Наталья Шабло

Перевод поэмы Ивайло Балабанова “Сопротивление“ 

Скажите, где та самая надежда?

Пророк и шут похожи, в том беда.

И, словно прокажённого одежда,

смысл ускользает моего труда.

 

Душа, вот жизнь моя подходит к краху,

а я себя в том не могу винить,

что радость носит чёрную рубаху…

Скажите, как на белую сменить?

Как обозначить истины мне ваши,

что скрыты за словесной шелухой?

Стихию моря превратили в пляжи,

испуг скрывая перед морем свой.

Асфальту ли сочувствует философ,

когда трещит он яростью сквозь зной?

Как быть? Вопрос, конечно, из вопросов:

не Гамлета и не Шекспира – мой.

 

В объятьях мамы возвратить бы силу,

но свет её звезды давно погас.

Репейник сторожит её могилу,

змея пьёт из глубин угасших глаз.

Но помню, как она во время града

встречать бежала с тонкою свечой –

и вижу, маяком любви для чада

в ладонях свет ведёт меня домой.

О, мама! Равен день теперь награде,

но понял я от бури в трёх шагах,

что сильные не молят о пощаде;

прощенье страха – тот же самый страх!

Сегодня в час лихой и бессердечный,

с заговорённой свечкой, как тогда,

я освещаю хаос бесконечный,

пространство от орла и до крота.

Вот дождик тонкой струйкой намекает

остановиться. Так ли жизнь идёт?

А берег реку круто выгибает

и режет ей чешуйчатый живот,

но та течёт – её дичают струи,

плотин не замечая никаких,

чтоб слиться в безграничном поцелуе

с непокорённым духом вод морских.

 

Вот бабочка, залипшая под грязью,

крылом трепещет. Март вошёл в права.

С рождённою сестрой сродниться связью

душе подскажет первая трава.

Тебе, как ей, вся жизнь в борьбе даётся

в желаньи землю ввысь поднять, увы!

С такой судьбою нелегко живётся,

хотя другой и не познаешь ты.

Не слышишь разве? Так звенят цепями

зимой, в лесном снегу переплетясь,

следы волков, рисуя за следами

оленя с неизбежной смертью связь.

 

Взгляни, друг друга тянут из расчёта,

Земля и цвет, и нас всегда манят.

Как спит с песчинкою в глазах природа…

Так мамы наши, утомившись, спят.

 

И вижу, как в печи стихов колонки

легко сгорают – труд нелёгкий мой.

Мадоннами рождённые девчонки

мазутом пахнут, сажей и зимой.

С жарой и лютым холодом приходят

морщины красоте былой взамен –

подобной жертвой цену нам доводят

происходящих в жизни перемен.

 

Любовь и смерть! Их сочетанье вечно!

Капризен смертный в глубине своей!

Нас время собирает бессердечно

могильщиком, уставшим от смертей.

Но жизнь течёт, она необратима

в непостоянной сущности своей.

Потонет, а потом неукротимо

растет из праха прочь ушедших дней.

Но для живых этаж оставить нужно,

и в этом смысл простой, без всяких благ.

Мир сжат в кулак единый, этим дружно

сгибаем Архимедовой рычаг.

И в этом соль всей мудрости сказаний

и тайна (каждый будет посвящён!),

что скрыта в сотнях фотосодержаний,

в них день так светел, но не освящён

и труден… Господи, как тяжко!

Мешок железа словно за спиной

и пот по телу – жёлтая рубашка,

утрёшься – заблестит в глазах слезой.

Я снова вижу, жертвует с любовью

собой многоквартирный жизни блок.

“Не зачеркнуть написанное кровью” –

я напишу кровавый некролог.

Уходит человек и даром свыше

он оставляет всем живущим дом

и кровь свою, пролитую на крыше,

вкрапив её как будто тень в бетон.

А вы затем въезжаете в квартиры

безбожниками через этот грех,

дней новых полновластные визири,

и эхом раздаётся громкий смех.

Вы в мыслях мне летать не запретите,

а грязь – как неизбежная ступень.

Счастливые, блаженные, простите:

я вас виню за свой сгоревший день!

Простите, бессердечные соседи,

но между нами выросла стена:

чужою кровью добывать победы –

нет, не победа ваша, а вина.

Не слышите ли? Ветер завывает,

кукеров колокольчики звенят.

