Светлана Нам

Отрывок из рассказа ”Моя мама”

Я не понимала, как тяжело было моей мамочке. Ведь кроме детей у нее на попечении находились бабушка и сестра-инвалид.

И однажды я даже ее хотела променять на другую маму.

          Как-то мама взяла меня в гости к нашему именитому двоюродному деду генералу в гости в Ташкент. После обеда мне разрешили погулять во дворе. Увлекшись, я забрела в незнакомое место. Потом лихорадочно бегала, искала дом деда. Уже стало темнеть и я с перепугу остановилась около какого-то ларька и заплакала. Меня увидела одна приятная женщина кореянка и участливо спросила, почему я плачу и где мои родители. Женщина была такая добрая, ласковая, что я мгновенно решила, что пойду с ней. Я наплела, что родители меня бросили, и злой дед, у которого я находилась, сегодня выгнал из дома. Женщина невероятно обрадовалась. Она жила одна, муж ее оставил, потому что у нее не могло быть детей. Это я узнала потом, когда Элла, так звали мою новую знакомую, рассказывала моей маме о себе.

          — Ты согласна стать моей дочкой? – спросила она.

           Конечно, я была согласна. Элла повела меня в магазины, накупила уйму вещей, сладостей. Она была такой безоглядно счастливой, что не думала ни о каких проблемах. Она решила прямо назавтра удочерить документально меня. Я вдосталь налюбовалась на красивые вещи, натрескалась всяких вкусностей и мы легли спать. Но среди ночи я проснулась и вспомнила о маме и братиках. Очень испугалась, что не увижу их и заревела. Элла испуганно вскочила. Узнав в чем дело, она молча посидела с минуты две, а затем позвонила в милицию. Потом, в ожидании мамы, женщина расспрашивала меня о моей семье. Теперь я говорила правду. Дед с мамой примчались довольно быстро. Наш генерал поставил на уши всех, кого мог.

          Мама плакала и, обнимая меня, твердила: — Это ж надо! Никуда тебя нельзя отпускать одну.

          Бедная Элла вынуждена была объяснить, почему сразу не сообщила в милицию, о том, что нашла меня.

          После услышанного дед выпучил глаза так, что мне показалось, что они выскочат из орбит и выстрелят прямо мне в лоб, а мама только смогла вымолвить: — Это ж надо! Только ты могла выдумать такое!

          На прощанье Элла со слезами обнимала меня и просила взять вещи, купленные для меня, но дед не разрешил. В тот момент он и в самом деле был злой.

          Со временем я нормально обосновалась в новом школьном коллективе. Меня никто теперь не доставал, училась я на круглые пятерки.

          Каждую субботу интернатские дети нашего поселка целой кучей на пригородном поезде ехали домой. В воскресенье также отправлялись в свое учебное заведение. А однажды я опоздала на наш поезд. На тот момент мне стукнуло 11 лет. Случилось это так. Начиная с четвертого класса учащиеся по очереди дежурили в столовой. Всем, конечно, хотелось быть на кухне. И никому не нравилось мыть посуду после пятисот детей и плюс школьного персонала. Поэтому те, кто дежурили в посудомоечной, в другой раз назначались на кухню. Я тоже записалась на посуду с перспективой на лучшее. Но, составляя следующий график, наша воспитательница заявила, что я маленького роста и не смогу работать на раздаче. Я была в шоке от такой несправедливости.

          Потом заорала: — А в посудомойку зачем меня записывали? Там я большая? Немедленно переведите меня на кухню.

          — И не подумаю. Тут я решаю, куда кого поставить, — отвечала воспитательница.

          И меня понесло. Несмотря на увещевания своих одноклассников, я кричала: — Вы неправы! Еще взрослая женщина! Обманщица нечестная!

          Наша воспитка стояла с круглыми глазами и беззвучно открывала рот, но не могла ничего ответить. Я сказала, что вообще не буду дежурить и выбежала из класса.

          В итоге я получила дежурство на кухне и в субботу огромную двойку за поведение в дневнике. Я требовала, просила исправить оценку хотя бы на тройку, так как не могла поехать к маме с парой за поведение. Воспитательница настаивала на том, что я должна попросить прощения у нее за свою дерзость. Я не соглашалась, так как считала себя правой. И хвостом бегала за ней по интернату. В какой-то момент вдруг вспомнила, что мой поезд уходит в 1-30. На часах было 2 часа. Я взвыла от безысходности и сказала воспитательнице, что из-за нее все наши уехали без меня и что она самая настоящая свинья. Затем побежала на вокзал, желая уехать на чем угодно. Подходящим оказался Андижанский поезд, проходящий мимо нашего поселка. Но он останавливался 2 километра не доезжая до моей станции. Мне было все равно. Я хотела домой к маме.

