Александр Чигольский

Отрывок из прозы “Логойский тракт”

МАКСИМ

Юлечка поделилась с Вольновым новостью, из тех неожиданных, которые сравнивают со «снегом на голову». Ее брат Максим разводится с Шурой, он забрал вещи и, снял квартиру для своей новой возлюбленной…
Юлечка сказала, что Максим теперь уже по-настоящему влюблен, и что Шура – была его поспешным и необдуманным решением. Алина – новая половинка Максима – была тоже занята в туристическом бизнесе, имела свою фирму и офис в Гродно, где и проживала.
Вскоре худенькая стройная девушка появилась в Логойске, в доме Максима и была представлена Александру и Юле. Отныне обеим парам предстояло соседствовать и жить по всем родственным и дружеским правилам.
Алина произвела на Вольнова приятное впечатление: улыбчивая, не болтушка, и как казалось ему – скромница. Незамедлительно приступила к грядкам и цветникам, работы на земле не боялась. Максим весь светился, было заметно, что он был похож на человека, нашедшего свою половину.
Тем временем, Шурочка демонстрировала всем свое «истинное лицо», она обещалась «сжечь дом, если он приведет туда новую женщину». Выяснялось, что и ранее она частенько «наезжала» на Макса, навязывала ему свои решения, «показывала свой характер» в точности так же, как это делала ее мама по отношению к своему мужу.
Постепенно страсти поостыли, и окружению пришлось привыкнуть к новой действительности. Трехкомнатную квартиру в городе Максим оставил Шуре с сыном и жил теперь в Логойске. По-прежнему Вольнов и Максим делили обязанности по покосу травы, вместе с ним занимались установкой надувного бассейна, планировали посадить сад…
В выходные дни две семьи собирались вместе, накрывали стол, встречали и провожали друзей. Вольнов размышлял о неисповедимых путях, которые соединяют и разъединяют людей и о том, что Максим заслуживает счастливой жизни, с той, которую полюбил. Двое сыновей его, живших с первой женой, успешно учились в школе, старший собирался поступать в институт, и, скорее всего, тяжелее всего было Максу объяснить младшему, Ванечке, почему папа ушел…
Время, как свойственно ему, пряло свою безостановочную пряжу, дни и месяцы складывались в соответствии с календарными строчками: незаметно минуло два года. В августе отметили день рождения Максима, приехали его лучшие друзья, отмечали шумно и весело.
Единственное, что показалось странным Вольнову, Максим неожиданно забраковал красное сухое вино, сделанное и разлитое в Испании. Бутылочка была не из дешевых, и Вольнов, пригубив напиток, нашел его отменным, хотя Макс продолжал уверять всех, что оно «имеет странный вкус». Спорить не стали, но показалось удивительным, что обычно непривередливый брат Юли забраковал неплохое вино.
Вскоре Макс с Алиной уехали отдыхать в Турцию и через пару недель, в середине сентября вернулись загорелыми, веселыми.
– Отдохнули великолепно! – щедро улыбаясь, рассказывал Максим, – Но солнце в этом году в Анталии жарит неимоверно. За все время – ни одного облачка! Наверное, я все-таки перегрелся. Что-то у меня стала голова побаливать…
Когда две женщины остались наедине, Алина поделилась с Юлей:
– «Побаливать» – мягко сказано! Болит голова жутко, стал глотать двойные дозы анальгина. Потом говорит, что-то подо мной земля плывет, голова кружится…
16 сентября Максим поехал в больницу на обследование. Томография головы выявила у него опухоль, в срочном порядке его отправили на обследование в онкологию. Никакими утешительными прогнозами там не порадовали: подтвердилось худшее…
Для молодого, полного сил парня начались долгие дни, сравнимые с днями приговоренного к высшей мере, дни наполненные раздумьями: Почему? За что? Откуда? Разве это с ним?
Вольнов раздумывал о том, что улыбчивый и всегда веселый мужик, видно носил в себе переживания, которые окружающие его близкие люди, не замечали. Скорее всего, он перенес скрытые стрессы, связанные с уходом его первой жены, не удачной второй женитьбой и вынужденным оставлением маленького сына, которого он любил.
У Максима появился свой священник, в короткое время он стал верующим человеком и начал поддерживать один из приходов деньгами.
В последний день сентября в Логойск приехал отец Александр. Он освятил жилище, совершил молебен во здравие всех живущих в доме, окропил святой водой стены всех комнат, успокаивал собравшихся родственников своими разговорами о «божеской милости», которую всевышний сниспошлет истинно верующим. Максим заметно повеселел:
– Не знаю, но стоит мне полчаса побыть в церкви – и я выхожу оттуда другим человеком! Я гораздо лучше себя чувствую!
Отец Александр снабдил женщин молитвенниками и рассказал, какие и когда нужно читать. С этого дня мать Максима, его подруга Алина и сестра Юлечка читали молитвы вечером, перед сном и утром, после пробуждения. Этот обряд стал непреложным и ежедневным правилом, Вольнов не вмешивался: если это как-то облегчает переживания близких, дает веру и надежду – почему бы и нет?
Максим лег в клинику на обследование, а Вольнов тем временем отправился к своему другу, как он это делал всегда в тяжелых случаях. Хорошо, что в жизни есть такие люди, которые способны не только выслушать, но и помочь!
Иван имел связи с академиком, ведущим хирургом страны в нейрофизиологии, и он, не раздумывая, направил Вольнова к нему с напутствием: «Лучшего специалиста по этой части у нас не найти!».
В течении недели картина внезапной болезни Максима для врачей стала ясна, и они вынесли вердикт: хирургическое вмешательство, причем безотлогательное. В областной центр нейрофизиологии вызвали родителей Максима, зачитали им устрашающий список возможных последствий вскрытия черепа и удаления опухоли, предложили подписать согласие на предстоящую операцию. У них выбора не было!
Юлечка каждый день вместе с мамой ездила в больницу к брату, перед сном, она брала молитвенник в руки и в постели читала незнакомые трудные старославянские слова молитвы. Потом, уткнувшись под мышку Вольнову, плакала.
– Ну, скажи, Саша, откуда это… за что… Он ведь такой молодой! Как несправедливо!

