Давудшах Сулейманшах

Страна: Россия

Начиная с 1993 года я активно увлекаюсь творчеством и являюсь Членом Союза Писателей Таджикистана . Основным вектором моей творческой деятельности является писание рассказов на русском , таджикском , шугнанском и рушанском языках . Хотя и являюсь агроном по профессии , я опубликовал две книги под названиями “Письмо Богу ” и ” Ветрозащитный обряд ” которые считаются сборниками моих собственных рассказов. На данный момент моей целью является выход на международную аудиторию и издание новых произведений на английском языке.

Country: Russia

Since 1993 I have been actively fond of writing and recently became a Member of the Union of Writers in Tajikistan. The main direction of my writing activity is making stories in Russian, Tajik, Shugnan and Rushan languages. Although, I am an agronomist by trade, I have published two books titled “A Letter to God” and “The Windproof Rite” which are considered collections of my own short stories. At the moment, my goal is to reach an international audience and publish new works in English language.

Отрывок из прозы ”Ветрозащитный обряд”

Такой холодной и дождливой весны в афганском Рушане даже старики не помнят. Они рассказывают, что и до этой весны были дожди, но умеренные. Уже неделю, как льет ливень, и погода не думает улучшаться. Льет с понедельника. В первый день шел мелкий дождь с перерывами, на другой день он вдруг стал усиливаться и лить как из ведра. К полудню стал утихать немного и сразу же на западе появилась радуга, красуясь как павлин, но погода переменилась, поднялся ветер и опять пошел сильный дождь. В среду, днем, ближе к полудню, а вечером, ко сну, дождь стал затихать. В четверг лил целый день безостановочно. Шел с таким усилием и напором, что ты, будто находишься где-то в Индии. Арыки стали многоводными от дождевой воды, а воды в горных речках поднялись. От полноводья даже в сапогах невозможно было ходить по улицам. Стало очень трудно, и людям, и домашнему скоту. Особенно тем, у кого закончились корма для животных. На сеновале было пусто. От стогов даже не осталось и следа. У кого были ивы, тополя и вербы, тем было легче, а те, у кого и этого не было – находились в плачевном состоянии. Те, у кого в саду росли деревья тута, стали их уничтожать, а молодыми побегами и ветками кормили коз. Старые ветки и сухостой складывали в дровяном сарае.
Интересным было то, что ослы в этот сезон бескормицы (неурожая) не издавали ни звука. Голод сделал их очень рассудительными. Как только их хозяева входили в дом, они как шустрые индийские макаки, без единого звука, бросались в сторону садов. Пока садовник хватался, они уже сдирали кору с молодых тутовых деревьев, тополей и ив.
В эти дни в равнине Йорх, там, куда из Чоснуда проворный человек доберется за полчаса, появилась первая зеленая трава и жители Чоснуда радовались первой весенней зелени, но из-за дождей невозможно было там пасти недавно родившихся козлят и ягнят. Состояние мелкого рогатого скота было катастрофичным из-за нехватки кормов. Посмотришь на коз и козлят, а от них осталась кожа да кости. У постриженных овец можно было сосчитать ребра. Падеж скота увеличивался с каждым днем. У старушки – вдовы, Силчай погибли пять коз, у Палла корова со своим теленком, у Лишкарбека из Шейхоба – конь и стадо овец. Все случилось от нехватки кормов и холода на весенних пастбищах. На пастбищах Човеда также от холода погибло много скота, а женщины там болели и были слабы. Некоторые слегли от лихорадки, другие – от гриппа. А состояние пастухов было не только плохим, но и смертельным. Говорят, только семидесятилетний дядя Кадам был беззаботным. Положит немного проклятого опия под язык и, гоня перед собой стадо, идет за ним распевая песни, кружась в танце подобно дервишам. Как-то он, наставляя, сказал другим пастухам:
– Что это, вы, так беспокоитесь о своих стадах? – Стадо для вас или наоборот? Дожил я до семидесяти лет, но жаль, что, ни разу не достиг желаемого. В ненастье вот эти дырявые сапоги, обутые на мои ноги, а на полу моей хибарки разостлана одна старая дырявая кошма. Не ел я каждый день халису (каша из пшеничных отрубей с мясом) и не вкушал хлеб с медом. Благодать этого мира не увидел даже Александр Македонский, а такому оборванцу – пастуху, как мне, она во сне даже не приснится. Поэтому, мне все равно – падает ли с небо дождь или камень. Я еще в состоянии добыть овсяную лепешку и ширчай (черный чай с молоком и солью). Нет у меня зависимости от опия. В холода, от усталости немного положу под язык и не чувствую не голода, не жажды.
