Страна : Беларусь
Кинорежиссер, кинооператор, кинодраматург, писатель, фотохудожник. Закончил ВГИК (Всесоюзный Государственный Инститкт Кинематографии) в Москве в 1970 году. Работал на киностудии “Беларусьфильм”, “Мосфильм”, киностулии им. М. Горького и на других студиях России и Беларуси. Снял более пятидесяти фильмов (игровых, телевизионных, документальных и научно-популярных), среди которых “ПРИКЛЮЧЕНИЕ БУРАТИНО” (оператор), “ПРО КРАСНУЮ ШАПОЧКУ” (оператор), “АНАСТАСИЯ СЛУЦКАЯ (режиссер), “АНОМАЛИЯ) (режиссер), “ДАМОКЛОВ МЕЧ” (режиссер) и др. В настоящее время являюсь владельцем независимой студии “Продюсерский центр “UNIVERSE”. Издал три книги: “А было ли на Руси татаро-монгольское иго”, “Некоторые особенности финской бани в русской провинции” (юмоэроски) и “ТЕХНОЛОГИЯ ЛЖИ или ПОКА ЖИВУТ НА СВЕТЕ ДУРАКИ”. Готовлю к изданию еще несколько рукописей.
Country : Belarus
Film director, cinematographer, screenwriter, writer, photo artist. Graduated from VGIK (All-Union State Institute of Cinematography) in Moscow in 1970. He worked at the film studios “Belarusfilm”, “Mosfilm”, film studio them. M. Gorky and at other studios in Russia and Belarus. He shot more than fifty films (fiction, television, documentary and popular science), including “THE ADVENTURE OF BURATINO” (cameraman), “ABOUT THE RED RED HOOD” (operator), “ANASTASIA SLUTSKAYA (director),” ANOMALY) (director), ” DAMOKLOV SWORD “(director) and others. Currently I am the owner of the independent studio” Producer Center “UNIVERSE”. Published three books: “Was there a Tatar-Mongol yoke in Russia”, “Some features of the Finnish bath in the Russian province” (humoeros ) and “TECHNOLOGY OF LIE, or WHILE LIVING IN THE WORLD OF FOOLS.” I am preparing a few more manuscripts for publication.
Отрывок из киноповести “Иван-сын Атажана”
… В переполненном вагоне тесно и душно. Мужчины дымят махрой из «козьих ножек». Женщины судачат между собой.
На нижней полке сидит четырехлетний Иванка. На нем не по размеру одежда. С чужого плеча. Волосы взъерошены. На плечах тощий вещмешок. Он смотрит в запотевшее окно.
Степной пейзаж мелькает однообразно и уныло.
Та-та-та… Та-та-та… Та-та-та… – постукивают на стыках колеса.
Женщины угощают Иванку картошкой. Черным хлебом. И кипятком с комочком сахара. Мальчик ест медленно. И молча. Ему хочется сказать спасибо этим добрым людям. Но говорить он не может. На глаза наворачиваются слезы. Иванка их с трудом сдерживает. Ему стыдно плакать в присутствии женщин. Он, все-таки, мужчина.
Поезд притормаживает и медленно останавливается.
– Туркестан! – объявляет проводник, проходя по вагону. – Стоянка поезда тридцать минут!
Пассажиры суетятся. Направляются к выходу. Некоторое время Иванка смотрит в окно. Затем встает и выходит из вагона.
Мальчик пересекает железнодорожные пути и попадает на перрон. Его поражает пестрота вокзальной публики. Экзотическая одежда и разговор на незнакомом языке.
У репродуктора на привокзальной площади толпа слушает сводку «Сов информбюро»:
«… В течение 3 апреля 1944 года наши войска вели наступательные бои, в ходе которых овладели районными центрами Волынской области. Войска второго Украинского фронта форсировали реку Прут и заняли на румынской территории населенные пункты…»
Иванка выходит на Железнодорожную улицу. Побеленные глинобитные дома с такими же дувалами (заборами) и глухими воротами совсем не похожи на хаты в его деревне.
Вот и магазин. Иванка заглядывает в витрину. Там полно вкусных вещей. Конфеты. Пряники. Халва. Консервы. Колбасы. Но денег у мальчика нет.
Иванка проходит через железнодорожный парк.
И попадает на азиатский базар. Чего здесь только нет!
У мальчика разбегаются глаза от обилия фруктов и овощей.
Дыни. Арбузы. Виноград. Помидоры. Яблоки. Груши. Персики. Орехи. И многое-многое другое, чего он никогда в жизни не видел!
Еще Иванке нравиться маленький серенький ишачек с длинными-предлинными ушами. Возле него он стоит очень долго. Потом, нерешительно тянется к нему и гладит по мягкой мордочке. Мальчик угощает ослика кусочками сухарей и радуется миролюбивой податливости животного.
