Ксения Фёдорова

Страна : Россия

Ксения Леонидовна Фёдорова (г. Москва) — писатель, художник, педагог, переводчик, искусствовед и журналист. Бизнес-тренер по речевому имиджу. Член Евразийской творческой гильди, Союза журналистов России и Ассоциации искусствоведов России, лауреат международных конкурсов. Выступает в профессиональных экспертных жюри: “International Festival of Abstraction Arts” (Московский Дом художника, 2018 г.), “International Vanguard Today”, International Award “Visionary Art” и др. Написала и проиллюстрировала множество детских книг, стала автором детских музыкальных сказок, которые с успехом проходят на разных концертных площадках регионов России. Писательница-художница активно выступает с презентациями для детей в разных городах, получает множество писем от читателей.

 

Country :  Russia

Ksenia Fedorova (Moscow) is a writer, artist, teacher, translator, art historian and journalist. Business coach at speechwriting and rhetoric. A member of the Union of Journalists of Russia and the Association of Art Critics of Russia, winner of international competitions. She treats as professional expert jury: “International Festival of Abstraction Arts” (Moscow House of Artists, 2018), “International Vanguard Today”, International Award “Visionary Art”, etc. Ksenia Fedorova has written and illustrated many children’s books. She’s an author of children’s musical fairy tales, successfully performed at various concert venues in Russia. The writer-artist actively makes presentations for her little readers in different cities, receives plenty of letters from them. 


Музыкальная шкатулка.

Отрывок.

…Играла музыка, в сумрачном интерьере роскошного итальянского ресторана томно звучал рояль. Дамы и кавалеры танцевали и смеялись, между столиков быстрыми тенями шустро сновали официанты. На их подносах дымилось сочное жаркое, где-то вдалеке гулко щёлкнула дубовая пробка какого-то дорого напитка… Вася присел от удивления на стул, и тут же к нему подскочил высокий бойкий официант.

– Синьор желает сделать заказ?

Забиякин с тоской посмотрел на пронесённую за соседний столик пиццу и кивнул. «Сейчас поем, как следует! И платить не надо. Скажу, что с папой пришёл, и он сейчас вернётся к столу», – сочинял в голове Забиякин-шалопай. Вася первый тут же прицыкнул на него: «Заврался, брат. Ни стыда не совести!» Живо нарисовал он в воображении мамины возмущённые глаза и поднятые дугой брови, когда он приходил домой с улицы весь грязный и лохматый. «Ни стыда ни совести!» – охнула она и хлестнула его полотенцем.

– …Но у меня нет денег, – робко пробормотал мальчик и боязливо поглядел на официанта, на руке которого висело белое накрахмаленное полотенце.

– О, не беспокойтесь! Хозяин этого ресторана сегодня отмечает день рождения. Все угощения – за счёт заведения!

Вася изумлённо захлопал глазами и прошептал:

– Кто же этот богач?

Официант моментально стал во фрунт, отчего сделался ещё выше, и подобострастно отчеканил, шевеля чёрными подкрученными усиками:

– Синьор Джоаккино Антонио Россини!

– Принесите-ка мне скорей его фирменное блюдо! – вне себя от радости закричал Забиякин, вспомнив, что Калерия Петровна называла Россини не только выдающимся композитором, но и искусным кулинаром.

В этот момент отовсюду раздались аплодисменты, эстрада осветилась, и Вася увидел, как из-за рояля поднялся грузный итальянец с длинным тонким носом и искусно завитыми волосами и бакенами.

– Браво, маэстро! Браво! – восторженно кричали посетители ресторана этому человеку, а тот с достоинством кланялся во все стороны.

– Грацие! Грацие! Спасибо! – говорил он с обаятельной улыбкой и благосклонно принимал букеты. – Друзья! Будет вам! Вот если бы вы попробовали пасту в моём исполнении! А впрочем, настала пора перекусить!

И тут же композитор Россини спустился в зал и уселся неподалёку от сцены за один из свободных столиков, тесно обставленным всякой снедью.

