Страна : Россия
Гумер Исламович Каримов, родился в 1947 г. в Уфе. В 1975 году окончил философский факультет ЛГУ, а в 1978 – очную аспирантуру. С 2006 года руководит литературным объединением «Царскосельская лира» в Пушкине. Главный редактор одноименного журнала. За эти годы опубликовал шесть книг стихов, четыре книги прозы, публиковался в журналах «Аврора», «Нева», «Бельские просторы», «Царскосельская лира» и др. Член Союза писателей Санкт-Петербурга и Союза российских писателей. Живёт в Павловске.
Country : Russia
Отрывок из романа-эссе “Меня зовут Жизнь“
– На, возьми! – Девушка подала ему плоскую, размером с ладонь, коробочку с прозрачным светящимся экраном.
– Что это?
– Нить Ариадны,-засмеялась девушка,- ты ведь идешь в парк, это, конечно, не Критский лабиринт, но все-таки семьсот гектаров, можно и заблудиться.
– У тебя в смартфоне навигатор?
– Ага, со спутниковой системой ГЛОНАСС, не потеряешься, и мне спокойнее, – она поцеловала его.- Убей Минотавра: «Ты мой Тесей, ты мой Тесей, а я – твоя Ариадна!»
Он засмеялся, обнял девушку и вышел. По пути вспоминал знаменитый миф. Когда-то в студенчестве, учась на философском факультете, он увлекался Древней Грецией.
«Что я помню о каменных лабиринтах? На восточном побережье Греции, на острове Крит в Эгейском море Дедал построил для царя легендарный лабиринт, который стал прообразом всех будущих лабиринтов. Это – одно из самых известных строений, – подземный Критский лабиринт Минотавра». Но заговорили они с любимой за завтраком о лабиринте не без причин. Он прочел в сети: «Авторы проекта ждут от участников идей и концепций, ориентирующих на возвращение человечества в лоно культуры». Сама фраза вызвала у него иронию. А дальше еще интереснее: «на основе знаний, аккумулированных Древней Грецией и составивших основу развития европейской цивилизации». С ума сойти! «Мы убеждены в необходимости выработки новой мировоззренческой парадигмы как альтернативы разрушительной современной идеологии». Прочитав цитату, один из героев моего романа ехидно заметит: «Осмелюсь ещё раз проявить характерное для бывших преподов занудство и обратить внимание на то, что мировоззрение, парадигма и идеология – это понятия, которые имеют строго определённое содержание. Идеологий в любом обществе много, даже в СССР. Конечно, это не научная статья, но я бы написал так: «…в необходимости выработки новой мировоззренческой парадигмы для понимания людьми разрушительного характера развития нашей цивилизации». Ее основу составит опыт воспитания человека в Древней Греции, – то есть синтез древнего знания с современным для решения текущих проблем. В этом году мы ждём от нашего Форума формирования критической массы творческих людей и идей, способной запустить подобный процесс». О как! Ладно, пойдем дальше.
Авторы проекта в качестве основного посыла предложили идею лабиринта. Лабиринт как путь человека к истине. Лабиринт – это стимул к движению, прочь от состояния покоя, инертности. Пройти через лабиринт — значит встать на тропу обновления и преображения, лабиринт – это рождение в новом качестве.
А далее «архитекторы проекта» вывалили на головы потенциальных участников огромный файл, куда собрали все, что им было известно о лабиринтах. Он зашел на этот сайт, блуждал по нему, будто уже оказался в ловушке, из которой невозможно выбраться. «Известное губит литературу» – сказал кто-то из писателей. И все-таки! Что нам известно о лабиринтах? В древних текстах упоминается пять великих лабиринтов: Египетский, расположенный, по Плинию, под озером Моэрис, два великих лабиринта в Кноссе и Гортане, греческий на острове Лемнос и этрусский в Клюзиуме. Еще в Европе они встречаются на севере континента и в восточном Средиземноморье; при этом южные лабиринты представляют собой рисунки, а северные — выложены из камней или дёрна. Изображения лабиринтов встречаются в средневековых готических соборах (например, знаменитая мозаика на полу собора в Шартре). Но подобные архитектурные сооружения возводились не только в Европе: Лабиринты были распространены в доколумбовой Америке, в Индии, на Северном Кавказе.
