Виталий Лозович

Страна : Россия


Родился в Воркуте. Более тридцати лет проработал кино и телеоператором. Летал часто в Арктику, от Карских Ворот на острове Вайгач до мыса Челюскин на Таймыре. Пишет прозу с двадцати лет. На телевидении в Воркуте работал большей частью телеоператором, немного работал на телевидении в Салехарде, в телекомпании ГТРК “Ямал”, монтировал и снимал десятисерийный телевизионный документальный фильм “Город на мысу” (фильм о Салехарде). Публиковался в журнале “Север” (Петрозаводск), некоторое время был в нём членом редколлегии, публиковался в журнале “Автограф” (Донецк, Украина), в журнале “Дальний Восток” (Хабаровск), в журнале “Союз писателей” (Новокузнецк) и в журнале “Аврора” (Санкт-Петербург), “Урал” (Екатеринбург), “Огни Кузбасса” (Кемерово). Лауреат международного литературного конкурса “Золотое перо Руси – 2015”, сертификат 176, Лауреат Всероссийского конкурса им. В. Белова “Всё впереди!” 2015 год, финалист международного конкурса “Лучшая книга года 2016” Берлин-Франкфурт, лауреат Международного конкурса “Новые писатели – 2015”, золотой лауреат Международного литературного конкурса “Большой финал” 2018 ( литературный форум Ковдория), победитель конкурса “Петроглиф – 2018”, лауреат конкурса им. И. Бабеля 2019 (Одесса).


Country : Russia


Отрывок из приключения “Золото”

     По колено в воде он, уже в лёгких сумерках, принялся искать жёлтые камешки… Дно реки было пёстрым, камни были самых различных цветов: от серых до буро-красных, но жёлтых… жёлтых… Он шёл по руслу, небольшой таз, что привёз из дома, нёс перед собой, словно щит. Выглядело глупо. Мишка это понял, отшвырнул таз на берег, сосредоточился, попытался вспомнить место, где он вчера нашёл этот кусочек… валун там был в реке… Вот он валун. Так, теперь здесь где-то… Жёлтый камешек лежал там, где он его и уронил, ни на сантиметр не сместился вниз по течению… а то! Золото! Золото не катится даже в стремительных реках! Тяжёлое. Откуда он знает про стремительные реки? Золото и всё, что о нём известно – было для Мишки “терра инкогнето”. Он просто никогда не сталкивался в жизни с настоящим золотом, никогда не думал об этом, с родителями не говорил, а судьба не подарила ему встречи, где-либо на страницах книг или экране телевизора, не задала вопроса по этому презренному металлу. Мишка потому не имел даже представления – как оно в жизни выглядит, это золото, на что похоже в речках, в ручьях и что из себя представляет в виде самородков, или в виде песка. Ну это не страшно! Есть  такое состояние, или какое-то время в жизни, которое носит имя – фарт! Золотоискатели Аляски тоже не все знали как выглядит золото, однако мыли, однако находили… и жизнь их, с того момента, становилась совсем другой. 

     Мишка вертел в руках кусочек жёлтого металла, рассматривая его со всех сторон, хотел укусить да не стал – глупо подражать киногероям. И потом, что его кусать? Ну укусит?.. Что будет?.. Мишка не знал, что должно случится, если укусить кусочек золота.

      Кусочек был слоистым, будто пластинки золота намывались в нём столетиями. А красивый какой!.. Яркий. Броский. Колдовского лимонного цвета. Побродив у самого берега, Мишка вновь взял, привезённый из дома тазик, зачерпнул с водой немного речного песка и стал глуповато раскачивать его из стороны в сторону. Песок стекал с водой в реку, камешки покрупнее катались по дну таза с характерным перестуком, глаза Мишки рыскали между ними, выискивая дорогие, заветные жёлтые самородки или хоть крупинки. Руки стыли от холодной воды, ноги в реке коченели, золото не появлялось. Очень быстро ладони заледенели так, что стало ломить суставы. Мишка выбросил тазик на берег. Оглянулся и хотел уйти к костру погреться, но остался, сунул ладони под мышки, побрёл вдоль берега вниз по течению. Как человек начитанный, он конечно знал про “способ альпинистов” – греть руки у себя в паху, но, даже находясь в полном одиночестве здесь, постеснялся это делать. Как-то не по-старательски это… Как-то примитивно… ничтожно… Словно придурок ходишь – руки в штаны засунул. Метров через сто он пошёл обратно. Глаза от пестрящего дна реки не отрывались. 

     Через час, когда сумерки уже обрели очертания ночи, Мишке попался ещё один камешек. Он был меньше первого, но, если первый был плосковатым, то этот наоборот – короткий, горбатый, со всех сторон бугристый, похожий на крошечную, неровную пирамидку. 

