Аида Рам

Отрывок из романа “Живая бутоньерка”

Ты целовал меня, а на губах полынь

С утра день не выделялся от череды таких же осенних дней, и рабочее утро в кабинете началось так же, как и вчера. Включив компьютер и открыв почтовый ящик Outlook, я уже было потянулась к черной трубке радиотелефона, чтобы сделать первый звонок клиенту из подготовленного вчера списка. Вдруг открылась дверь, и нас попросили подняться в кабинет к коммерческому директору. Все менеджеры по продажам, в том числе я, взяв блокноты и ручки, поспешили на совещание. Усевшись за большой длинный стол на новые крутящиеся стулья, мы затихли в ожидании. Каждому раздали лист бумаги торжественно поздравили с первыми бонусами. Удивление было приятным, как в принципе и сумма, напечатанная в табличке (хотя она и была совсем небольшая). Мы были пионерами в новом для нашего азиатского региона бизнесе – складской логистике. Всегда интересно быть первопроходцами, протаптывать дорогу и показывать остальным, куда она ведет. Как говорил мой руководитель Саша: “Если в логистику влюбишься – это навсегда”.

Я ждала обеденного перерыва, чтобы заехать домой и поделиться этой новостью с мужем.

Раньше были нелегкие времена: утром, чтобы добраться до работы, мне приходилось топать от дома до остановки минут пятнадцать, и потом добираться на битком набитых маршрутках с двумя пересадками до конечной. Год назад, утром перед тем, как выйти из дома, я бы точно не забыла взять пару полиэтиленовых пакетов. Наш дом располагался на территории дачного общества, и дорога чудненько гармонировала с фермерской обувью, но не с кожаными сапожками. Большая часть дороги от дома до остановки была глинистой, и после дождя, прям тут можно было принимать грязевые ванны. Я наматывала на сапожки те самые пакеты и шлепала до маршрутки.

Помню, в один из вечеров, возвращаясь с работы, я протиснулась в маршрутку, правда, далеко от двери пролезть не удалось. В одной руке я держала пакет только что купленных на базаре яблок, а в другой, пакет – сливочного масла и разную бакалею. Ехать было долго, в маршрутке становилось всё меньше и меньше воздуха. Частое подскакивание на ямах и колдобинах сопровождалось укачиванием, и, как мне кажется, я впала в полусон. Когда в очередной раз открылась дверь, в автобус влетел свежий осенний ветерок, и народ начал толкаться, я открыла глаза. О, моя остановка! Я уже было собралась поддаться вперед, как с ужасом вспомнила про пакеты. Но тут же рассмеялась, из-за этой давки у них просто не было шансов упасть. Ручки пакетов болтались – видимо, в полудреме я их отпустила, но ни одно яблоко не упало.

Теперь я работала рядом с домом, который находился далеко от города. Надо отдать должное моему мужу, ведь это он приметил большой баннер на заборе строящегося складского комплекса, мимо которого мы проезжали каждое утро и вечер: новому логистическому центру требовался офис-менеджер и менеджеры по развитию бизнеса.

И вот наступает время обеда. Вся такая радостная – ведь это были мои первые в жизни бонусы – я побежала делиться этим кусочком счастья с мужем. Теперь у меня есть Hyundai Accent, так что долечу с ветерком. Припарковавшись у дома, без преувеличения я вылетела из машины и, встав у порога и нажав на ручку старенькой металлической двери, открыла дверь. Трудно воссоздать точную картину всего происходящего, потому что наблюдала я ее не более трех минут. Любимый стоял у кухонной плиты с вилками в руках, а на сковороде жарились его фирменные гренки с колбасой и сыром. В той же комнате, сын снимал с себя школьную форму. Лишним звеном была блондинка, сидевшая на старом деревянном стуле. Не надо было слов и объяснений. Я до сих пор не могу вспомнить, произнесла ли я что-то вслух, или мои губы, парализованные и онемевшие, унесли всё несказанное с собой навсегда.

Когда земля уходит из-под ног, мне кажется, мы должны не падать, а взмывать вверх, чтобы глотнуть воздуха. Падать больно.

После десятка бессонных ночей, никому не видимых слез, бестолковых разговоров с собой, сотен обидных слов, кинутых мне в лицо, я струсила. Струсила остаться одна с ребенком в доме среди степи, в доме, который мой маленький сын неосознанно сравнил с машиной моей подруги, и сказал: “Как же уютненько в машине у тёти Жаклин”. Да, времена, когда на саночках зимой я тягала фляги с питьевой водой, не так давно прошли, но память не давала расслабиться. Взвесив сто материальных “за” и одно большое душевное “против”, я решила любыми путями оставить мужа и отца нашего сына в семье. Не знаю, за что, но я без умолку извинялась перед мужем, просила не бросать нас и, встав перед ним на колени в предбаннике (разговоры я старалась вести подальше от сына), умоляла остаться. Он остался.

