Хелен Лу

Отрывок из историко-приключенческого романа  “Найденыш”

Сяндзяо

Сердце едущего рядом с Ли Ваном молодого всадника тоже тосковало и металось, как птица в клетке. То был Сяндзяо – главный погонщик каравана, а еще – верный друг и помощник купца. Он поступил к нему на службу еще несмышленым юнцом, на его глазах возмужал и расцвел. Теперь это был ловкий наездник, лучший в округе стрелок из лука, талантливый музыкант и поэт. От его сильного, нежного голоса таяли девичьи сердца, его песни пели на вечеринках, а стихи читали юноши своим избранницам, если хотели их покорить. Верная подруга — сладкоголосая лютня —  сопровождала его всюду, куда бы он ни направлялся. Стоило коренному жителю Чжунду увидеть вдалеке силуэт всадника с инструментом за спиной, как губы непроизвольно растягивались в улыбку:

— Наш соловушка! – так и звали его в округе.

Юноша был высок, строен, широкоплеч. Смуглое лицо, легко покрывавшееся загаром, имело правильные черты. Высокий чистый лоб, еще не тронутый морщинами, мужественный нос – с прямой спинкой, круглым кончиком и страстными, хорошо оформленными, трепетными ноздрями. Широкие черные брови были красиво изогнуты и еще больше украшали лицо. И, конечно, многие девушки мечтали почувствовать поцелуй его полных, чувственных губ. Черные, как смоль, волосы Сяндзяо были собраны на макушке в аккуратный пучок, зажатый красивым деревянным украшением. Посередине красовался прямоугольник красного дерева с вырезанными узорами, а по обеим сторонам от него – небольшие ажурные крылья. Но больше всего поражали на этом лице глаза – темно-карие, влажные. Их выражение постоянно менялось – то в них прыгала озорная искра смеха, то они затягивались туманом раздумий, то мечтательность одухотворяла их, то охлаждала напряженная сосредоточенность. В общем, юноша был красив, как только может быть красив мужчина.

Девушки родного Чжунду только и мечтали, что о Сяндзяо. Но он по-прежнему был один, и до недавнего времени не помышлял о женитьбе.

Конечно, ему нравились красивые девушки – как нравятся яркие цветы на поляне. Одним из таких цветков была великолепная Джу – дочь торговца чаем. Стройный стан, красивые изгибы тела, так искусно подчеркнутые широким поясом. Блестящие волосы, озорные глаза. Она всегда была нарядна, приветлива. И когда кивала ему головой, так зазывно позванивали подвески на ее очаровательной головке! Его тянуло к ней, как любопытство тянет малого ребенка к пестрой бабочке. Но душевного трепета он не ощущал. Лишь недавно он почувствовал, что в девушке должно быть нечто, заставляющее волноваться сердце. И это нечто – вовсе не внешняя красота.

А началось все с последнего вечера перед отправлением в дорогу. Днем он гулял с Джу у реки — она кокетливо хихикала, прикрывая лицо веером, делала вид, что пытается убежать, вызывая бурление юношеской крови от нахлынувшего желания. Он прижал ее к стволу дерева и поцеловал.

— Ах, что ты делаешь, Сяндзяо! Нас могут увидеть! – притворно-капризно воскликнула она.

— Ну, раз тебе неприятно, я больше не буду, — подыграл плутовке юноша.

— Ах, почему же – приятно! Ты завидный жених! Я бы позволила тебе и большее. Вот приедешь из каравана…

— О, много воды утечет, Джу, пока я вернусь! Да и в землях русских много красавиц – смотри, как бы кто не занял мое сердце, пока ты будешь раздумывать…

— Мне нравится с тобою целоваться – засмеялась бесстыдница.

И они провели так ночь напролет, милуясь под деревом у реки. Наутро отец едва пустил Джу провожать караван.

Уже когда у городских ворот все родные попрощались с путешественниками, Сяндзяо, украдкой помахал Джу. Она засмеялась и приветливо помахала ему в ответ. Но юноша отметил про себя, что не ощущает к ней никаких чувств. «Неужели так и должно быть? Ведь я провел с нею ночь!» — дивился он своему безразличию. И вот, когда он уже был готов вскочить на коня, к нему неожиданно подошла Баожей – дочь кожевенника, у которого он постоянно покупал конскую упряжь. Уж очень нравились ему затейливые узоры из бисера на ней. «Эх, мастеровитая у него жена!» — думал он, полагая, что это ее рук дело.

Баожей тихонько стояла, не смея поднять глаз.

— Чего тебе? – спросил у нее Сяндзяо.

— Вот, это вам, господин Сяндзяо, — протянула она ему нечто, упакованное в  бумагу.

— Что это? – спросил  удивленный юноша.

Девушка так зарделась, что, казалось, кровь со всего тела прилила к ее лицу. Сяндзяо улыбнулся и ободрил ее:

— Ну же, Баожей, посмотри на меня – я не кусаюсь!

Баожей подняла на него свои глаза и Сяндзяо растворился в их глубокой чистоте. Они были наполнены такими искренними слезами, что юноша оторопел.

— Я вышила это для вас – тихо сказала она. – В городе будет грустно без ваших песен. И я буду скучать без них,  – настоящие горькие слезы оросили ее нежные щечки.

Сяндзяо невпопад улыбнулся, склонив голову, чтобы хоть как-то выразить благодарность.

