Александр Присяжный

Отрывок из рассказа “По пути домой”

 

Саничка перестал анализировать свои изменения под влиянием окружающей среды. Раньше, когда он встречал грубость, трудность, то говорил себе, 

«Это полезно, я расту.»

Когда приходилось заниматься новым неведомым, 

«Это интересно, я расту.» 

Когда знакомился с новыми людьми – то же самое. Но сейчас всё привычно и все знакомы. Трудно воспринимать себя со стороны, когда совсем влился в жизнь. 

Последние полтора года жизнь проходила на Байконуре. В 1982 году Саничку призвали в армию после строительного института и после военной кафедры в чине лейтенанта на два года. Он работал инженерным работником на стройке одного из космодромов. Сначала полгода пришлось жить на строительной площадке в вагончике. Со временем появилось собственное жилье в военном городке под популярным в то время названием Ленинск. На работу из городка возили крытой машиной 50 км, а со временем автобусом прямо до стройки. За это время произошли и изменения в личной жизни Санички. Жена его бросила, они развелись.

Саничка узнал, что его переводят на Украину. Зимой в отпуске он обсуждал с родителями свое будущее. В Киев не вернёшься, ведь квартиры нет, прописки нет. Как жить в Хмельницком у родителей и как быть с работой неизвестно. Ленинск был прекрасен своей атмосферой: множество молодых интересных по-своему людей и ничего нет и полная беззаботность. Не надо ни одежды, ни мебели, денег сравнительно много, а срок маленький – два года. Трудное уже преодолено, осталось лишь катиться по установленным рельсам. На новом месте предстояло несколько сложнее, но манила новизна и возможность до окончания армии оценить свои перспективы. По всему этому Саничка был рад переменам.

Осталось рассчитаться в части и переезжать. Бухгалтер в штабе сказал, «За документами приедешь через неделю.»  

Потом еще через неделю. Саничка не горевал. Здесь ему было хорошо. Там его ждал новый чужой коллектив и работа. Саничка не спешил. Он честно приезжал в часть. Бухгалтер говорил, 

«Не готово. Приедешь в четверг.» 

И Саничка с чистой совестью спокойно уезжал в Ленинск. 

В Ленинске было чем заняться. Во-первых, пляж. Сыр-Дарья речка небольшая, неглубокая, вода мутная, но мокрая. Началась жара. Несколько дней разрешили не ходить на службу. Температура, как говорили, поднималась до 60 градусов. Саничке запомнился испуг. Он зашёл в темный подъезд жилого дома. Взялся за перила. Деревянный поручень отсутствовал, и он схватился за металлическую часть. Под рукой почувствовал что-то очень горячее. От неожиданности испугано отдернул руку. Как мог так нагреться металл в сумраке подъезда?

В то время как Саничка отдыхал в Ленинске, а все были на службе, закосил Ёжик. Сначала он вроде заболел, а потом просто закосил, то есть не ездил на службу. Здесь было принято буднично относиться к таким вещам. 

«Почему Иванова нет на службе?!»

«Запил, товарищ командир.»

«А, ну понятно.»

Ёжик проникся любовью к большому теннису еще в Киеве. Теперь он решил любовь дополнить практикой. Недалеко от пляжа была теннисная площадка с бетонным полом и бетонная стенка. Ёжик очень эффектно смотрелся возле бетонной стенки с теннисной ракеткой в одной руке и сигаретой в другой. Саничка и себе купил теннисную ракетку. Пробовали с Ёжиком даже играть на счет. Но Ёжик не спортсмен, а его мастерство только-только начинало проклёвываться. Он просто не попадал по мячику. Со стенкой было интересней.

Появилось свободное время. Никто не мешал. Можно было подумать о жизни. Глобально. Понять все. «Вселенная, жизнь, разум». Осознать смысл всего. Саничка взял шариковую ручку и листик бумаги. Язык инженера – чертёж. Он задумался. Посмотрел в окно на пустынное бесцветно-голубое небо. Подумал о себе. Потом о вселенной. Потом о женщинах. Цепляясь за что-то мысль логично двигалась дальше несколько минут. Потом перескакивала на другое и уходила в глубь другого на несколько минут или же упиралась в тупик неизвестного. Саничка торопливо постарался запечатлеть это на бумаге. О жизни: островки известного, между ними неизвестное, квадратная рамка – это жизнь.  К сожалению, дальше в своих размышлениях он не продвинулся. 