Я накрыла на стол, и мы вчетвером с другом мужа, который в то время у нас остановился, сели праздновать Новый год. Новогоднего в нем было мало – шампанское да селедка под шубой. Надеюсь, это был худший новый год в моей жизни.

Длинная стрелка торопилась догнать короткую, и вот, поравнявшись, как парные лошадки, они дали сигнал, что пришло время бить курантам. Баханье шампанского, звон бокалов, громкие пожелания — всё, как всегда на Новый год, но не в этот раз…

За семь лет супружеской жизни я ни разу не проверяла сообщения мужа в его мобильнике. У меня никогда и не было желания в него заглянуть. Больше того, я склонна верить, что у него не было отношений с другими женщинами до этих пор. А возможно, я понимала, что, наткнувшись в этом девайсе на горькую правду, придется сделать выбор. Времена шли, мы менялись – менялись и обстоятельства.

Когда муж с другом сидели за столом, выпивали и бурно что-то обсуждали, я пробралась в коридор к вешалке с верхней одеждой. На крючке висела черная куртка мужа. Долго мешкать было нельзя, я просунула руку в карман куртки и достала его телефон. Это был маленький, синий кнопочный мобильник, в котором хранилась большая тайна. Пара нажатий кнопок, и вуаль таинственного спала: мой любимый продолжал писать своей любимой, и, видимо, лишним звеном здесь была я.

Моя хрупкая внешность – это то, что слёту бросается мужчинам в глаза, и то, на что они сначала обращают внимание. Такая маленькая и беззащитная, я нравлюсь высоким, часто взрослым мужчинам. Мой муж не был исключением. Но внешность обманчива. Не редкость, когда мне с удивлением говорят, что первое представление обо мне было ошибочно. Однажды мы летели с новым коллегой в командировку, а до этого успели недолго пообщаться в офисе. После часового разговора, когда я рассказала ему про работу на грядках, ремонт в доме своими руками от поклейки обоев и до штукатурки, вождении “Нивы” и других не менее занятных делах, он признался, что был уверен: я из серии тех женщин, которые лежат на мягком диванчике с красным маникюром и глянцевым модным журналом в руках.

Мой бывший шеф, грузин, неделю знакомил меня со страной, знаменитой вкуснейшими хинкали и хачапури. Проехав на машине от столицы до Черного моря, заглянув даже в самые маленькие горные поселения, на обратной дороге он попросил своего родственника проводить меня в аэропорт и посадить на самолет. Ну, и как же грузинское гостеприимство да без застолья. Меня снова пригласили в ресторан. На одной из маленьких тбилисских улиц, усыпанной маленькими ресторанчиками, мы остановились у того, который был оформлен в белоголубой гамме. Сели на скамейки с мягкими подушками, заказали много разных вкусностей, а пока ждали заказ, стали беседовать про жизнь, вино, детей. После некоторой паузы за бокалом красного грузинского вина он сказал: “А ты очень красивая, только надо разглядеть”. Как взрослая женщина я понимала, что разглядеть надо было душу. Немного израненную, что придавало чуточку шарма и грамм таинственности. В милом личике, даже немного детском, сразу не разглядеть.

 По необыкновенному совпадению, несколько раз мужчины назвали меня татарским омутом. Черты моей национальности, наверное, не скрыть на моем лице, здесь не так сложно угадать. А легенды, сложенные о татарских женщинах, говорят сами за себя. Такая смесь милой внешности, пацанские понятия и привитая папой любовь к себе, сделали свое дело. Если поместить это качество в одно слово, то я бы назвала его артистизмом. И в этом есть заслуга моих родителей. Мама любила наряжаться сама, что и проделывала со мной, чему я была безумно рада. В пуфике у трюмо хранились мамины туфли всех цветов радуги. В те времена такая коллекция была на зависть многим женщинам. Моими любимыми были золотые и небесно-голубые. Правда, у золотых туфель я свернула супинатор, и коллекция обеднела на одну пару. Папа же научил не бояться камеры и провел меня через долгий путь знакомства с самой собой.

Глядя на мои маленькие ладони, тонкие пальцы и узкие запястья рук, как у ребенка, никто из близких и друзей, даже я сама, не могли представить, что они способны собраться в кулак и с разрушительной силой разбить лобовое стекло автомашины моей соперницы, нарисовав на нём запутанную паутину.

(Пока оценок нет)

Загрузка…