Марина Гончаренко

Отрывок из повести “Лягушка-царевна”

Самой дорогой и таинственной стихией для меня все годы моей жизни была и остается вода.
На море мама повезла меня лет в девять. Осенью, с опозданием из-за лечения, я должна была пойти в школу. Мы с мамой надеялись, что сразу во второй класс – программу за первый я всю прошла дома. Так вот, перед школой мама решила меня немного закалить и мы целый месяц провели в Крыму, где я впервые в жизни познакомилась с морем. Сказать, что оно меня восхитило, значит не сказать ничего. Море просто привело меня в ступор. Я сидела в своей коляске, широко раскрытыми глазами смотрела на бескрайнее синее полотно, на кричащих чаек, на продолжением моря опрокинутое огромное небо и плакала. Это было так прекрасно и так тяжело одновременно, что я почти теряла сознание от переполнявших меня чувств. Мама испугалась и поскорее увезла меня назад, в городок, в наш маленький флигилек, который мы с нею снимали.
Я кричала и капризничала, требуя снова отвезти меня к морю, но маме как то удалось уговорить меня, успокоить. Она пообещала, что мы пойдем на пляж попозже вечером, после ужина, когда там будет поменьше народу. Вероятно, она считала, что в сумерках море не произведет на меня такое сильное впечатление, как днем…
В общем, с первой же встречи мне не хотелось покидать пляжа. Мне нравилось смотреть на море, дышать морем, ловить всем телом его брызги и, больше всего, конечно – сидеть на песке и ждать, когда на тебя накатят пенистые волны! Хоть я и наблюдала за их бегом, почему то всегда это для меня оказывалось неожиданным, и я вскрикивала, а потом смеялась, когда волна откатывала назад, а я фыркала и отплевывалась морской водой. Но когда мама пыталась пересадить меня подальше, я изо всех сил протестовала. Ведь море так весело играло со мною!
Но вскоре случились и грустные происшествия. Главным из них стало неприятное открытие: оказывается, море может быть не только другом. Таким же грустным откровением стало для меня человеческое коварство, хотя тогда в моем словаре еще не было такого понятия. Ну и свое прозвище я получила тоже тем же летом.

Как я стала лягушкой…

Лягушка! Именно так прозвал меня этот противный мальчишка. «Ли-гу-у-шка», — тянул это слово он с такой невыносимо обидной интонацией, что мне здорово хотелось влепить ему что-то равноценно оскорбительное. Но мой язык! Он и в обычное время не очень-то мне подчинялся, а в моменты волнения и подавно. Так что все мои попытки вызывали только взрывы издевательского смеха и новые кривляния этого дурачка.
Я недоумевала, почему он ко мне привязался, за что меня обижает? Ведь ничегошеньки плохого я ему не делала. Удивляло меня и то, что мой обидчик был старше меня лет этак двенадцати-тринадцати, то есть казался мне тогда вполне взрослым, большим, но вел себя как глупая кривляка-обезьянка. В то время я еще не знала, что такое качество как стервозность не имеет возрастных и половых границ. Это невеселое наблюдение я вывела для себя гораздо позже.
Конечно, пакостливый мальчишка никогда не задевал меня при маме! Она бы задала ему горячих! Мама стояла за меня горой. Но в ту поездку единственный раз в нашей жизни получилось так, что мама стала часто оставлять меня на своих курортных знакомых, всяких теть Лен и теть Зин, чьи детишки играли тут же, в песке. У нее появился поклонник, и она уходила с ним гулять. Его звали Юрием, он был одного с нею возраста, красивый, рослый мужчина, одетый всегда в светлые рубашку и брюки. Ради мамы он стойко переносил мое присутствие и даже скандалы, которые, каюсь, при виде него я нередко устраивала.
Но маме он нравился. Ей было приятно его общество, его ухаживания, я это прекрасно видела и, насколько могла, старалась ей не мешать. «Я немного погуляю, дорогая?» — Конечно, гуляй! «Ты тут не скучай без меня, минут через сорок, самое большее – через час я вернусь. Мы посидим с дядей Юрой в кафе, а с тобой останется тетя Лена и маленькая Сашенька, поиграйте с нею в песке…»
Вообще-то, у меня не было повода не любить этого Юрия, единственно несимпатичным в нем было лишь одно: он отнимал у меня маму. Зато у меня оставалось море!
Но моей радости от общения с ним стал здорово мешать этот злой мальчишка. Каждый день он делал мне какую-нибудь гадость: обзывался, передразнивал мою речь, сыпал в лицо песком, а однажды принес живого лягушонка и кинул его мне на колени. Странно – у меня прекрасная зрительная память, и людей, которых я видела чуть ли не мимолетно, я запоминаю на всю жизнь, а вот лица этого мальчика сейчас ни за что не вспомню. И имени его не помню. Лишь голос – ехидный и грубый, да руки – до черна загорелые, в царапинах, с обкусанными ногтями. А почему они запомнились? Это было последнее, что я видела перед тем, как уйти под воду – его руки, которыми он сталкивал меня с резинового матраца…