Итак, лабиринт — архитектурное сооружение, сконструированное таким образом, что, однажды попав в него, невозможно или очень трудно выбраться из него; иногда это парк или сад. (Тем временем он уже подходил к центральным воротам Павловского парка у Триумфальной арки: «Чугунные ворота» – как назвала их Анна Ахматова.). Лабиринт — это мир, Вселенная, непостижимость, движение. Непрерывная линия лабиринта означает вечность, бесконечную длительность, бессмертие. Лабиринт символизирует движение Солнца, его восход и закат, весеннее освобождение.
Войдя в парк, он привычно увидел стенд с большой красочной схемой-картой. Взглянув на нее, сразу прочел знакомое название «Большая звезда»: прямые широкие дороги лучами сходятся в центре, где расположен Круглый зал. По замыслу архитектора Камерона, каждая аллея имеет свое название: Красного Солнца, Богатого поля, Зеленой женщины, Славянская, Старого Шале, Красного молодца, Дружеская, Грибная, Молодого жениха, Красного бугра, Водопроводная. На фоне романтических названий последнее умилило своей не прозаичностью даже, а практичностью. «Ну, чем не лабиринт?» – подумал он и зашагал по аллее.
1.
«Беседовать с писателями иных веков – почти то же, что путешествовать». Так говорил Рене Декарт: «Чтение хороших книг – это разговор с самыми лучшими людьми прошедших времён, и притом такой разговор, когда они сообщают нам только лучшие свои мысли».
На Чёрненьком лежу на траве, а мимо ползёт трудяга жук, переваливаясь с травинки на травинку – усердно, упорно, будто пыхтит – тащит куда-то своё громоздкое для его силёнок тельце по этой траве, которая наверняка кажется ему непроходимыми джунглями. Интересно, он знает, куда ползёт? Я взял и дунул на него, жук едва удержался на стебле, насторожился и замер.
Мне вдруг становится грустно, как этому застрявшему в траве одинокому жуку. Ложусь на спину, смотрю в бездонную пропасть синевы над собой, на верхушки высоченных деревьев, они для меня, что трава для жука. И успокаиваюсь.
Встаю, иду в воду, долго барахтаюсь, ныряю, ложусь на спину и снова вижу эту синеву. Выхожу из воды. Безветрие. Жаркое солнце. Тело быстро обсыхает. Наслаждение! Эпикурейство!
«Скользи по жизни, чувак, но не напирай на неё!» Взгляд лениво скользит, бесцельно блуждая по берегу, по телам загорающих людей, по глади воды, вновь упирается в синее небо. Мысли вяло появляются в голове и так же беспрепятственно её покидают.
Такая беззаботная, тихая, несуетная жизнь. Это твоя жизнь. Ничего особенного – слиться с природой: глаза видят, уши слышат, тело дышит, голова думает. Рядом жена читает стихи. У меня в руках «Мрамор», сборник пьес Бродского. Я в обществе римских патрициев Тулия и Публия, но почему-то во втором веке после нашей эры. При этом они пожизненно сидят в тюрьме.
Вокруг огромный Павловский парк в семьсот гектаров. И ты надёжно защищён его покоем, его вековой устойчивостью, постоянством.
2.
Постучались.
– Путник, войди!
Мудрейший лежал в ванне с кубком вина в руке.
– Я ждал Метродора. Кто ты?
– Смею думать – ваш ученик, мудрейший, – сказал я.
– Не видел вас раньше. Впрочем, это не имеет значения. Мудрый выбирает себе друга веселого и сговорчивого. Ты мой гость, этим все сказано. Садись, рассказывай. Только выпей с дороги. – Эпикур собственноручно наполнил кубок, протянул мне, – Удовольствие — это начало и конец счастливой жизни.
Трепеща и волнуясь, я бережно принял протянутый кубок из рук Мудрейшего. Огляделся и робко опустился на краешек мраморной скамьи.
– Никакое наслаждение само по себе не есть зло; но средства достижения иных наслаждений доставляют куда больше хлопот, чем наслаждений. За здоровье! – Мудрейший поднял бокал, пригубил. – Ладно, рассказывай, откуда путь держишь?
– Из Питера. Из Санкт-Петербурга то есть…
– Не слыхал про такой. Далеко от Афин?
— Около 15 тысяч стадий.
Философ присвистнул.
– Сколько же ты шел?
– Я не шёл, я летел.
– ???
Как мог, объяснил ему и это. Мудрейший задумался.