С живой жизнью шуток не бывает.

И хватит об одних сверчках рулад!

 

Впервые сердцу ясно ощущенье,

закон для пульса важен только свой:

жизнь испокон полна сопротивленья.

И смерь – её достойнейший покой.

Покой – ещё не брат родной свободе,

но грязь – её сестра, в том тайны нет.

От столкновенья вещества в природе

божественною искрой льётся свет.

Блаженный только эту жизнь выносит.

Орех же! – и в мечтах не подойдёт

для тех, кто след ножа на венах носит –

трава, хоть затопчи её, растёт.

Душа, во многих драмах ты виновна.

Когда плохим быть выгодно, молчишь.

Обман творит сам дьявол – малословна.

“Спокойной ночи!” – подлым говоришь.

Пусть слух воспринимает чужеродно

слова, где гневный слышится звонок.

Но ненависть важней всего сегодня:

шипами защищается цветок.

Царапает таких наук развязка,

но с глупой добротой вперёд никак!

Пусть в кулаке живёт простая ласка,

но в ней чтоб непременно жил кулак.

Прощай людские слабости беззлобно.

Не требуй пониманья от других.

С отчаянием в позах жить удобно,

но гордый не попросит милость в стих.

 

Я вижу, как Димитров покидает

и Моабит, и камеру свою.

А цепи те, что крепче не бывает,

смысл жизни раскрывают наяву.

И две руки, прикованные обе –

которые как крылья, как судьба,

напишут на стене чистейшей кровью

бессмертное благословенье: “ДА!”

Я вижу, как отец, сопротивляясь

недугу, просит нас его поднять,

качается на ниве, но сгибаясь

с серпом, решает жатву продолжать;

помолодела даже старость летом –

жара, дожди и града белый пласт;

но деревенский колокол при этом

во время жатвы звука не издаст.

Поумирали на осенних свадьбах,

бокал с вином не подняла рука,

но не за нож, не дерево в усадьбах

держались, а за мужество врага.

 

Приятели – на небе эмигранты,

верёвка есть из солнца и в аду.

Мир для достойных. И без вариантов.

Необходимо нам иметь в виду.

Туман встаёт над летними полями

и осень дней съедает естество.

Случайности с колючими локтями

толкнут не раз живое существо.

 

Ещё оставят нас ветра и птицы…

Осенняя печаль над пустотой!

Пускай добра не остаётся в лицах,

в романтики мы призваны с тобой;

чтоб верить в идеалы, в звёзды ясно,

мечтать, хранить знамёна и любить.

А добрым оставаться – труд напрасный,

ведь добрых даже некому сменить.

С цветеньем белым, с крошкой для голубки

мы и закончим свой последний час.

А боль в стихах, что прячем как в скорлупке,

поранить снова сможет только нас.

Судьба – орешек, надкусить не просто!

В нём зависть зуб вполне сломает свой.

Судьбой на небе пущен корень роста,

и дух наш – не со сгорбленной спиной.

 

Всё к чёрту! И пускай необратимо

проходит жизнь как будто летний гром.

Нас ждёт дел незаконченная нива,

нас ждёт ещё невыстроенный дом.

Ещё увидишь – там мы станем флагом!

Ещё исполнить сможем гимн мужской.

Пусть лихолетье ближе с каждым шагом,

завет такой: всё вытерпим с тобой!

За всех, кто в этом чёртовом замесе,

кто кровь свою пролил, чтоб выжил ты,

кто носит деревянные протезы,

что вместо ахиллесовой пяты.

Седлать коней, ребята! Они наши.

А жизнь – конь без уздечки испокон.

Слабак боится даже конской блажи,

как, собственно, раба пугает трон.

 

Не выпито вин столько – несравнимо!

А сколько женщин, чтобы их любить!

Печаль вполне об этом объяснима,

но нас, живых, увы, не изменить.

Живущим чёрный не идёт по правде.

Трава растёт и скошенной, ты знай!

Зерно посеял, не умри на жатве!

Построил дом – на крыше умирай!

Ведь жизнь – она полна сопротивленья,

другого смысла в жизни не найти.

Река бежит, не ведая сомненья,

хоть встретит она камни на пути.

Нужна мне неба чистого палитра.

Какой оставлю след – в том интерес.

Вот вся моя болгарская молитва.

А остальное – жизненный процесс.

 

(Пока оценок нет)

Загрузка…