— Я знаю, вам нравится Джу, вы никогда не смотрели в мою сторону. И не мне о Вас мечтать. Но я вышила этот платок, чтобы он напоминал в дороге о моем сердце, наполненном вами до краев, — выпалила она и убежала, видимо не в силах больше сдерживать рыданий.

Впервые развернув платок, юноша сразу узнал легкий стиль вышивки: «Так вот кто расшивает упряжь! Вот кто придумывает узоры, так трогающие мое сердце!». Он очень обрадовался этому открытию!

В дороге Сяндзяо  вспоминал смущенное лицо девушки, ее темные глаза, напоминавшие цветом спелые сливы, ее нежную кожу, припухшие губы, высохшие от волнения, смешные, слегка оттопыренные, уши… Да, Баожей не была так ослепительно красива, как обожаемая всеми парнями в провинции Джу, но… Она так прекрасна в своей неприметной, одухотворенной красоте! Он увидел это только теперь, будучи вдали от родного дома. «Как же я раньше не приметил этот цветок небесный?», — недоумевал Сяндзяо всякий раз, когда доставал в дороге платок, вышитый заботливыми руками Баожей. По краям его на диковинно загнутых ветвях сидели золотые птицы, их крылья были обозначены мелкими, едва приметными стежками, которые создавали иллюзию подрагивающих на ветру перьев, отчего птицы казались живыми. И его сердце трепетало, когда он вспоминал о девушке. Великая любовь рождалась в нем.

Находка

В раздумье путники приблизились к горной реке. Она протекала между двумя скалами, соединенными подвесным деревянным мостом. Это была самая трудная часть пути. Лошадей с трудом удавалось вести под уздцы — бедные животные боялись шума клокочущей внизу воды, стригли ушами и беспокойно переступали с ноги на ногу…

 У караванщиков было негласное правило – ни в коем случае не смотреть вниз, перебираясь на другой берег! Ибо всем еще памятен был случай, когда у пожилого погонщика Ксинг закружилась голова, и он упал прямо в бездну, не сумев зацепиться за страховочные нижние перила. Речные перекаты из камней не оставили ему шансов на жизнь. С тех пор появился обычай: перед опасным переходом на другой берег бросать в реку какую-нибудь красивую вещицу, чтобы задобрить  царя речных драконов Хэлун Вана.

Внезапно  Ли Ван услышал детский плач. Сначала он не обратил на него особого внимания, подумав, что это птица-пересмешник, завидев караван, подала голос в зарослях жимолости и барбариса. «Откуда здесь, вдали от селений, взяться ребенку?»,- усмехнулся он своему предположению. Однако при приближении к мосту плач усиливался.

Вдруг по лицу Ли Вана пробежала тень ужаса. Трясущейся рукой он указал на мост и прошептал Сяндзяо, шедшему впереди:

— Посмотри, брат мой, это оттуда…

Действительно, на мосту, судорожно вцепившись в стропила, сидел ребенок лет пяти. В серой убогой рогоже до пят, в каком-то невообразимом головном уборе, напоминающем колпак, он издали был похож на сказочного гнома. Большая одежда только подчеркивала его хрупкость и худобу.

Малыш попытался встать, и шедшие впереди караванщики уже бросились  к мосту. Сяндзяо, быстрый и легкий, словно ветер, обогнал их, и стал, раскинув руки в стороны, запрещая идти дальше.

— Стойте! Вместе мы напугаем его, и он сорвется в пропасть! — закричал юноша, так как шум клокочущей внизу воды не позволял говорить тихо. — Я сам достану его.

Осторожно держась за перила, шаг за шагом он приближался к малышу.  Товарищи напряженно наблюдали за смельчаком с берега. Казалось, всё замерло в ожидании – смолкли птицы, стих ветер, не шевелилась даже листва на деревьях. «Будет гроза!», _ пошел ропот среди караванщиков. Между тем храбрый Сяндзяо добрался до ребенка и поднял его на руки. Он с опаской посмотрел вниз, на бурлящие потоки воды, словно мечом, разрезаемые острыми серыми валунами. Ему стало жутко: еще немного, и они могли бы принять очередную жертву – эту детскую душу, чистую, как капля росы на траве. Почувствовав тепло маленького тельца, он беззвучно рассмеялся и крепче прижал его к себе:

— Ничего, брат, мы еще удивим белый свет! — весело и громко проговорил он и спешно достал из-за пояса вышитый платок, которым очень дорожил. Но теперь, прижимая к сердцу тихо всхлипывающий живой комочек, он лишь на миг задержал милую вещицу между двух пальцев. Воздух тут же стал играть с легким шелком, сделав его похожим на осенний трепещущий лист. «Вот тебе жертва, Хэлун Ван, царь речных драконов! В ней любовь Баожей, ты почувствуешь ее – зачем тебе душа малыша и его растерзанное тело? Не будь кровожадным!» — сказал он тихо и разжал пальцы. Ветер как будто ждал этого – тут же подхватил невесомый красный квадратик. Заигрывая с волшебными золотыми птицами на его краях,  он унес их в только ему известные дали.

— Баожей вышьет мне еще лучший платок, теперь точно вышьет! – счастливо вздохнул молодой караванщик, сильной рукой прижимая свою ношу.

(13 оценок, среднее: 4,08 из 5)

Загрузка…