– Над Эпикуром смеялись, – грустно сказал Мудрейший. – «Он не может справиться с простыми земными заботами и оттого притворяется, что занят сложными небесными!» Но тут же развеселился: – Чтобы доказать, что это не так, философу даже пришлось однажды рассчитать по приметам, когда будет большой урожай оливок, скупить заранее все маслодельни в округе и когда настало время уборки урожая и маслодельни понадобились всем, нажить на этом много денег. «Видите, — сказал он, — разбогатеть философу легко, но неинтересно».
«Ни за кого не ручайся», — сказал я, – Фалеса Милетского слово.
-Это правда: над первыми философами смеялись. Зачем искать неизвестное и ненадежное, когда есть известное и надежное? Зачем думать об устройстве мира, когда и устройство земной жизни приносит столько хлопот?
– Все с удовольствием рассказывали, – продолжал между тем Мудрейший, – как однажды я вышел ночью наблюдать светила, но не посмотрел под ноги и упал в колодец, а служанка мне: «Что в небе – ты видишь, а что под ногами – не видишь?»
– Впрочем, учения первых философов звучали с непривычки так странно, улыбнулся философ, – что посмеяться над ними было легко. Но, видно, не напрасно я так часто смотрел на небо: люди летают! Значит, в этом есть и моя заслуга!
– Глупо просить у богов то, что человек способен сам себе доставить, – медленно проговорил он. – Если будущее так прекрасно, что люди будут перемещаться по воздуху за считанные мгновения, значит, человек – не такая уж плохая затея богов, а? Впрочем, мне это трудно представить, не хватает воображения. Я всегда подозревал, что человек сильнее богов. Итак, ты гость из будущего. Скажи теперь, зачем пожаловал к Эпикуру?
– За мудростью,
– Ха-ха-ха! – Мудрейший долго смеялся. – Ты – носитель великого знания, пришелец из грядущего, пришел ко мне, старому невежде, за мудростью? Что может дать тебе старый Эпикур, тебе, умеющему летать? Он ведь ходить по земле еще толком не научился, не знает о мире и десятой доли того, что знаешь ты? и без тебя не узнал бы о таком прекрасном городе как Санкт-Петербург!
– Не все так просто, Учитель! Да, мы многое узнали за эти тысячелетия, совершили множество открытий, даже шагнули в космос, преодолев земное притяжение… Но человек не стал от этого лучше, увы! Он все так же алчен, глуп, жесток, безнравственен и… несчастлив. Зло все так же господствует на земле. И продолжаются войны, и люди убивают друг друга, а оружие бойни все более совершенствуется и становится изощренным…
– Бог желает предотвратить зло, но не может? – Мудрейший задумался. – Значит, он не всесилен. Может, но не желает? Значит, он жесток. Может и желает? Тогда откуда возникает зло? Не может и не желает? Тогда за что называть его Богом? Мы мыслили его как опору человека, а он беспомощен…
– Да-да, Учитель, и в двадцать первом веке тьма землян, если не сказать большинство из них, до сих пор уповают на Бога, но это не помогает им обрести покой и счастье. И доказательств бытия Бога как не было, так и нет. Впрочем, нет и неопровержимых доказательств обратного: его небытия. Это смущает души, многие верят на всякий случай: а вдруг!
– Понял тебя, гость, пришелец из будущего…- Мудрейший взял длинную паузу, наполнил свой кубок и залпом опустошил его. – Вот уж и не знаю, радоваться мне твоему появлению или напиться от твоих безумных речей… Величайший плод справедливости – безмятежность… Мне было хорошо думать, что все будет хорошо в вашем прекрасном далеком… ты смутил мою душу. Я всегда утверждал, что при философской дискуссии больше выигрывает побежденный — в том отношении, что он умножает знания. Но знания, что ты принес, слишком безрадостны, хотя ты и победил. Говорил же я себе: «Ручайся только за себя!». Ан, нет, наговорил столько, что даже сохранился в веках… я, право, не знаю, чем могу помочь тебе.
Гумер открыл глаза. Монотонный звук летящего лайнера усилился, и он окончательно проснулся. Жена и дочь играли в морской бой, негромко переговариваясь.
– Какой сон! – Гумер сладко потянулся, приснится же такое!
Между тем их «Боинг» приступил к снижению. Отпуск кончился. Так Гумер вдруг понял, что завершилась поездка в места его студенческих грез, что родные города Фалеса и Гераклита – Милет и – Эфес – были в античной Греции, а теперь это территории современной Турции.
(41 оценок, среднее: 4,32 из 5)
Загрузка...