Геннадий Рудягин

Отрывок из романа  “Кретин”  

Когда полная ноябрьская луна просохла от дождей, и на городских проводах засеребрился иней, наш друг Иван самолично ушёл на речку, чтобы убедиться в том, что перейти на тот берег можно только по жёлтым листьям, которые в Италии рожает его бывшая жена Оксана… Ушёл, и утонул. Наверное, захотел перейти к ней по жёлтым листьям, заполонившим речку.

Я долго безутешно страдал, спрятавшись от всего живого с головой, под одеяло своей постели. Поэтому объяснить, что понесло меня тогда в Грецию, теперь объяснить не могу. Скорее всего, мерзопакостная жизнь. Без надежд и без просвета. Жизнь непонятого, невостребованного человека. Жизнь – не жизнь. А может, желание убедиться, что «В Греции всё есть», как писал когда-то мой любимый Чехов… Не знаю.

Кто-то сказал:

– Терминал «А». Борт номер 108. Поторопитесь – посадка закончена.

– А как туда пройти? – спросил я.

– Прямо, – сказал кто-то. Поторопитесь – посадка закончена!

Я, было, побежал, но потом вернулся.

– Мне нужно в Грецию, – сказал я. – Вы уверены, что этот борт мой?

– Уверены. Поторопитесь – посадка закончена, опоздаете!

Но мой борт меня ждал.

И на борту меня ждали…

И приветливые стюардессы, и улыбчивые пассажиры. Они, я думаю, все понимали, что пишущие люди на дорогах не валяются, что их надо беречь при любых обстоятельствах, при самых глупых режимах. Потому, что даже у внешне несокрушимых и даже вульгарных писателей души бывают очень нежные и легкоранимые. Что уж говорить о!..

Приветливая стюардесса пристегнула на моей талии ремень безопасности, помахала рукой, и с улыбкой ушла за ширму, отделяющую салон самолёта от кабины пилотов.

Потом, я заметил, долго разглядывала меня сквозь узкий просвет между шторками ширмы.

А когда самолёт набрал высоту и погасли предупредительные табло, из-за ширмы в салон вошёл командир авиалайнера, крепыш грек.

-Что с вами? – негромко спросил он по-гречески, склонясь надо мной. – Мы все видим, что с вами не всё в порядке. Это так?

– Так, – по-гречески негромко ответил я.

– Что-то случилось?

– Я не знаю, как мне жить.

Командир авиалайнера задумчиво кивнул.

– Этна! – окликнул он наблюдавшую за нами стюардессу – позови Анасиса!..

К нам подошёл ещё один крепыш- грек с нашивками на рукавах кителя униформы.

Нагнулся, долго смотрел мне в глаза.

– А я что говорил? – глянул он на командира. И опять посмотрел мне в глаза – Здесь же всё написано, как на папирусе: человек в западне.

– Выход есть?

– Только один.

– Зонтик?

– Он.

– Вы когда-нибудь летали с зонтиком в руках? – обратился ко мне командир.

– Нет.

– Мы вам можем предложить только один выход из создавшегося положения – полёт с зонтиком с высоты десять тысяч метров.

– Зачем?

– Мы этого не знаем определённо, но предполагаем, что… Анасис, изложи суть своей теории.

– Вы слышали что−нибудь о писателе Маркесе? – в свою очередь спросил Анасис, не отрываясь от моих глаз.

– Да!

– Помните, в одном его произведении, когда умер уважаемый всеми глава рода, пошёл дождь из микроскопических жёлтых цветов?

– Помню.

– Просто так человек написать об этом не мог. Он должен был предварительно прыгнуть с зонтиком с высоты десять тысяч метров.

Я опешил:

– Почему вы так думаете?

Анасис пожал плечами:

– Такова моя теория. Сидя за столом, такого вовек не напишешь.

Он сделал знак рукой стюардессе Этне.

Этна принесла три разноцветных зонтика – красный, жёлтый и голубой.

– Выбирайте! – сказал командир.

Завидев зонтик жёлтого цвета, я бессознательно выкрикнул:

– Жёлтый!

А потом спохватился:

– Но я же на такой высоте превращусь в сосульку.

– Чем так жить, – сказал командир авиалайнера, – лучше разбиться звонкой сосулькой, слетевшей с большой высоты – хоть кто−то услышит.

– Но можно и не разбиться, – сказал Анасис. – Пример тому – великий Маркес!.. – он открыл выходной люк самолёта. – Удачи!

На меня пахнуло холодом космоса.

Прозвучал громкий хлопок.

Я открыл глаза…

За распахнутой ветром форточкой метался первый снег.

(4 оценок, среднее: 3,75 из 5)

Загрузка…