пахнет!»
Люба. Ага! Теперь от тебя уже копейками воняет! Гобсек хренов!
Козлов. Что делать, дорогая, – кризис! Кризис везде! Но у нас появился шанс! Мы можем заработать большие деньги! Делать из них, из этих… лекарство! Это большие деньги! Но ты же не хочешь понять! Тебе нужны деньги? Ну, скажи, – нужны?
Люба. Деньги, деньги, деньги… Ты всегда думал, что женщине нужны только деньги… Деньги, конечно, нужны… Я женщина! Я мать, жена… Я должна кормить свою семью, создавать уют и всегда выглядеть сексуально! Чтоб тебе было сладко, вкусно, тепло и легко…Да, женщине нужны деньги… Но ей больше всего нужно чайную ложку внимания и тепла… Только очень честного, от души. Так хотелось, чтоб ты иногда приглашал меня в кафе просто так, без причин и заказывал там мою любимую песню; чтоб угощал меня шоколадом, не тем, что ближе лежит на прилавке, а именно горьким – моим любимым шоколадом; чтоб дарил цветы просто так, без причин и поводов, много–много цветов, моих любимых тюльпанов; чтоб предугадывал мои желания и мечты и спешил сделать мне приятное; чтоб ты выслушивал меня не просто «ага», «угу», а внимательно, а на следующий день помнил весь мой бред; а когда у меня насморк и я шмыгаю носом, а ты тормошишь меня и заглядываешь в глаза до тех пор, пока не убедишься, что это просто насморк и что я не плачу от обид… И это не романтизм, Козлов. Для нас, для женщин это проза жизни. Так должно быть. Только такого человека я в тебе хотела видеть! Я хотела, чтоб так выглядела наша любовь! Верила, что не дашь мне замерзнуть и пропасть в горе и в радости…. Во всяком случае, была надежда… Увы, не понял ты этого, Козлов … Мне жаль… Я подаю на развод.
Козлов. Что ты такое говоришь, дорогая моя? Какой развод! Ты шутишь?
Люба. Я ещё никогда не была такой серьезной!
Козлов. Подожди, подожди, дорогая. Успокойся, остынь.
Люба. Ты предал меня, Козлов.
Козлов. Дорогая, я понимаю, я не ангел, – я всего лишь мужчина! Но я тебя люблю! Для тебя же и стараюсь! Не сходи с ума, Люба!
Люба. Всё, Козлов. Кончилось кино и комплементы утратили силу!
Козлов. Ну и хрен с тобой! Подавай! Подавай! Это все – таки лучше, чем самоистязание мечтой об идеале!.. Я не идеал! И не могу быть им! Потому что родился мужчиной, а не идеалом! Подавай! И на раздел имущества подавай! Все делим пополам! И рога тоже! Я их искусственно стану размножать! Построю современное красивое предприятие, наберу молодых красивых девушек с ногами от плеч и поставлю на широкую ногу производства женских пантов! И лекарства от всех болезней! И эликсир вечной молодости! И стану я миллионером! Нет, – миллиардером! А такие мужчины, на дороге не валяются! А если и валяются, то совсем не долго! Подберут!
Люба. Ага! На машине с мигалкой!
Козлов. Да хоть и с мигалкой! Свобода! Столько времени будет! Арабский выучу! Поеду на Восток, найду себе покорную восточную женщину! В парандже! В пенджабе!
Люба. А я наконец – то найду себе нормального мужчину. Без тараканов в голове! Без сквозняка!
Козлов (показывает руками). А я себе 60—90—60! Нет, наоборот: 90—60—90! Глаза карие, ноги от плеч, рост 180 и чтоб красивая – красивая… машина. И красивая упаковка!
Люба. Дурак! На кой ты ей нужен такой! Импотент несчастный! Такая себе молодого богатого дурака найдет!
Козлов. Конечно, я уже ушел из большого секса, но я ещё могу выступить в любительских соревнованиях!
Люба. Тебя там никогда не было! В большом!
Козлов. Не-е-ет, я ещё могу возбудить женщину!
Люба. Ага! Своими копейками ты можешь возбудить только инфекцию ненависти!
Козлов. Ты мою эрогенную зону не трогай! Я могу мозгами! Стихами! Цветами!
Люба. Мимозы, – буська, тюльпаны– секс! Наивный чукотский мальчик!
Козлов. Я могу стихи читать! Свои! «О, верь мне, я один поныне тебя постиг и оценил! Избрав тебя своей святыней, я власть у ног твоих сложил!..»
Люба. Это я в молодости думал, что твоя фамилия Лермонтов, а не Козлов! Обманом ласковых речей и – сразу лишить рассудка! Щас, как же! Ты уже сделал это однажды, теперь нет таких дурочек! Боже, какая дурочка была! Куда я смотрела! Говорила же мама: не выходи за него!..
