Юлия Пащенко

Отрывок из рассказа “Пурпурные корабли”  

 

Краски для неё были, как дети. Она любила их всей душой. Даже самые капризные оттенки, которые ни с чем не сочетались, в её руках становились податливыми, нежными. Ложились на ткань ровно и ладно, расцветали радугой и непременно радовали глаз.

Она с детства знала, что цвет сырой охры оставляет на пальцах царапины. Как от гравия. Пахнет мокрым песком и южным ветром. А ещё он лучше ложится на лён, чем на хлопок. А одежда, окрашенная в этот цвет, дарит спокойствие.

Шли годы, и менялась мода. Но женщина, уже не очень молодая, по прежнему трепетно относилась к покраске тканей. Это было и её работой, и призванием, и жизнью. Она, как никто другой, знала, чем отличается оливковый цвет от фисташкового. Её радовал цвет афалина, а коричный согревал душу, особенно осенью. Зекрый и вовсе был самым любимым. Ведь это был цвет глаз единственного сына.

Розовым щербетом она красила праздничные скатерти. Но лишь когда случалось хорошее настроение. Этот цвет был горяч, но робок. Он обжигал руки и заставлял биться сердце в своём ритме. А ещё он был липким, как карамель, и обладал таким же сладким ароматом.

А вот панг, напротив, был холодный, как зимние окна. Он источал тонкий мятный запах и слегка пощипывал кончики пальцев. 

Сейчас, когда зрение стало всё чаще её подводить, эти свойства красок были как никогда кстати. Женщина любила их всей душой. Как своих детей, получивших имена в честь оттенков красного. Три дочери и сын были самыми красивыми цветами в её жизни.

Аделайда — кроткая и рассудительная, отличалась красотой не только внешней, но и красотой души. Кармина — яркая, дикая, была похожа на молодое клубничное вино. Часто говорила невпопад, но всегда лишь то, что думала.

Их сестра Маджента обладала неземными талантами. Она была добра и наивна. И очень любознательна.

Младший ребёнок — мальчик Сорентино — всеобщий любимец уже месяц боролся с неведомой хворью. Ни один доктор не мог поставить его на ноги. Он весь пылал и говорил во сне о дивных птицах и летающих кораблях. Мать плакала, но ничем не могла помочь. 

Каждую ночь к Сорентино приходил злой дух, забирающий воздух. Мальчик тяжело дышал и просил воды. Но, как только старшая сестра Аделайда подносила к больному кувшин, он падал на подушку и забывался в тревожном сне. Иногда просыпался, всхлыпывал, просил воды и снова засыпал.

Сёстры по очереди дежурили у его постели, меняли холодный компресс на лбу каждые полчаса и читали сказки. Сорентино сказки очень любил. Особенно те, в которых герой сражался с чудовищами и непременно побеждал. Он тоже хотел быть героем, но боялся, что у него не хватит сил. Мальчик с рождения был слабым, а сейчас и вовсе на него было больно смотреть.

Кармина зашла в комнату поправить подушку. Сняла со лба компресс, который стал очень горячим. Поцеловала брата и прислушалась к его дыханию.

— Опять явился! Сколько же этот дух будет его мучать?

Аделайда, задремавшая на стуле с книгой в руках, резко открыла глаза. Ей снился сон. Тяжёлый, вязкий. После таких снов голова идёт кругом, а день не ладится. Она отмахнулась от него, как от надоедливой мухи и положила книгу на стол.

— Он выживет? — спросила старшую сестру Кармина, прислонившись ухом к груди Сорентино и слушая его сердцебиение.

— Конечно, и думать не смей иначе! — ответила Аделайда. И ей показалось, что это она себе, а не сестре, запрещала думать иначе. Она хотела бы верить, но уже не раз видела, как злой дух высасывал из человека весь воздух до капли, а потом забирал его, пустого и бледного, с собой в ночь.

Когда ночь полностью вступила в свои права, Кармина уснула, сидя на полу. Её голова лежала на ногах брата, а руки крепко сжимали одеяло. Мать сидела в соседней комнате у открытого окна. Было холодно. Вьюга то и дело врывалась в комнату. Но ткани нужно было красить и готовить к Рождеству. Весь город ждал. Все люди готовились к празднику.

Аделайда долго не могла уснуть. Она молилась и плакала в своей комнате, чтобы её слёз не видели родные и злой дух, перед которым она боялась показаться слабой.

Маджента ворвалась в комнату, как ветер. Но не тот ветер, который бушевал за окнами, а тёплый, пахнущий сосновыми шишками. Она поцеловала брата в щёку, и тот открыл глаза.

— Ну, что ты, в самом деле! Вставай! Сколько можно лежать? Скоро Рождество, а это время подарков и исполнения желаний. Я вот желаю, чтобы ты встал и играл со мной в салки.