Так могло продолжаться еще долго. Но однажды Саничка встретил в штабе командира части Бутурлина. 

«Ты что, еще не уехал?» 

«Да, бухгалтер говорит, что документы не готовы.» 

Слегка побледневший упитанный бухгалтер тут же явился. 

 «Чтоб завтра все документы были готовы! Пусть валит отсюда! Устроил тут дом отдыха.»

«Видно свежий загар после речки подвёл.», подумал Саничка, «На стройке он немного другой.»

Москва встретила прохладой, мелким кратковременным дождиком и свежей зеленью деревьев. В автобусе, ожидая отправления из аэропорта, Саничка наблюдал картину: впереди него у окна неподвижно сидела девушка с очень прямой спиной, повернув голову к окну. Под окном стоял юноша с длинными волнистыми музыкальными волосами, в которых застряли мелкие капельки дождя. Он неотрывно смотрел в окно и, подбадривая девушку, грустно улыбался. Видно парень улетал, а девушка оставалась. Видно, что влюблённые. Парень что-то пальцем писал по мокрому от дождя стеклу. Умеют же люди красиво прощаться. 

Наташки опять не было. Зимин предложил поехать в центр. В метро Саничка заметил, что бледнолицые (пассажиры) на него обращают внимание. Он знал, загар ему идет. Зашли в кафе. Зимин взял два коктейля. Столы были длинными. За ними сидела столичная молодежь и общалась. Разговор заходил о разном. Саничка тоже вставил несколько слов о Марселе Прусте. Две девушки сказали, что они занимаются танцами и мечтают попасть в ансамбль Моисеева «Берёзка». Саничка тихонько спросил у Зимина, 

«Неужели такие красивые мечтают, как дуры в аляповатых кокошниках, кружить хороводы?»  

Зимин пояснил, 

«Ансамбль Моисеева из заграницы не вылезает. Они весь мир объездили.»  

Потом к ним подсели еще девушки. Валера, как всегда, был в центре внимания. Он рассказывал смешные истории. Все смеялись. Одна не смогла удержаться, чтоб не похвалить, 

«Валерий, Вы непревзойденный хохмач!»

Другая решила похвалить и Саничку, 

«У Саши тоже есть особое чувство юмора. У меня был похожий приятель. Тот в компании весь вечер сидит молча, а потом что-то скажет и все смеются. И вроде ничего смешного не сказал.»

Саничка вполне разделял это мнение. Он правда мог просидеть весь вечер, так ничего из себя и не выдавив. Конечно, особенное чувство. Бывает что-то скажет, а рядом человек засмеется. И Саничке от этого тоже становилось смешно. А вокруг все начинают спрашивать, 

«Что? Что он сказал? Что сказал?»  

И тот или та, захлебываясь от смеха, повторяют то, что сказал Саничка, слово в слово. И у всех в глазах немой вопрос. И Саничка понимает, что да, ничего смешного.  Абсолютно. Может все дело в контексте? В парадоксальности? В ритме? 

Теща Санички – женщина, не склонная к юмору, после инсульта начала вдруг парадоксально шутить. Когда тесть, серьезно озабоченный, говорил, 

«Лида не надо этого делать. Соседи будут обсуждать и насмехаться.»

Она отвечала, 

«Мне можно. Я людына хвора.»

Леся с Саничкой привезли врача, чтоб помог вылечить маму. Молодой врач начал с обследования. Он спросил тещу, 

«Скажите, какой сейчас год?»  

Саничка сам сомневался какой сейчас год, они все время менялись. Теща ответила уверенно и правильно. 

«Скажите, а какой сейчас месяц?» не унимался врач. Саничка лихорадочно начал вспоминать, он не был готов к вопросу. Теща была спокойна и уверенно ответила «Июнь», хотя на самом деле уже был сентябрь. Врач сделал выводы. Неизвестно какой вывод он сделал бы на счет Санички, если б задавал вопросы ему. После этого Саничка начал подозревать, что у него в детстве был мини инсульт. 

Зимин предложил, 

«Саня, возьми девушкам коктейли. У тебя деньги есть?», и, обращаясь к девицам, 

«Друг. С Афгана только прилетел.» 