Это был рассказ дяди Кадама. В его старом хлеве овцы были настолько голодными и худыми, что сердце его обливалось кровью. Дядя Кадам был сострадательным, а его семья об этом даже не знала. Как-то ночью, под кайфом от опия вошел он в хлев и громко, в голос стал плакать. Его соседка, сплетница Хубик, увидев это и распространила все на весь Чоснуд. Некоторым женщинам она рассказала у родника, другим передала на муборакбоде (обряд празднования по случаю рождения ребенка) Донистамо. Хубик была из числа тех женщин, не умеющих держать язык за зубами.
Утром в пятницу, а точнее во время утреннего завтрака, начался дождь с ветром. Лил как из ведра. Старые кибитки чоснудцев стали похожими на сито. Крыши протекали везде: от спального дома до кухни и кладовой, от гостевой комнаты до веранды и хлева. Из-за дождя и грома подняться на крышу не представлялось возможным. Звуки грома были так сильны, что в домах маленькие дети стали плакать и кричать. От этих звуков, казалось, вот-вот мир будет затоплен селью и уничтожен. Почти три часа гудел сильный ветер, тряся все вокруг. Он был таким, услышать который, врагу своему не пожелаешь. Ветер Вахана перед ним был ничтожным. Цветами абрикосов, слив, черешен и вишен была устлана земля. Некоторые деревья только зацвели, другие уже отцветали. Земля под деревьями сразу стала бела от цветов, как от снега. Ветви грецких орехов и тутовников были сломаны. Глядя на сломанные ветки, сердце обливалось кровью. Едва появившиеся листья на ветвях, тут же погибли от ветра и дождя. Ночью, временами то с одной стороны, то с другой стороны Чоснуда слышались звуки сели. Эти нескончаемые звуки оглушали и ослепляли людей. Как только загремел гром, в тот час же становилось светло от молнии, и через мгновенье все вокруг погружалось опять во тьму, словно в темную бездну.
Вчера похолодало. Люди стали беспокоиться: а вдруг вода в арыках заледенеет, и, если такое случится, тогда от позднеспелых сортов абрикоса навряд ли будет урожай. Такое состояние и такие проблемы были у всех, начиная от Гумайдары до Рубота. К счастью, несмотря на вчерашний ночной холод, вода не замерзла. Люди немного воспрянули духом. Вечером все, стар и млад, мужчины и женщины, направились в джамоатхану (молельный дом у исмаилитов). После молитв и восхвалений люди слезно начали просить Бога, чтобы он простил прегрешения народа и одарил Рушан миром, покоем, теплом и озарил их солнцем. Кажется, Бог услышал молитву людей, и к вечеру небо открылось, хотя дождь не переставал лить. У людей на улице одежда становилась мокрой от дождя, но не было так уж холодно. Таким приятным и теплым был вечерний дождь, что и не описать.
Мулла (священник) Чоснуда, Миразор, сегодня утром, как обычно, рано встал. Его жена, Саидабегим, спала крепким сном. Чтобы не разбудить жену, Миразор осторожно отодвинул одеяло и встал с постели. Затем накинул свой гилем (шерстяной халат) на плечи, он в темноте, наощупь, с трудом добрался до веранды. На веранде было светлее, чем в доме, но намного холоднее.
Там, Миразор, надев свои ичиги и галоши, вышел наружу. Во дворе прохладный ветерок прошелся по лицу и тем самым освежил его. Старик озабоченно огляделся вокруг, словно хотел найти что-то новое для себя. Но разглядеть старик во дворе ничего нового – не смог. Тот же дождь, тот же прохладный ветерок, та же веранда, та же старая лестница на углу веранды, та же ванна рядом с курятником. Черные грозовые тучи спустились так низко, что не было видно ни гор, ни холмов. Запах сырости чувствовался очень остро, а весеннего тепла не было и в помине. Ночь уступала свое место дню, медленно светлело. Чтобы не промокнуть, Миразор тяжело дыша, побежал в сторону туалета. Туалет находился в стороне, за большими камнями, среди овсяного поля. Старик дважды поскользнулся, но смог добраться до нужного места. Зайдя в туалет, он тихо прошептал: – Старость – не радость!

Увидев мужа за порогом Саидабегим принесла ему теплую воду в кувшине и проводила его до места омовения. Положив ему в руки полотенце и мыло, она бегом вернулась в дом, чтобы ее тонкое платье, безрукавка и платок не намокли.
 Миразор дважды встряхнув головой, медленно вошел в гостевую. Сначала он взял с полки молитвенный коврик, затем присев ближе к сандали – (низкий столик, с горячими углями, которого накрывают одеялом и используют для согревания ног), Миразор начал совершать утренний намаз. Почти десять минут старик читал молитвы, восхвалял Аллаха и семейство пророка Мухаммада. В конце своего намаза Миразор со слезами на глазах стал просить у Бога мира, благоденствия и благословения. Завершив намаз, он провел обеими руками по лицу и громко произнес: «Амин!».

1 Звезда2 Звезды3 Звезды4 Звезды5 Звезд (4 оценок, среднее: 3,75 из 5)

Загрузка…