Козлов. Надо было слушаться мать свою! Как минимум один мужчина был бы счастлив!
Люба. Мало того, что ни копейки не приносит в дом, так ещё шлюх малолетних трахает!
Козлов. Эх, жаль, не довелось! По крайней мере, наверное, во время секса они не читают книжки и не грызут семечки! (Отходит в сторону, звонит.) Толян, дружище, пиши. С сегодняшнего дня я холостой! Ну, – как, как ?.. Так, холостой! Значит, так: познакомлюсь с красивой, умной, нежной, хозяйственной девушкой для серьезных отношений на одну ночь!.. Да, так и пиши! Если понравиться, – повторим! Далее возможны регулярные встречи!
Люба. Ты лучше напиши: «Ищу жену, чтоб пила, курила, гуляла и матом ругалась»! Супруги должны жить общими интересами! Девушку, прошедшую “Крым и Рим” и в 20 лет ищущую отца своему ребёнку! Позор тупым курицам, горе детишкам!
Козлов. Я уже веду здоровый образ жизни, – на нездоровый у меня нет денег! Пиши, Толян, пиши. Коротко о себе: играющий тренер! Написал?.. Что?.. Бывает, Толян, бывает! Я в кино видел. И умная, и красивая бывает. Если бывает в кино, значит и в жизни должны быть. Давай, мой юный друг, давай, срочно. (Мечтательно.) Во, будет! Что будет!
Люба. Ага! Секс для скучающих от безделья дам по предварительной записи! Для пенсионерок и домохозяек по льготной очереди! Удивительно ещё, что бесплатно! На тебя это не похоже!
Козлов. О! Это классная идея! (Звонит.) Толян, дружище пиши… Да, ещё одно объявление. Значит, так: обучу высоким отношениям в Камасутре за символическую плату в валюте!
Люба. И где ты обучать собираешься Каме, Козлов? С утра? В апартаментах своих?
Козлов. А ты что, выгнать меня собираешься?
Люба. Нет, собираюсь прислугой у тебя работать, блин! И для клиентов твоих.
Козлов. Та-а-ак, значит, я уже бомж? Я бомж! Бомж и сирота! Круглый сирота! Без квартиры, без жены, без мамы, без дочери, уничтоженный кризисом, растоптанный и выкинутый, когда – то любимой женщиной! Предательство! Какое предательство!
Люба. Ага, это кто кого предал! Кто мне рога наставил?
Козлов. Надо что – то сделать! Предпринять! (Звонит.) Толян, пишем так: Бедный начинающий поэт украсит ваше одиночество беседой о высоком за вкусный ужин с вином и теплый ночлег… Нет, давай так: отдам себя в нежные и надёжные руки в подарок! (Любе.) Теперь – то я буду жениться умом, а не сердцем!
Люба. Ага! Очень ценный подарок! Очередь будет стоять полкилометра!
Звонок в дверь.
Козлов. Кого ещё нелегкое принесло? (Открывает дверь.)
Входит Покупатель.
Покупатель. Простите, здесь продаются Афродизиаки?
Козлов. Какие зодиаки?
Покупатель. Ну, это… Снадобье?
Козлов. А! Здесь, здесь, проходите… Мы ждем Вас. Мне уже звонили, рекомендовали Вас! Проходите, присаживайтесь! Кофе? Чай? Коньяк?
Покупатель. Ну, слава богу, нашел… Вы знаете, мы с женой уже все перепробовали, ничего не помогает…
Козлов. Это поможет. Это помогает всем. Даже тем, кто уже плюнул на всё и пошел в морг! Я по себе знаю. Не успеешь каплю пропустить, – штаны разрываются!
Покупатель. Вот! Вот! Так хочется! Ну, наконец-то! Наконец-то! Мы за любые деньги готовы!
Козлов. За любые не надо. Лучше за наши! Знаете ли, мы патриоты: покапаем и продаем только наше и за наши! Не то, что некоторые, ориентированные на Запад! Им все валюту подавай!
Покупатель. Мы пробовали и мушку шпанскую, и кору йохимбе, и кофе с кардамоном, женьшеневый чай… Не помогает… Мы уже отчаивались!
Козлов. Не надо кору грызть! Кору этого… Как его? Чью кору?
Покупатель. Йохимбе… Это дерево африканское…
Козлов. Ах, вот оно как! Кору, дедушка, оставим черному континенту! Мы с вами просвещённые и белые люди! Европа за нашей спиной! Двадцать первый век во дворе! Несколько капель перед тем, как, и – всё! Как мотор заработаете!
Покупатель. Так ничего же не помогает!