–
Вольнов съездил на прием к академику, его приняли доброжелательно, заверив, что врачи сделают все возможное. Седой академик с усталым лицом говорил тихо, чувствовалось, что эти слова ему приходиться произносить каждый день на подведомственной ему территории – новом, недавно построенным здании института нейрохирургии.
Вольнов невольно поставил себя на место академика: а смог бы он вот так же, каждый день нести этот крест, общаясь с родственниками приговоренных неумолимой природой к мучительным ожиданиям, к безнадежным попыткам выкарабкаться, к этой боли, которая ходит за хирургом по пятам в этом храме, напичканным новейшим оборудованием?
Наверное, есть какие-то случаи выздоровления, и тогда они становятся настоящим праздником для родственников и врачей, но в основном, роковой диагноз, заставляет людей в белых халатах выполнять роль мифологического перевозчика Харона, переправляющего своих пассажиров на лодке через реку Стикс, в страну мертвых…
Операция была назначена через пару дней, и Вольнов раздумывал о том, как поддержать Максима. На память ему пришел его знакомый писатель, врач. Матвей Иванов десять лет назад перенес несколько операций по удалению опухоли мозга и сейчас плодотворно трудился в собственной клинике, писал книги и не ощущал каких либо последствий после сложнейшей хирургии со вскрытием черепа.
В свое время, Вольнов писал Матвею рекомендацию для приема его в союз писателей и лучшей книгой Матвея, по мнению Вольнова, была его повесть под названием: «Сто одиннадцать дней из жизни онкологического больного».
Врач рассказывал в ней о своем мучительном периоде от момента диагноза до первой, а затем второй и третьей операции на черепе, свое медленное возвращение к привычному, через боль и надежду, обретение новой жизни – жизни человека верующего в Бога. Матвей стал глубоко верующим человеком, и считал, что болезнь и выздоровление ему были посланы свыше, как испытание…
Матвей откликнулся на приглашение и приехал на своей машине к институту. Высокий, черноволосый и черноглазый Матвей был похож на болгарина, его доверительная манера общения с людьми располагала к себе. Вместе они зашли к Максиму, в его одноместную палату. Голова Максима была обрита налысо, он проводил рукой по голому черепу, улыбался:
– Как, тяну на инопланетянина?
Вольнову оставалось только удивляться: нет, Максим и не думал раскисать! Он представил ему Матвея, и посчитал, что два верующих человека быстрее найдут общий язык с глаза на глаз, решил выти на пять минут.
Вольнов был уверен, что только человек прошедший через все, что предстояло пережить Максиму, способен вселить в него надежду. Ведь уже десять лет Матвей живет после операции полноценной жизнью. Как ему показалось, им это удалось. Впрочем, то, как держал себя Максим, вызывало у Вольнова неподдельное чувство восхищения, и он задавал себе вопрос: как бы он держал себя на его месте?

(Пока оценок нет)

Загрузка…