– Ваш заказ! – прозвенел над ухом Васи голос усатого официанта, и на скатерть мягко опустилась тарелка с изумительно ароматной итальянской пастой. Тут же появились всевозможные соусы и разные сорта свежевыпеченного хлеба: со специями, пряностями, орехами и травами. Когда Забиякин от души наелся и напился апельсинового сока, он снова стал рассматривать происходящее на сцене. У рояля стояла кокетливая синьора, которую все умоляли спеть небольшую лирическую арию прекрасной Розины из оперы «Севильский цирюльник» сидящего неподалёку Россини. Певица долго притворно жеманилась и наконец обратилась к композитору, желая получить его поддержку:

– Ах, маэстро! Вы рядом. И я так боюсь! Так боюсь!..

– Я тоже, – мрачно отозвался Россини.

В зале раздался смех: за композитором давно закрепилась слава остроумного собеседника, который за словом в карман не полезет. Вася заметил, что на голове у Джоаккино на сей раз красуется благообразный гладкий парик. «Странное дело, – подумал Вася. – Ещё совсем недавно у него были тёмные закрученные волосы с бакенами на висках. Что бы это могло значить?» Дама пела, и весьма фальшиво, она изо всех сил старалась угодить великому композитору, а тот щелчком пальцев подозвал официанта и что-то прошептал ему на ухо. Мгновение спустя слуга принёс Россини новый парик, невообразимо всклоченный, и зеркало. Ничуть не смущаясь, маэстро поменял свой «головной убор», лукаво подмигнул себе в зеркальце и, как ни в чём не бывало, продолжил слушать посредственное пение, не обижая себя при этом всяческими яствами. В этот миг тот самый официант, что приносил владельцу ресторана новый парик, уже проносился мимо Васи с полным подносом мороженого, и мальчик не преминул подозвать его:

– Простите, дяденька, а почему Россини попросил Вас принести ему новый парик? Он что, был ему не по размеру?

Официант оторопело уставил на него свои круглые рыбьи глазки, а потом весело расхохотался:

– Просто у моего хозяина есть обычай менять парики, когда меняется его настроение. Этот означает: «Я в ужасе!» У сеньора Россини есть большая коллекция, и каждый парик надевается к определённой ситуации.

Разомлев от угощений и приятной атмосферы, царившей в ресторанчике, Вася решил прогуляться. Он вышел в ласковый итальянский вечер и побрёл куда глаза глядят. Мальчишка беззаботно засвистел и сунул руки в карманы. Рука нащупала музыкальную шкатулку. Вася достал волшебную коробочку и подумал, что пора бы ему возвращаться домой: уже поздно, и мама с папой могут волноваться. Но воспоминания о домашних заданиях развеяли его благостные мысли. «Погуляю ещё. Самую капельку!» – убедил самого себя Забиякин и завёл шкатулку.

…Всё дальше удалялся Вася в темноту улицы и вдруг откуда-то справа услышал он горестный плач. На ступеньках высокого здания сидел худой и уже немолодой мужчина. У его ног валялась скомканная газета. Пошёл холодный дождь, но бедняга даже не обратил на него внимания. Взрослый человек плакал навзрыд, как дитя, и казалось, что в его душевном стоне слышится трагедия всего человечества.

– Вам плохо? – Вася участливо тронул незнакомца за плечо. Он поднял голову. Уличная лампа осветила его мокрое лицо, и мальчик обомлел: это был Пётр Ильич Чайковский. В том, что перед ним – создатель балетов «Лебединое озеро», «Щелкунчик», «Спящая красавица» и многих других сочинений, которые сегодня знает весь мир, не возникало сомнений. На портретах в классе Чайковский единственный был лысоватый, с усами и аккуратной бородкой, как Дед Мороз, только что вышедший из парикмахерской. Его Забиякин первым запомнил, когда начал заниматься у Калерии Петровны. И этот великий человек, самый признанный русский композитор сидел здесь, на улице, в одиночестве, растоптанный и жалкий, полный неизбывного горя и страданий!