Козлов. Это поможет, – я вам отвечаю! Будете чувствовать себя как стиральная машинка в режиме отжима!
Покупатель. Жена у меня ещё молодая. Знаете ли, так получилось. Это вторая жена. Ей так хочется ласки, удовольствий… А я не могу…
Козлов. С молодой женой это просто недопустимо! А сколько ей лет?
Покупатель. Вот в мае будет всего восемьдесят.
Козлов. Ну да, совсем ещё молодая! Это преступно: такая молодая жена и – без ласки! Вам обязательно надо покупать! И побольше! Побольше! Мы Вам сделаем скидки. Серьезные скидки. Как ветерану сексуального фронта! Заслуженному работнику эротической революции! А Вам сколько лет?
Покупатель. Скоро девяносто. А что?
Козлов. Бог мой, какие ваши годы! Вам ещё любить и любить! Наслаждаться жизнью! Самое время! Сколько порций вам приготовить?
Покупатель. А насколько у меня хватит денег, на всё и куплю. Тут вот… все… (Даёт деньги.)
Козлов (пересчитал деньги). Дедушка, тут только и хватит, чтоб начать, а закончить -мы гарантию не можем дать…
Покупатель. Что так дорого?
Козлов. Все относительно, дедушка, родной! Это того стоит. Это не то, что вам раньше подсовывали, – какую-то кору африканского зодиака! Тут сертифицированный товар! Испытания прошли широкие! И потом. У нас подарки предусмотрены! Резинки, запахи!..
Покупатель. Хорошо, молодой человек, хорошо… Только я сбегаю… Пенсию сниму…
Козлов. А далеко это?
Покупатель. Да нет, совсем рядом. В банке.
Козлов. Вы можете кредитной карточкой рассчитываться!
Покупатель. Нет, я деньги лучше в руках подержу… По привычке.
Козлов. Знаете, давайте я вас провожу… Мало ли что, – деньги немалые! И чтоб не споткнулись, не дай бог! Да и хулиганы…
Покупатель. Спасибо! Вы такой воспитанный молодой человек! Но я сам…
Козлов. Нет-нет! Вместе! Так безопаснее! Я провожу!
Покупатель. Ну хорошо, пошли. (Уходят.)
Люба (ищет ручку). Ну почему в этом доме ничего невозможно найти, господи! Как это всё надоело! Как надоело! Ну как он мог? Как? Я ему тут стираю, кормлю его, а он!.. Кабель! Сволочь!.. Меня на эту малолетнюю проститутку поменять! Никогда не прощу! Никогда! (Находит бумагу и ручку.) Так, пишу. «В моей смерти прошу винить моего козла!» Поймут! Все знают, что козел, – это муж! Мужья, они все козлы!.. И выборами я не согласна! Выбираем, выбираем, а зарплаты всё ровно не хватает! И с приватизацией я не согласна! Вот! Пишу. Пусть знают! И в магазине меня обсчитали! Пишу… А вчера в автобусе дрянь какая – то меня коровой обозвала!
Солнце (выглядывает). Все хотят расшатать! И даже сломать! Напрасно! Никому нас не удастся нагнуть!
Люба. Всё, ухожу! Надоело! Все надоели! (Подходит к окну, открывает, смотрит на небо.) Боже мой, какое оно красивое! Хочу туда! Немедленно! Там в магазинах, наверное, не обсчитывают… И в автобусе не грубят… Там все по – другому, по справедливости, по совести; там чище и мудрее, там нет горя, нет предательства… Блин, я же серьги не купила!.. Ну и ладно! Зачем мне там серьги? Там и деньги не нужны, наверное… Зато там есть любовь… Там вечно звучит моя любимая музыка! Там жизнь моей мечты! Там ангелы… О, Боги, о, ангелы, возьмите меня к себе!.. Всё, решено, сейчас же ухожу! (Залезает на подоконник.) Назло Козлову! Назло этой грубой корове!.. Так, надо прическу поправить. Не удобно как – то с такой прической умереть… (Слезает с подоконника, подходит к зеркалу, поправляет прическу.) Так, надо дописать. (Пишет.) А женщина в автобусе сама корова!
С небес спускается Ангел, садится на подоконник.
Ангел. Вызывали?
Люба. Ой! Напугал как! Ты кто такой? Как ты на десятом этаже оказался?
Ангел. Ну вот, всегда один и тот же вопрос, и это вместо того, чтоб пригласить … Как вы все похожи… Сверху я спустился (Сел поудобнее, сложил за плечи крылья.)
Люба. Как сверху? Там же только крыша!
Ангел. Я ещё выше!
Люба. Там облака.
(26 оценок, среднее: 4,62 из 5)
Загрузка…