Астерина

Отрывок из малой прозы “Никогда не целуйте незнакомца”

 

Взирая вниз, на небо, с высоты десяти тысяч метров, я лениво обдумывал, куда меня занесет эта неуклюжая летающая железяка на этот раз.

А жизнь, думалось мне, она – словно заснеженная серо-голубая пустыня меж двумя горными перевалами, над которыми цинично сияет холодное бриллиантовое солнце.

А что, стало быть, Время, если не жидкий и неровный атлантический горизонт, разделяющий настоящее и будущее, словно Старый Свет от Нового? А прошлого в нем не существует, даже если наши органы чувств ощущают его частичку. Это настоящее, безжалостно тающее в каждый момент.

В чем же смысл путешествия? У каждого он свой. У меня, например, благороднейшее (в теории) призвание – старательно продлевать человеческое проживание или просто прозябание между двумя концами этого пути.

Иным словом, я рядовой европейский ученый. Должен сказать, я уже изрядно привык к такому безликому определению, уже десятый год пыхтя в Южной Африке над созданием мифического лекарства против иммунодефицита человеческого организма. Бледнолицый ученый, который еще вчера бездумно поглощал канцерогенный фаст-фуд на перерыве, обдумывая решение очередной задачи, еще вчера на автопилоте крутил педалями к своим так и необжитым апартаментам в центре Йоханесбурга, и еще вчера точно знал, что ничего сумасбродного в своей разлинованной жизни не произойдет.

Большее, на что я надеялся – это долгий утомляющий перелет до Вены, откуда поездом до Амстердама, унылой электричкой до моего родного городка и полусонным такси до дома моего. Такого же необжитого.

Я безразлично блуждал глазами по невыразительным лицам пассажиров, которых в 4 часа ночи занесло в аэропортовую очередь за двойным эспрессо, когда вдруг наткнулся на чью-то неуместную улыбку. Как странно было ее здесь видеть. Она- хрупкая южанка с выразительными черными глазами, неестественно искрящимися под софитами аэропортового освещения, улыбалась чашечке кофе. Обхватив бумажный стаканчик двумя руками, она радовалась ему с некой детской простотой и экзистенциальностью.

Эта улыбка не была кокетливой, загадочной или, хотя бы, двусмысленной. В ней читалась чистая обреченность. Как единственный цветной объект в черно-белом кино, она притянула мой взгляд к своему незаурядному лицу, хотя некоторым красота его могла показаться спорной. Ангельские черты лица юной чертовки- чертовски молодые и страстные, ангельски плавные и не омраченные контрастами; неестественно бледный тон лица, оттеняющий черные жемчужины глаз; немаленький носик, но будто выточенный из фарфора. И глубочайший взгляд, который поймал меня с поличным- будто наблюдать за ней было наитяжким из преступлений.

Мне стало не по себе, и я потупил свой взгляд в стаканчик, шагая мимо нее к посадочному гейту. Как ни странно, мне запомнилось место ее билета. Оно было далеко не рядом с моим.

Место 21 C – этот клочок бумажки рядом с ее местом стоил мне моих весьма нескромных премиальных, но в тот момент мне показалось, что это самое удачное из всех моих приобретений.

Она удивленно распахнула свои невинные глаза, но и виду не подала. Лишь кончики губ, слабо дрогнувшие в непроизвольной улыбке, дали мне знать, что я не был непрошеным гостем. Семнадцать минут ожидания пилота были самыми неловкими в моей жизни, закоренелого интроверта, в чьих манерах не было заводить разговоров с незнакомцами.

Железная коробочка неуклюже взлетела, но ее колебания не могли доставить никакого неудобства мне– человеку, знавшему анатомию ее передвижения наизусть. А вот моей компаньонке, явно, приходили не по душе лихорадочные подергивания самолета. Она нервно приросла с стулу, сильно обхватила сидение, и все ее милое лицо выказывало сильнейшее напряжение. В другом случае я бы, конечно, попытался помочь избитыми словечками типа ”не напрягайтесь”, ”успокойтесь” или просто промолчать, но сейчас я лишь взял ее за руку. Без разрешения…

-Что бы вы сказали о человеке, который так боялся за свою жизнь, что боялся жить?

Я сам не знал, какого ответа ожидаю на свой глупый вопрос: мне почему-то просто хотелось растопить эту холодность. Но вот опять ее загадочный взгляд- пряный коктейль из удивления, порицания, силы и обреченности. Такой долгий, что мне с трудом удалось выдержать его.

-Я понимаю, что это именно так выглядит со стороны. Но поверьте- этому человеку не страшно умирать. Что если ему просто страшно довериться?

-Страшно довериться? Довериться кому-то или чему-то?

-Чему-то.

-Так я ведь не просил довериться. Особенно, этой летающей штуковине. Но ведь не познать в жизни ничего из-за страха- далеко не радужная перспектива.