— Я не могу. — ответил Сорентино, с трудом шевеля губами. — Мне не хватает воздуха.

— Не будь я волшебница-Маджента, если не достану для тебя весь воздух, который есть на свете. Сколько вам нужно, храбрый рыцарь? Килограмм, тонна? Сколько весит воздух всего мира?

— Не знаю. — ответил брат и закрыл глаза.

— Нет, только не спи! Ты же всё просишь. Ты, наверняка, и не знаешь, что этой ночью пурпурные корабли улетают в небо.

Сорентино открыл глаза. Впервые за этот тяжёлый месяц в его взгляде был интерес. 

— Зачем? 

— Что зачем?

— Зачем они туда летят? 

— Ловить для тебя воздух, глупенький. — рассмеялась Маджента. Её звонкий голос прокатился эхом по всему дому, но мама и сёстры уже уснули и не слышали его.

— Смотри, я покажу тебе, как это будет. 

Сестра поправила подушку, чтобы брату было удобнее смотреть. А потом подошла к окну и одним резким движением раздвинула тяжёлые шторы. И начала рисовать на запотевшем стекле. 

Под её тонкими горячими пальцами расцветали сады. Волшебные сады. На ветвях сидели птицы с длинными ажурными хвостами. В небе летали пушистые облака. Каждое было похоже на дивного зверя со старой маминой книжки.

А над облаками летели корабли. Они были белоснежными, как изморозь на окнах. Но глаза мечтателя окрашивали их в пурпурный цвет. Ах, какие прекрасные были эти корабли!

Сорентино оторвал тяжёлую голову от подушки. Засмотрелся. На его бледных губах впервые за долгое время расцвела улыбка. Ему очень захотелось пить. Он взял кувшин, стоящий на столе возле кровати и осушил его до дна. Вода была холодной, освежающей. Она лилась, как сама жизнь, которую пытались отнять. Нет — подумал Сорентино — не достанется мой воздух злому духу! 

— А когда они вернутся? — спросил мальчик сестру, увлечённую рисованием, и показал в сторону кораблей.

— А сколько на часах? Пять утра? Да они уже возвращаются! Скорее, вставай! Иди сюда! Вот они, там, за горизонтом, твои пурпурные корабли.

Сорентино попытался присесть на кровать, но голова закружилась, и он снова упал на подушку.

— Ну же, ты всё пропустить! Такое бывает раз в жизни. Вставай!

У мальчика из глаз брызнули слёзы. Он чувствовал слабость во всём теле. Но сильнее этой слабости было желание увидеть свою мечту. Он сделал ещё одно усилие над собой и поднялся. Медленные несмелые шаги привели к окну, на котором красовался зимний узор. А за окном над горизонтом творилось настоящее волшебство — загорался пурпурный рассвет. 

От увиденной красоты перехватило дыхание, ноги подкосились и Сорентино упал на пол.

На этот звук сбежались все, кто был в доме. Мама упала на колени и схватила мальчика руками, измазанными лиловой краской. Дышит! Боже, дышит! Из её груди вырвался громкий вздох, как будто она уже очень долго задерживала дыхание. Кармина убрала со лба Сорентино светлые кудри и прикоснулась ко лбу губами.

— Жар прошёл! — крикнула она и улыбнулась, словно солнце взошло в доме.

Аделайда держала чашку с чаем, приготовленным для брата и тоже улыбалась. В её улыбке оставалось чуть-чуть грусти, но грусть эта была светлой.

Сорентино открыл глаза. Первым делом он взглянул в окно. Там уже начинался день.

— Вернулись. — сказал он задумчиво и весело. — А где Маджента? — спросил мальчик, пробегая глазами по комнате.

— Кто? — спросила Кармина и посмотрела на мать. У той глаза затуманились и слёзы хлынули двумя солёными ручьями.

Аделайда уронила чашку с горячим чаем. Чай обжёг ноги, но она этого даже не заметила. Присела на пол и заплакала. Кармина не могла понять, что случилось. Но женщины молчали.

— А вы знаете, что цвета маджента нет в цветовом спектре? — наконец-то заговорила мать. — Между красным и синим — пустота. Но сердце человека не в состоянии выдержать пустоту. Поэтому мозг пытается его успокоить и создаёт цвет, которого нет. Мы называем его красивым именем — маджента или пурпурный. Именно так звали вашу старшую сестру. Но её уже очень давно забрал дух реки, когда вас двоих ещё и на свете не было.

— Но я её видел! — закричал Сорентино. — она рисовала для меня пурпурные корабли этой ночью.

— Сынок, сегодня ночью она прилетала к тебе во сне. Чтобы забрать тебя у злого духа, ворующего воздух. 

(4 оценок, среднее: 4,25 из 5)

Загрузка…