Саничка сделал соответствующее задумчиво-грустное лицо. Узнав стоимость коктейлей на восемь персон, загрустил по-настоящему. Начал вспоминать сколько у него осталось денег. Деньги еще были. Когда он приехал домой из Киева у него оставалось три рубля, включая наличные и сберкнижку.

Перед отходом поезда в Москве Саничка прогуливался по перрону в своих неизменных клетчатой рубашке и джинсах. От выпитых коктейлей он слегка захмелел. Саничка был счастлив, он парил. Он купался в этом воздухе, в этих теплых ласкающих лучах заходящего солнца. Почему? Потому что он был молод, здоров и недавно пил коктейли вместе с красивыми девушками и впереди у него очень длинная жизнь. В его купе спального вагона сидела пышная блондинка бальзаковского возраста. Модная и в меру позолоченная. У Санички появилось предчувствие. Похоже у них в дороге будут задушевные разговоры, может и больше. 

В купе постучались, заглянул мыршавенький типчик лет 40-50 в сером костюме и обратился к Саничке, 

«Извините, со мной в купе едет женщина. Не могли бы вы поменяться с ней местами? Ей будет удобнее с женщиной в одном купе.»

«Хорошо», Саничка понял, что женщине надо уступить место. Какой облом! Он впервые в жизни ехал в спальном вагоне и в такой обстановке! И тут на тебе… Мыршавенький привел молодую симпатичную брюнетку, которая тихо возмущенная крутила головой. 

«Извините», сказала она Саничке и тот понял, что услугу он оказывает не ей. Переместившись в конец вагона, он оказался окружён вниманием и разговорами. С мыршавеньким они часто курили в тамбуре. Тот рассказывал, «Работаю в министерстве. У меня связи. Мы собираемся мужской компанией без женщин. Помогаем друг другу. Вы понимаете?»

Саничка понимал, «Человек со связями. Мужские компании – футбол, рыбалка, шахматы – причем тут женщины?»  

Все же он уже смутно догадывался о сути происходящего. Когда легли спать, Саничка отвернулся к стенке. Не успел он заснуть, как почувствовал, что его щупают за плечо. Стало противно. Но Саничка был готов. Он читал Хулио Кортасара «Игра в классики», «Выигрыши». Там сказано, гомосексуалистов нельзя бить. Это их только заводит. Поэтому, не оборачиваясь, он просто сказал громко и понятно, как человек полтора года прослуживший в стройбате, «Давайте спать.» До утра его никто не беспокоил. Утром мыршавенький выглядел помятым, видно переживал. Саничка впервые оказался в роли девушки, отказавшей кавалеру. Ну, так, неплохое ощущение. Он чувствовал себя правильным, хорошим и кристально чистым, не то, что это животное. А если б он не поменял купе? Собирая вещи, Саничка открыл сумку. Там сверху лежала офицерская фуражка, чтоб не помялась слишком. Животное ее заметило, тут же осторожно вышло и куда-то пропало. Наверно что-то себе нафантазировало. Уже поезд прибывал на вокзал в Киеве, а попутчик так и не появился. Саничка вышел из вагона на перрон, и все вылетело у него из головы.  Впереди ожидали новые встречи, новые события.

В Хмельницкий Саничка приехал на следующий день в 5 часов утра. Он пил чай, отвечал на расспросы мамы, рассказывал подробности своей жизни. Ему столько нужно было рассказать! Ему было хорошо в этом старом доме с толстыми стенами. Здесь его любили. Каштаны замерли на улице в предрассветной тишине. Отец еще спал. Так было всегда, когда Саничка возвращался домой. Заиграл брэхунэць. Раздались через длинные паузы клавесинные аккорды бандуры «Рэвэ та стогнэ Днипр широкый…». Академический голос диктора продекламировал, «Говорыть Кыив. Кыивськый час – шоста годына пьять хвылын.» Под барабанную музыку пианино на темы известных песен «Зэ Битлс» началась утренняя зарядка. Рабочие, колхозники и служащие Радянськои Украины приступили к выполнению физических упражнений. Саничка был на родине. До перестройки оставалось чуть более двух лет.

 

(5 оценок, среднее: 3,80 из 5)

Загрузка…