-А что если у каждого свои представления на счет того, что надо познавать в жизни? Разве можно составить такой лист достопримечательностей- универсальный и обязательный для всех?

– Многие составляют. Сами для себя. Некоторые списывают у других, конечно. Хотя, я знал таких, у кого этот лист принципиально пустовал. Следовательно, вы одна из них?

Она ответила той знакомой улыбкой:

-Я бы не сказала, что пустует. Но, все же, неразумно было бы делиться об этом с незнакомцем.

-Ах да, конечно. Было бы весьма опрометчиво с вашей стороны.

Мне стало как-то неловко, и мне показалось, будто рука моя обожглась обо что-то сильно горячее, или холодное. Я отпустил ее руку.

-Спасибо,- вдруг послышался ее голосок,- я не поблагодарила вас за помощь. И простите за слабость. Вы правы. Да, мне бы очень не хотелось умереть именно в этом самолете.

-Вы говорите так, будто есть разница.

-А вы, стало быть, считаете, что разницы нет.

-Просто я долгие годы провел, общаясь с людьми, которые предпочитали всеми силами продлить свое блуждание по жизни, порой бесцельное, нежели сделать его хоть чуточку интереснее.

-Так легко об этом говорить. Но мне кажется, что лично вам, Доктор Гройдинг, не захотелось бы попрощаться с жизнью именно в этой железяке, не приблизившись к своей цели еще на шаг. А потом еще на один. И так до конца…

-…которого нет.

Ее ангельский голосок звучал одурманивающе. Мое имя в ее устах… Как будто оно произносилось так вечно. Но вдруг меня осенило.

-Простите, фрау. Мне послышалось, или Вы знаете, как меня зовут?

-Ну, это не доставило мне труда. У вас из-под пиджака выглядывал бейдж. Видимо, тяжелый был день, доктор?

-Да нет, как обычно. Но я не удостоился чести называть Вас по имени… И да, это отлично, что в английском языке нет различиями между ”you” и ”you”, а то бы мне сейчас сильно захотелось бы попросить Вас перейти на ‘ты’.

Она беспечно засмеялась. Маленькие, трогательные зубки.

-Мне и в голову не пришло бы тебе отказывать. Не люблю эти условности. Хотя у нас, в венгерском, например, есть целых два местоимения для этих изысканных вежливостей.

-Так ты прелестная, юная мадьярка?!

– Криштоф… Каталин.

-Честь имею. Герман… Герман Гройдинг.

-Как забавно. Если бы я не знала, что Гройдинг- это фамилия, вполне могла бы предположить, что имя. Ведь ты назвал его вторым.

-Знаешь, Каталин. Не проживи бы я десять лет на чужбине, то удивился бы твоему искреннему удивлению. Культурные различия… Но ведь они не делают тебя и меня по-настоящему разными.

-А не имеешь ли ты в виду общий ДНК?

– Видишь ли, Трине, я имел в виду общую любовь к кофе. Позволь угостить тебя.

-Трине? А мне нравиться!… Как и идея с кофе!

-Так называли бы тебя в моей родной деревушке. Знаешь, говорят, у нас велосипедов стало больше, чем жителей…

-Говорят?

-Меня так давно там не было…

-Если вдруг почувствуешь себя чужим, всегда можешь приехать в Будапешт.

-Так мы встретимся?

-А надо ли?

-Значит, я успел тебе опротиветь?

-А то как!

-Знаешь, а ты побила рекорд. Никому еще не удавалось продержаться со мной в беседе больше часа.

-Ты так говоришь, будто у меня есть выход.

Драматизм взлета потихоньку выравнивался, как и ее дыхание. Мы болтали на разные темы, и я узнал, что она интерн, будущий врач, летела в Африку, чтобы понаблюдать за работой наших коллег-исследователей, с целью использовать полученную информацию для своей дипломной работы. Со своей стороны, я, конечно же, обещал помочь любого типа информацией. Она гордо отказалась, и это было весьма мило с ее стороны. Я вдруг вспомнил свой задор: как отказывался от помощи доброжелателей, надеясь, что изобрету тот самый велосипед, к которому у других не хватало винтиков.

-Но напрасно. Напрасно ты все это время боялась довериться полету. Ведь инженеры-механики этого самолета были мастерами своего дела. Наверняка Стенфорд кончали.

-Ты уверен? А как на счет дурацких случайностей?

-А разве такие не могут поджидать нас на каждом шагу?

-Да, но… Здесь предсказуемее.

-Отнюдь, это всего лишь предрассудки.

Она мило улыбнулась, и я разглядел в жемчужно-черном взгляде доверие. Ее лицо не исказилось даже из-за весьма неприятной трясины, в которую, очевидно, занесло наш железный коробок.

 

(1 оценок, среднее: 5,00 из 5)

Загрузка…