Хозяин ишачка, чернявый мужчина в полосатом ватном халате и тюбетейке оценивает доброту Иванки. И угощает его сочным ломтем искрящейся дыни. Мальчик улыбается. Благодарит мужчину и уплетает дыню с большим удовольствием.
Иванка не спешит. Обходит базар. Ему здесь все интересно!
Потом возвращается на вокзал. И сразу понимает, что новое несчастье обрушилось на него. Поезда на месте нет. Мальчику становиться обидно и страшно. Но он не теряется и обращается к первому попавшему железнодорожнику:
– Дзядзенька! А дзе поезд, яки тут стаяу?
-Эх, малыш! Да его давно уже и след простыл. Наверное, к Арыси подъезжает. А ты, небось, с того поезда? От матери отбился?
Иванка ничего не отвечает. Поворачивается и бежит прочь.
Слезы туманят его глаза. Перехватывают дыхание.
Раннее утро.
Вокзал. Опустевший зал ожидания.
Иванка спит в углу обшарпанного деревянного дивана. Он свернулся калачиком и занимает совсем немного места. Под головой у него вещмешок.
Во сне мальчик чувствует прикосновение чьей-то руки. Он с трудом открывает заплаканные глаза и видит перед собой незнакомого человека.
На нем длинный чекмень из грубой верблюжьей шерсти. Широкий пояс с серебряными украшениями. На голове теплек (казахская шапка) из лисьего меха. На ногах длинные сапоги (ичиги) из мягкой кожи в остроносых резиновых галошах. Лицо у человека доброе. Небольшая седая бородка клинышком. Смуглая кожа отшлифована до глянца хлесткими степными ветрами. На лбу и у глаз залегли глубокие морщины. Через плечо перекинуты домотканые ковровые куржумы.
– Ну, рассказывай, джигит, почему здесь один? И почему, даже во сне плачешь? – ласково спрашивает Иванку незнакомец.
Мальчик опять готов разреветься. Но сдерживает себя и тихо отвечает:
– Ад поезда адстау.
– Откуда едешь?
– З Беларусии.
– А родители твои, что ж? Куда смотрели? Как могли тебя здесь одного оставить?
– Няма у мяне радзицелей… Бацька у партызанах загинув… А мамку немцы забили… Усих забили… Адзин я застауся…
– Понятно. А, куда же ты ехал в поезде, от которого отстал?
– У Ташкент. У дзецкий дом. Вось, у мяне и паперка ад дзядзеньки камандзира.
Иванка вытаскивает из вещмешка направление.
– Да, худо твое дело, джигит, – возвращает незнакомец бумагу мальчику. – Но и из него можно придумать выход.
Он с сочувствием смотрит на Иванку.
Мальчик молчит. Теребит листок бумаги.
– Как звать-то тебя?
– Иванка.
– Иван, значит. Хорошее имя. Ну, вот что, Иванка, есть у меня такое предложение. Поедем ко мне в юрту. Транспорт у меня самый безотказный, верблюдом именуется. Поживем да подумаем, что дальше делать.
Иванке страшновато ехать в какую-то юрту с незнакомым человеком. Он молчит, не торопится с ответом, хотя незнакомец ему внушает доверие.
– Ну, так как, Иванка? Согласен? Пока другого выхода у нас нет. А зовут меня Атажан-ага. Понял? – Иванка кивает головой. – Ага, по-казахски дядя, а Атажан, значит, имя мое. Работаю я чабаном. Пасу овечек. Ну что, джигит, по рукам, как говорят русские?
– Па рукам, – отвечает Иванка и плачет от радости.
Сразу за городом начинается пустыня. Земля вокруг вспучивается покатыми лбами песчаных барханов. Дорога обрывается и переходит в еле заметную колею. Здесь каждый прокладывает свою тропу. Люди добираются кратчайшим путем до затерянных в огромном песчаном пространстве аулов и чабанских стоянок. В местах, где начинаются пологие равнины и растрескавшиеся такыры, тропы эти перехлестываются. Попробуй, угадай, которая твоя. Но Атажан их знает, как таблицу умножения. Он чувствует себя в пустыне настоящим хозяином. Уверенно ведет своего верблюда. Да и животное, наверное, само чувствует дорогу. Сколько раз ему уже пришлось исколесить эту пустыню.
Плывет, покачивается на песчаных волнах двугорбый верблюд с притороченными к нему переметными куржумами. На спине его два седока.
– Атчу, Атчу, – понукает Атажан верблюда.
Иванка смотрит на степь широко раскрытыми глазами. Улыбается. Захлебывается от счастья.