     На этой находке Мишка решил сегодня остановиться. Поставил на огонь небольшой котелок, вскипятил воды, засыпал туда какой-то пакетный суп с лапшой и через десять минут уже обжигался горячей похлёбкой. А золотоискатели Аляски вечером ужинали горячей фасолью, правильно?.. Или это золотоискатели Калифорнии?.. Нет, на Аляске. Или?.. Может это я про Африку читал? Первый раз, Мишка не вспомнил точно, где такое было. После ужина, до самой темноты рассматривал свои самородки. То один, то другой. Потом опять первый, потом второй… Оторваться от них не мог… вот один, а вот… А если каждый день по два самородка?.. Это за месяц… шестьдесят. А это сколько на вес? Горка целая будет. А если два месяца? Сто двадцать? Река замёрзнет. Здесь Урал Полярный тебе, а не Южный, в октябре уже может и льдом затягивать при ранней зиме. А если лёд колоть?.. Чем?.. Мишка головой мотнул, сказал:

– Куда разогнался? Ты вначале завтра хоть ещё пару камней найди. Старатель.

      Мишка достал из костра уже тёплую, обожённую банку тушёнки, вскрыл её ножом и, орудуя им, как ложкой, вытаскивая мясо, тыкал ножом в покатые горы, весело декламируя первое, что приходило в голову:

–  “Откуда мы пришли? Куда свой путь вершим?

В чем нашей жизни смысл? Он нам непостижим.

Как много чистых душ под колесом лазурным

Сгорает в пепел, в прах, а где, скажите, дым?” *                                                                                   (* Омар  Хайям, “Рубаи”)

      День прошёл тускло. Утром попробовал мыть лотком. Через десять минут заболели кисти рук, ломило даже в запятьях. Боль была такая холодная, ломящая и такая нестерпимая, что хотелось засунуть руки в пепелище костра. Лоток в который раз был отброшен в сторону. Мишка ходил вдоль и поперёк речки, иногда ворошил камешки под водой носком своих высоких, рыбацких сапог, иногда пробовал ворошить камни каблуком, а то и просто, взяв в руки тяжёлый сук лиственницы, тыкал им в дно реки, вышвыривая на берег небольшие плоские булыжники. Опять остыли и заныли от холодной воды ноги. Он вышел на берег, взял тазик, черпал прибрежную жижу, поливал её водой из банки и старательно, очень старательно промывал песок и крошечные камешки, смывая их на землю. Золото не шло. Отчего-то в голову лезли идиотские воспоминания, связанные с золотом, с золотоискателями Аляски… и отчего-то не выходило из головы выражение Капитана Врунгеля из советского мультфильма – терпение сравню с отвагой! Ну и дурь! Тут же вместо Врунгеля лез в голову Джек Лондон со своими  рассказами. Вспоминался “Смок и Малыш” и особенно рассказ “Тысяча дюжин”, где один чудак решил заработать на золотых приисках, продав старателям, привезённые издалека куриные яйца. Тысячу дюжин. Закончился этот бизнес тем, что яйца, которые он вёз на прииски неделями… протухли. Слишком длинным был путь. Яйца протухли, а предприимчивый делец повесился. Прямо над тухлыми яйцами повесился, осознав, что притащил на прииск негодный товар. Что ж, туповатые парни на приисках – не редкость.

     Весь день Мишка проходил от поворота до поворота, стараясь не терять из виду свою палатку. Ходил медленно, задумчиво, пытаясь хоть как-то оправдать свои действия, которые ему напоминали прогулки у дома любимой девчонки, а не старательскую деятельность. Он говорил себе – вчера мыл, мыл, ничего не намыл, а два самородка нашёл просто так… под ногами. Значит надо ходить и хорошо смотреть под ноги… В этот момент что-то сверкнуло ярко, коротко между камней. Мишка быстро сунул руку в воду, пальцы сами уцепили самородок… Мишка вытащил его на белый свет, глянул, в голове даже зашумело от восторга. Самородок был больше тех двух, что нашёл вчера.

– Я знал, я знал!.. – зашептали как в лихорадке его губы. – Я знал! Самородки не моют, их ищут!.. Всё правильно сделал!.. Всё правильно сделал!

      Глянул по сторонам. Глянул быстро, жадно, чумным взором человека в горячке, уже заражённого опасным недугом. Глянул так ненавистно, что если бы кто-то сейчас оказался рядом, он бы просто раздавил его… убил, как муху. Вот этим большим суком лиственницы убил! Он уже стал ненавидить всех, кто может вдруг показаться здесь, на берегах его реки! 

– Да! – проорало его горло. – Да! Место застолбленное! Моё место!..

    Но вокруг было пусто. Никто не покушался на его место. Лишь одинокие пичуги свистели в кустах речных вод. Мишка зажал самородок в руке, чтоб не выронить, злорадно усмехнулся, тут же театрально воспроизвёл, очевидно, разговор с начальством:

– Обратно… на работу… мы вас уже не возьмём!.. – Здесь Мишка руки развёл в стороны как от удивления, словно перед кем-то сцену разыгрывал, потом уголки рта опустил вниз как можно ниже да издал звук похожий на фырканье лошади: – У нас хорошая работа, твёрдый оклад… вы подумайте, Михаил… а? – Тут он уже перешёл на сарказм: – Это же надо какие подлецы? На работу! Кому нужна!.. На хрен!.. Ваша работа такая?! А?.. Не думали?