Как я тонула

А вот как это случилось, отдельная история. Тетеньки, с которыми меня оставляла мама, хоть в основном и занимались своими собственными детьми, один раз оказались свидетельницами того, как этот мальчишка меня дразнил, и начали его стыдить. Мол, как ему не стыдно обижать больную девочку, неужели он не видит, что она плачет!
После этих слов мальчишка, скорчив виноватую физиономию, попросил у них и у меня прощения и пообещал, что никогда не станет больше так делать. Это я позже поняла, что он просто лукавил, а тогда приняла все за чистую монету. А мальчишка подсел ко мне и спросил, как меня зовут. Тетеньки ответили ему за меня. Тогда он принялся строить для меня огромную крепость из песка, украшенную ракушками и красивыми камушками. Пляжные тетеньки, увидев это, умилились, и занялись своими делами, потеряв к нам всякий интерес. «Слушай, лягушка, то есть, Катя, а ты плавать умеешь?» — как бы между прочим спросил меня мальчишка. Я помотала головой. «Нет? Ну ты даешь! Вот я, например, плаваю как рыба! А хочешь научиться?» Я тут же закивала: да! Хочу! И еще как! «Ну так слушай, — проговорил мальчишка тихо, — я тебе помогу. В море научиться плавать легче всего – раз плюнуть! Вода же соленая, сама держит. Хочешь попробовать?» Я растерялась. Сомнения одолевали меня. Как же я так сразу поплыву, когда даже хожу с трудом? Заметив мои колебания, мой новый товарищ тут же предложил другой вариант.
«Ну, если боишься учиться, то и не надо. Давай, я тебя хоть на надувном матраце покатаю. А то все сидишь на песке, надоело уже, наверное?»
О! От такого предложения я не могла отказаться. Вот только матраца у меня не было. Мальчишка приволок свой, подложил мне его под живот и по песку подтащил нас с матрацем к воде, а там я поплыла! Тетки на берегу даже не глядели в нашу сторону, и никакого внимания на мое исчезновение не обратили.
Я бы с удовольствием поплавала на мелководье и вернулась обратно на песочек, но только мальчишка, плывя рядом, подталкивал матрац подальше от берега. Я начала тревожиться и громко запротестовала, пытаясь подгрести обратно к берегу. Но тот, не желая меня понимать, толкал матрац в глубину, где даже взрослых пловцов почти не было видно. Мне стало страшно и я закричала, отчаянно размахивая руками. И тут мальчишка, мерзко хихикнув, прошипел: «Давай плыви, лягушка!» и выдернул из-под меня матрац. Кричал он и другие слова, но… не хочу об этом, не хочу! Я всю жизнь гнала их из своей памяти, и приходят они ко мне только в самые черные минуты…
Помню как, выныривая, я хваталась за края матраца руками, но злой мальчишка отталкивал меня. И я стала тонуть. Последнее, что увидела, была зеленоватая, сверкающая масса, сомкнувшаяся над моей головою, в которую я все безвозвратнее опускалась…
Очнулась я уже на берегу, где меня до изнеможения рвало соленой морской водой. Вокруг стояли какие-то чужие люди, а мальчишки, сбросившего меня с матраца, не было видно.
Потом прибежала мама, растолкала всех и рухнула, плача, на меня. «Ей уже лучше, скоро все пройдет» — успокаивали люди маму, а она все всхлипывала: «Как же это случилось? Я ее с детками на песке оставляла… Сама она не могла войти в воду. Как она оказалась в море?» Искала глазами тетю Лену, которой поручалось следить за мной, и не найдя ее среди толпы, снова принималась плакать и теребить меня.
Никто на пляже не мог ответить на ее вопрос, и только мужчина, спасший меня, рассказал, как, плавая, услышал мой крик, и, увидев, что я ушла под воду, нырнул и вытащил меня за волосы на поверхность. «Там еще какой-то паренек крутился, — неуверенно говорил мой спасатель, — то ли с ней, то ли просто рядом плавал, но потом я его не видел». Мама горячо поблагодарила мужчину, потом усадила меня на коляску и повезла домой.
И вот в тот вечер она и сказала мне самые главные слова в нашей жизни: «Прости меня, девочка. Я больше никогда не оставлю тебя одну». И свое обещание она сдержала. Ни красавца дяди Юры, никакого другого мужчины рядом с ней больше никогда не было.

(20 оценок, среднее: 4,90 из 5)

Загрузка…