          На улице валил снег. Он начал сыпать еще тогда, когда я была на вокзале в Ташкенте. Я побежала по направлению к своему поселку. Я шла по тропинке между шоссе и хлопковыми полями. Днем здесь было нормально. Детвора только так шныряла между небольшими селениями. Но сейчас, в первом часу ночи, одной, было до невозможности страшно. Я старалась, чтобы меня не увидели с изредка проезжающих машин. А с полей доносился вой шакалов, которые откуда-то водились зимой в наших краях. Снег шапкой лежал у меня на плечах, голове, набился в ботинки. Бога я тогда не знала, хотя, конечно, это Он хранил меня.

          Я бежала и молила непрестанно: — Мамочка, мамочка, мамочка моя! Спаси меня!

          Мама огорошенно открыла дверь на мой яростный стук, даже не спрашивая, кто это. Она ахнула: — Откуда ты? Я думала, что ты осталась в интернате.

Так бывало иногда. Многие дети от каникул до каникул были в заведение, а некоторые порой составляли им компанию.

          Я влетела домой и кинулась к маме. С ходу стала говорить, что получила незаслуженно двойку.      Мама остановила мою исповедь: — Потом расскажешь.

Она переодела меня, попарила мои ноги, накормила, напоила чаем с малиной. Потом уложила рядом с собой и я обо всем честно ей рассказала.

          Мама не ругала меня, как я ожидала.

          Она только вздохнула и сказала свое фирменное: — Надо же! Только ты могла такое придумать!

 Уснула с мыслью, что мама спасла меня и поэтому со мной не случилось ничего плохого.

          И это правда. Столько времени находясь в холоде, с мокрыми ногами, я не простудилась. Даже не чихнула.

          С годами, казалось, я менялась. Стала спокойней. Но лучше ли это было? Появилось какое-то равнодушие к учебе, ко всяким школьным мероприятиям. Я только запоем читала книги. Когда после восьмилетки объединили три класса, я особо ни с кем не сдружилась. Вместо пятерок теперь в моем дневнике вырисовывалась куча двоек. Даже по русскому языку и литературе, где у меня никак не могли быть плохие оценки, так как наша филологичка считала, что у меня врожденная грамотность, я умудрилась на нет испортить картину. Отказалась писать реферат, не поверив, что в этом случае получу по 10 двоек по этим предметам. В результате пришлось за раз ответить наизусть два отрывка из «Евгения Онегина» и по 12 стихотворений Пушкина и Лермонтова, чтобы получить троечку за полугодие. Мне велели срочно сообщить маме, чтобы она приехала в интернат. Я представила, как моя мама будет выслушивать жалобы и нотации учителей и поняла, что этого допустить не могу.    Самостоятельно забрала документы из интерната и уехала домой. Мама удивилась, что я приехала среди недели и неожиданно спокойно отнеслась к моему решению. Я также без мамы устроилась в местную школу, предварительно просачковав несколько дней. И почувствовала такую свободу! Никакого режима, хождения строем в столовую, в кино. Да вообще всюду мы ходили строем. Ладно, внутри заведения. Видели бы наши походы в баню! Не лучше, чем в Республике ШКИД! С котомками в руках мы топали по улицам и все знали, что нас ведут мыться.

          Уличная детвора орала: — Эй вы, инкубаторские! Вшивые! Купаться ведут вас!

          Наши мальчишки выбегали из строя и кидались в драку. Для наведения порядка кроме воспитателя с нами в баню ходил и учитель физкультуры. Не без труда строй выравнивали и доводили до места.

          В новой школе я почти всех знала. Все же наши поселковые. Наша классная дама взвыла от моих выходок. По моей инициативе частенько почти всем классом сбегали с урока. Здесь не было режима. Вышел из школы – ищи ветра в поле! Короче, учебу я закончила почти со всеми пятерками, четверками, но… классная руководительница не могла не отомстить мне. Она поставили трояки по русскому языку и за поведение.

          Мама, особо не интересовавшаяся моей учебой, аттестат все же решила посмотреть. И она ахнула!

          — Тройка за поведение! Даже у мальчиков пятерки.

          Ну да, в то время даже четверка за поведение была нечто из ряда вон выходящее, а тут тройка.

          А я не парилась по этому поводу. Все равно эта оценка не учитывалась при поступлении в институт. И я с легкостью поступила на филологический факультет. И потом с такой же непринужденностью бросила его. Мне стало интересно смогу ли я поступить на юрфак, где конкурс был невероятно высок. И у меня это получилось. Короче, пользуясь тем, что контроля за мной не было, я вытворяла что хотела. И поскольку все свои проблемы я решала сама, маме не доставляла особых хлопот. Зато мой подросший братишка переплюнул даже меня. Благо старший брат был добрым, спокойным, благоразумным. Он был опорой для мамы и так нежно заботился о младших, особенно о братике. Никогда не съедал свой новогодний сладкий подарок, а отдавал маленькому, чем никак не могла похвастаться я.

Когда я училась в выпускном классе, случилось неожиданное…

(1 оценок, среднее: 5,00 из 5)

Загрузка…