     Он выкинул вверх руку с самородком, зажатым в пальцах так, что белели ногти, орал:

– Вот она – моя работа! Вот она!! – И сразу же: – Нет, ну надо же какие подлецы? 

          Дня через три-четыре Мишка втянулся в дело своё так плотно, что перестал замечать всё вокруг во время хождения по руслу реки. Глаза его потеряли чувствительность ко всему, что не блестело и не отличалось желтым цветом ото всего остального. На четвёртый день Мишка заметил, что память его перестала выдавать очередные “перлы” из когда-то прочитанного, когда-то услышанного. Стихи и высказывания великих не закончились здесь, на Пудыне, со стратальской работой, они просто затаились в его голове и не лезли теперь наружу, не мешали работать. Несколько дней прошли спокойно и ровно. Вместо декламации, вместо бесполезной, словесной шелухи, он стал сосредоточенно сопровождать свои действия самыми необходимыми и нужными словами:

– Вот ещё один… та-ак… здесь у нас что?.. А тут? Стоп, стоп, стоп… ну-ка мы… Ишь, спрятался! О-опа!!

     Раздавалось это громче обычного и очередной приз в виде жёлтого самородка с копейку, а то и с десятирублёвку отправлялся в карман его куртки. 

     В этот вечер Мишка, ближе к закату, нашёл какую-то странную тёмно-жёлтую “капельку”. Он вновь попробовал мыть лотком, зачерпнул песка, покачал тазик по сторонам и… Это тоже был самородок, только он был совсем непохож на все остальные. Он был крошечный, гладкий, бугристый, как застывшая капелька расплавленного свинца, который он плавил в детстве на кострах в консервных банках с пацанами, изготавливая “свинчатки” для драк с пацанами другого района; она была похожа на крошечную частичку расплавленного олова, что стекает с паяльника… только острый кончик у неё был обломан и как бы это?.. Завальцован. Мишка обозвал его “соплёй”, но выбрасывать не стал. Мало ли чего – может и такие золотые самородки бывают? Или может это такой крупный золотой песок?

     Мишка складывал найденное золото в стеклянную банку. Банка была литровая, из-под каких-то там маринадов,что он уже съел. Саму банку он заворачивал бережно в полотенце, что взял с собой для умываний, но умывания закончились ещё в конце первой недели, потому что… потому как… ну для кого здесь умываться? Как-нибудь обойдётся. 

      Вечерами в палатке, когда день заканчивался, он возвращался с реки, разворачивал полотенце, брал банку в руки и, смотря горящими глазами на своё обретённое благополучие, мечтал. В мечтах перед его глазами в один момент разворачивался шикарный вид на тропический остров: море, пальмы, девчонки смуглые, полуголые, вилла… дворец… бассейн во дворе огромный… шезлонг и столик с явствами… ну там – мексиканская текила какая, ямайский ром с французским коньяком да шотланский виски “Джонни Уокер” и только чтобы “голубая марка”* (*виски “Джонни Уокер” голубая марка считается самым дорогим шотландским виски) С этими фантазийными картинками, какие чаще всего он видел в кинофильмах, Мишка добавлял в банку из-под маринадов вновь найденные самородки. Вечерами иногда банку встряхивал, вслушиваясь в музыку стука самородков по стеклу, и говорил, смеясь:

– Моё маринованное золото!

     В эти секунды, внутри у него всё замирало, голова шумела пьяной волной восхищения собой, своими поступками и внезапного обретённого счастья быть в этой жизни богатым. Счастье. Счастье быть в этой жизни независимым. А дать такое счастье могут только деньги. Вот эти жёлтые кусочки и есть его деньги! Его независимость. А значит это и есть его счастье! 

– А-а, бендюжники! – вдруг вспоминал он своих бывших товарищей геологов, начальников по работе да прочих сослуживцев. – Вы даже себе не представляете, что я буду иметь через пару месяцев! Вы даже вообразить себе не можете, как мы будем разительно отличаться друг от друга!.. Вы даже не… – Здесь лицо его скривилось в гримассе и он, подражая голосу Игоря Викторовича, проговорил его слова: – Ты бы что выбрал – полпуда чистого золота или честь с достоинством?  – губы улыбнулись гадливо, словно он нашкодил только что и Мишка уже кривлялся по привычке, коверкая слова: – Сто бы выбрал, ёскин кот! Месок денег или друзьбу музскую? И то, и то я бы выбрал, идиоты! Мешок денег вначале, остальное прилепится! Глупцы! Баритовые руды они ищут! Золотые руды искать надо, золотые жилы счастья своего! 

1 Звезда2 Звезды3 Звезды4 Звезды5 Звезд (2 оценок, среднее: 5,00 из 5)

Загрузка...