– Вот, Иванка, что я скажу, – обращается к мальчику Атажан. – Если тебе понравиться у меня – оставайся. В школу тебя в город отправлю. Учиться будешь. А летом, коли, захочешь, мне помогать станешь. У нас тебе будет не хуже, чем в твоем детдоме.
Иванка крепко прижимается спиной к груди Атажана и ничего не отвечает.
Но Атажан понимает мальчика правильно. Он нежно обнимает Иванку за плечи и говорит:
– Вот, и договорились! Вот, и жаксы!
Атажан улыбается и достает из кармана небольшую глиняную фигурку верблюда с круглыми отверстиями по бокам. Это старинный казахский музыкальный инструмент. Что-то, вроде окарины. Атажан подносит ее к губам. Оказывается, окарина обладает выразительным, чистым и сильным голосом. Атажан искоса поглядывает на Иванку и извлекает из инструмента чудесные звуки. Похожие на пение птиц и завывание ветра.
Мальчик весело смеется. Забава аксакала пришлась ему по душе.
– Называется это сазсырнай, – говорит Атажан. – Дарю тебе, Иванка! Играй, джигит, на здоровье! Сынок мой Аманжол любил эту игрушку. Теперь он на фронте. Воюет.
Иванка берет в руки окарину. Глаза его сияют.
– Спасибо, дзядзенька.
– Атажан я. Атажан-ага.
– Спасибо, дзядзенька Атажан-ага, – смущается Иванка.
И вот уже по степи льется задорная мелодия белорусской «Бульбы» вперемешку со звонким смехом Иванки.
Плывет, словно корабль, по степи длинноногий верблюд с гордо поднятой головой. На спине его два самых счастливых человека в мире!
Впереди на горизонте ломаной линией прорисовывается хребет Каратау.
Дорога зигзагами набирает высоту.
За морщинистыми скалами открываются захватывающие дух обрывы. Крутые склоны поросли густым кустарником. Он сдерживает каменистые осыпи. Внизу в долинах бьют ключи. На берегах журчащих ручьев растут высокие травы – чии. В них свободно может укрыться всадник…
– Атчу, Атчу, – понукает Атажан верблюда.
Он пинает его пятками в бока.
Верблюд гордо шагает по каменистой дороге. Седоки раскачиваются на его спине, как в люльке.
Над дорогой нависают отвесные скалы. Из них сочатся капли воды. Похожие на слезы.
Внезапно, на повороте в клинообразном просвете ущелья возникает мощная острогранная вершина горы. Она напоминает шлем древнего воина.
– Видишь эту гору, – говорит Атажан Иванке. – Называется она Кыранкалган. По-русски, значит, последняя высота беркута. Говорят, когда-то жил в этих местах богатый и жадный бай. Любил он охотиться с беркутом. Однажды прослышал бай про удалого охотника кусбеги и его отважного беркута, приносившего своему хозяину богатые трофеи. Люди бая отобрали у охотника эту птицу, а самого его избили и отправили на каторгу. Когда бай поехал охотиться на лис, гордый беркут не захотел бить зверя. Тогда он попытался силой заставить птицу слушаться себя. Беркут бросился на бая, вцепился когтями в его голову и выдрал с мясом у него глаза. Невозможно было отодрать острые когти, вцепившиеся в затылок и шею. Бай был, чуть ли не при смерти. Говорят, что к нему съехались в аул все знахари нашего края…
– А што сталася з беркутам? – не выдерживает паузы Иванка.
– С беркутом, говоришь? Так вот. Брат бая, который тоже был на охоте, срезал ножом когти птице по самые щиколотки. И искалеченный беркут улетел.
При последних словах Атажана Иванка дрожит всем телом. Воображение его рисует ужасную картину.
– С того дня прошло много времени, – продолжает Атажан. – О беркуте потихоньку забыли. И вот однажды, чабаны, перегонявшие овец с джайляу, проходили мимо этого холма. Страшная картина открылась перед ними: на каменистой вершине, раскинув крылья, лежала огромная птица, прикрывая собой тело убитого сайгака. Это был тот самый беркут. И сразу все поняли, в чем дело. Птица, забыв о своих искалеченных ногах, упала с высоты на жертву и ударом мощной груди перебила хребет отбившемуся от стада сайгаку. Но удар этот стоил жизни и беркуту. В память о той птице люди назвали этот холм Кыранкалган.
Иванка слушает внимательно. Не пропускает ни одного слова Атажана. Потом, после продолжительной паузы, спрашивает:
– А бай гэта хто?
– Бай, говоришь… – медлит с ответом Атажан…
(2 оценок, среднее: 3,50 из 5)
Загрузка…