– Пётр Ильич, миленький! Отчего же Вы так несчастны? – Вася бросился утирать слёзы Чайковского бумажным платочком.

– Откуда ты знаешь, кто я? – изумился композитор.

– Да как же мне Вас не знать! Да Вас же весь мир знает! – горячо и сердечно говорил Вася Забиякин. – Про Вас же в учебниках пишут. Ваш портрет висит у нас в классе, а Калерия Петровна сказала, что Вы самый лучший композитор нашей страны, а может, и на всей Земле!

От этих неожиданных слов Чайковский перестал плакать и, широко распахнув доверчивые глаза, внимательно смотрел на Васю. «Мальчик как мальчик, – думал про себя Пётр Ильич. – Махонький такой… Одет, правда, чудно и как-то не по-нашему. На иностранца не похож, говорит по-русски, но уж больно быстро…»

– Кто ты, малыш? – с интересом спросил композитор.

– Я Вася, учусь в третьем классе музыкальной школы. Я пришёл из будущего.

– Из будущего? – глаза Чайковского широко раскрылись, он вскочил на ноги. – А в каком году ты живёшь?

– В 2017-ом.

– Что-о-о?! И меня там исполняют?

– А как же! Наша учительница говорит, что Ваши сочинения звучат чаще, чем музыка любых других композиторов.

– Как! Это невозможно! – Чайковский в волнении заходил взад-вперёд, всплёскивал руками, воздевал их к небесам, потом хватался за голову и снова нервно вышагивал туда-сюда. – Вот же, вот в газете написано, что музыка моя гроша ломаного не стоит! Ровным счётом ни-че-го не стоит! – он потряс мятой и уже размокшей газетой перед Васей.

– И тем не менее Вы гений. А они Вас пока недооценивают. И, может, завидуют Вашему таланту.

Чайковский подхватил Васю и закружился с ним, радостно восклицая:

– Господи! Настанет и на моей улице праздник! Спасибо тебе, славный, добрый мальчик Вася из будущего! Ты даже не представляешь, как много ты сейчас для меня сделал. Ты же вернул старика к жизни! Да я теперь и переживать не стану из-за всех этих гадких газетных статеек. Музыка моя найдёт своего слушателя!

Потом, бережно поставив Васю на тротуар, как фарфоровую статуэтку, Пётр Ильич спросил:

– Куда же ты сейчас направляешься?

– Домой! Мне пора. Уже поздно, и мама меня потеряла.

Тепло простился мальчик с Чайковским. В груди его теснились новые мысли, глубокое сострадание и уважение наполняли его сердце. То был какой-то новый Вася, непохожий на задиристого и равнодушного Васю Забиякина, третьеклассника с улицы Большой Садовой.

– Я всегда буду слушать Вашу музыку и гордиться тем, что родился в той же стране, что и Вы.

Пётр Ильич ещё долго махал Васе, пока тот не растворился в темноте.

Пройдя пару минут по как будто знакомому переулку, мальчик вдруг оказался… возле своего подъезда! Поначалу он в этом усомнился. Но дверь была выкрашена в знакомый коричневый цвет, кое-где старая краска уже облупилась, сверху громоздились пёстрые объявления – сомнений нет, это его дверь! Вот же и криво нацарапанные мелом слова «Толик балбес» – метка, которую прошлый Забиякин в сердцах оставил на двери, подравшись со своим приятелем Толей из 2-го Б. Вася новый был гораздо культурнее. Он подхватил ржавый гвоздь, валявшийся среди камешков, и хотел было начертать «П.И. Чайковский – гений!», как вдруг подумал, что нехорошо портить двери. Сунув гвоздик в карман, он вошёл в подъезд.

1 Звезда2 Звезды3 Звезды4 Звезды5 Звезд (22 оценок, среднее: 4,14 из 5)

Загрузка...