Страна: Казахстан
Творчеством занимаюсь со школьной скамьи: рассказы, романы, стихи, художественные переводы.
Country: Kazakhstan
I like writing stories, novels, poems, art translations.
Отрывок из перевода“In Praise of Island Women & Other Crimes”
Green card
Лориc ужасно хотелось домой. Неделя за неделей твердила она об этом подружке Селене. Сегодняшний день не являлся исключением. С той самой минуты, как Селена вошла в комнату, Лорис плакалась о доме.
— Знаешь, что интересно, — рассуждала она. — В Америке я уже восемь лет, но как-то обходилась. Ни одного денечка не было, чтоб я проснулась с желанием оказаться дома. И что? Стоило мне увидеть Карла, как «бац!» — все, до смерти захотела домой!
— Я тебя тыщу раз предупреждала об этом человеке, — напомнила ей Селена. — Как только на него взглянула, так сразу поняла, что это просто трепач и гулена. У него на уме и на языке одни праздники, Карнавал, пляски, опять Карнавал. Он напоминает человека, который только что узнал про существование Карнавала, или же словно только что родился на свет и ничего не видел. С ним что-то не так?
— Он просто настоящий тринидадец, дорогая, да, — улыбнулась Лорис. — Скоро же Карнавал, так он все время только и твердит о нем. Каждый раз, как позвонит мне, сразу и начинает заводить про поездку на него. И этим пробуждает во мне воспоминания, которые скрывались у меня где-то в самой глубине памяти.
— Ладно, подруга, — провозгласила Селена, — можешь поехать назад, если хочешь, но лично мне ни за что не хотелось бы снова увидеть это затхлое застойное место. Заплати мне, тогда я еще подумаю, стоит мне туда ехать или нет!
— Вижу, вижу, что доллары янки делают с нами, вест-индианками! Ради них готовы даже вернуться домой — в тихую гавань! — засмеялась Лорис. — Но только не я, девушка. Я не продаю свое наследие. Даже за гринкарту.
— Я могла бы поехать домой, если б захотела, — сказала Селена. — У меня есть вид на жительство и уже давным-давно. Но чего ради мне ехать туда?
— У тебя есть гринкарта? — тон Лорис больно ранил Селену, и она сердито ответила:
— Не веришь, не надо. Моя хозяйка поручилась за меня еще в 1972 году. Она — мой гарант.
— Твоя хозяйка — гарант? — засмеялась Лорис. — Что это она тебе там нагарантировала? Девушка, кончай врать, а? Мне можешь говорить правду. Я не настучу на тебя в иммиграционную службу. Ты ведь своя девчонка!
Селене хотелось доказать наличие у нее гринкарты, убедить подругу, что она из тех редких счастливчиков, кого не бросает в дрожь от вида незнакомых людей, подъезжающих к дому Хозяйки. Ей не приходится жить в постоянном страхе, что ее поймают, посадят на самолет и отправят назад домой только с одеждой на плечах.
Ей до смерти хотелось доказать, что она является постоянным жителем Америки, но знала, если настаивать на этом, то Лорис может без зазрения совести потребовать показать гринкарту. Вместо этого Селена достала большую серебристую сумку, купленную в подвале Мэйси за 3 доллара 95 центов, и сказала, что лучше пойдет на автобусную остановку и подождет там Салли Энн, «прежде чем ребенок белой леди отправится домой без провожатых, и какой-нибудь маньяк выследит и выкрадет ее, а мне и так хватает приключений на свою задницу, oui».
— Тогда тебе, действительно, надо мчаться домой, — засмеялась Лорис, и Селена поспешно вышла. Но Лорис смеялась недолго.
— Кто я такая, чтоб смеяться над Селеной, в конце-то концов, — подумала она. — Мое положение не лучше, чем у нее. Я тоже не могу поехать домой.
Вечером Лорис готовила обед для Эймс, затем больше двух часов чистила кухню, отмывала плиту мочалкой Брилло, отскребая замызганные конфорки, шваброй доводила пол до идеального состояния, иногда вставая на колени, чтоб свести прилипчивые студнеобразные пятна, оставленные детьми Эймс под кухонным столом, и, наконец, выносила мусор в большой бак, находящийся в сарае внутри сада. Все это время она думала о доме, о мессе в саванне, о праздничном шествии по Райтсон Роуд к Сент-Джеймс за опресноками… Ее охватила тоска.
— Господи Боже мой, спаси и помоги мне.
Позже вечером Карл позвонил ей из Бруклина, где жил с братом Кнолли, и сказал с нескрываемой радостью, что купил билет.
— Я лечу Пан Американ, девочка. За рейс туда и обратно пришлось выложить 400 баксов.
— Так зачем ты покупал такой дорогущий билет? — Лорис в глубине души надеялась услышать, что тот купил билет и для нее тоже. Она была бы рада не столько возможности съездить домой, сколько доказательству, что Карл, действительно, ее любит.
Она сказала, пытаясь скрыть разочарование:
— Я слышала, что по туристической путевке можно купить за 395.
— Думаешь, я хочу застрять там, да? — ответил ей Карл. — Турбилеты это такая лажа, oui. Кнолли в прошлом году захотел сэкономить, поехал туристом, и, знаешь, что случилось? Он не мог сесть на самолет и вернуться назад целых четыре дня! Они продали билетов больше, чем может влезть в самолет! Кнолли опоздал и чуть не потерял работу. Мне пришлось звонить его боссу и врать, что мама умерла, и Кнолли остался на ее похороны. Нет уж, никакого туризма. В этом Нью-Йорке столько умников развелось, и все занимаются заграничными турами. Ты платишь свои кровные, с билетом в руке идешь в аэропорт, а тебе говорят, что самолет переполнен. А у меня здесь работа, и мне надо вернуться назад вовремя, папайо! Нет, эти турбилеты — вещь слишком рисковая!
— И когда ты улетаешь? — Лорис спросила его, все еще надеясь, что этот вопрос наведет Карла на мысль о том, как неплохо бы поехать на родину вдвоем. Но Карл был человек простой, из тех, кто не заметит и валун перед глазами, пока не расшибет о него ногу. Он не заглотил наживку. Вместо этого принялся хвастать, что прилетит в пятницу перед самым Карнавалом и поспеет на Панораму, Димарч Грас и даже на утро Джор Оверта со всеми звездами Сан Хуана.
Да, он хотел бы взять ее с собой, но за нее платить и не собирался. Для Лорис осознание этого было, как удар в сердце острым пестиком для колки льда. Она успокаивала себя только тем, что все равно не смогла бы поехать. Конечно, при каждом упоминании о Карнавале у нее поднималась температура и начинала болеть голова. Она пропустит все торжества, не услышит шумовой оркестр с его бочками и канистрами, не увидит мессу. Ей стало невмоготу, и Лорис сказала Карлу, что больше не может говорить, так как ее зовет Мадам.
(2 оценок, среднее: 5,00 из 5)