Страна: Россия
Кто я? Чувствую себя Борном, которому отшибло память, но обстоятельства требуют срочной самоидентификации. В первую очередь я муж и отец троих детей. Во-вторых, молодой дедушка, чьи дети пошли по стопам предка и слишком рано обзавелись семьёй. И, наконец, в-третьих я — писатель. Первые две роли я проживаю под именем Максим. От этого имени совершаю юридические сделки, на это имя откликаюсь в компании друзей, и с этим именем, если не стану известным как Алексей Пешков (он же Максим Горький) отправлюсь в могилу. Но пока в груди бьётя жизнь, клянусь всеми клятвами, запомниться миру как Гил Макверт, скромный гений создающий изящные истории. На эту мечту, по приблизительным подсчётам, у меня есть ещё 45 лет, а пока… я человек, который любит походы в лес, рыбалку, вкусную еду и, конечно, стук клавиш и мерцание монитора.
Country: Russia
Who am I? I feel like I am Bourne, whose memory has failed, but the circumstances require urgent self-identification. First of all, I am a husband and a father of three children. Secondly, I am a young grandfather, whose children followed in their ancestor’s footsteps and started a family too early. And finally, I am a writer. The first two roles I live under the name Maxim. On this name I make legal transactions, I answer to this name in the company of friends, and with this name, if I don’t become well-known as Alexey Peshkov (either Maxim Gorky) I’ll go to the grave. But as long as life beats in my chest, I swear by all vows that the world will memorize me as Gil Makvert, a modest genius who creates graceful stories. According to rough estimates, I have another 45 years for this dream, in the meantime… I’m a man who loves hiking in the forest, fishing, delicious food, and, of course, keyboard typing sound and flickering monitor.
Отрывок из фэнтези “Сны Лавритониию Тьма над горой”
На стенах горели факелы. Шахта убегала вниз, переходя из одной сводчатой пустоты в другую. То здесь, то там попадались озерца, наполненные чёрной масляной жидкостью. В большинстве сводов встречались нагромождения нетесаных камней разной величины. Где-то вдалеке слышался лязг металла. Плим шёл, перепрыгивая через текущий по дну ручей.
Звуки зубил становились всё отчётливее. В одном из гротов он увидел искусно обработанные каменные изваяния. Кто-то выстроил их в ровные шеренги — по двадцать или тридцать статуй в каждой. «Так, наверное, выглядит королевская гвардия перед атакой врага», — подумал Плим.
Но это были не солдаты, а чудовища, в точности похожие на существо, скрытое под обликом старухи. Горгульи — крылатые убийцы, о которых в Лавритонии сохранились только легенды. Мощные и высокие, ростом не намного уступающие Обалдую. Странное чувство беспомощности навалилось на дровосека при виде этих каменных фигур. В голову пришла нелепая мысль об армии, ожидающей своего часа.
Вскоре они прошли последний проход, за которым открылась невероятных размеров пещера. Свет сотен факелов озарял её. Повсюду, куда ни брось взгляд, трудились тролли, вытёсывая из бесформенных глыб крылатых чудовищ. Кто-то проводил грубую обработку, кто-то поливал камни водой, кто-то держал факела и подносил инструменты, а кто-то придавал заготовкам уже узнаваемые черты безобразных морд, крыльев и когтей.
Плим отступил в сторону. Навстречу ему двое троллей толкали телегу с готовым «творением». Со скрипом телега проехала мимо и исчезла в тоннеле.
Отдельно в стороне стояла металлическая клетка с одним из законченных изваяний. Чуть поодаль сидела дриада. Она видела, как появился в пещере Плим, но в голове у него ничего не происходило. Никаких вопросов и никаких объяснений.
Обалдуй толкнул дровосека вперёд.
— Давай! Попробуй её покормить.
— Что значит покормить её? Мы ведь договорились, что я буду…
Обалдуй толкнул его сильнее и повысил голос.
— Покорми её!
Плим посмотрел на измождённое лицо дриады. Да, она определённо питалась соком деревьев, и сейчас её сила была на исходе. Он взял одну из берёзок. «Чахлая поросль, а не дерево», — подумал он, и по примеру того, что уже видел, поставил берёзу за спиной дриады. Она посмотрела на дровосека, и он услышал: «Тебя старуха тоже сломила? Что ты должен делать? Рубить деревья или просто быть моим надсмотрщиком?»
Плим не нашёл, что ответить на этот то ли упрёк, то ли досаду. Он взял её волосы и прижал к стволу. Ему подумалось: «Вот так родители кормят своих детей — с ложечки, чтобы они не обляпались». Нелепо всё это выглядело, но, может быть так же нелепо в её глазах выглядел и он, когда приступал к своей человеческой трапезе.
«Мы сделаны из разного теста, так не лучше ли просто забыть о различиях и помочь друг другу», — обратился он мысленно к дриаде.
Ничего не происходило. Волосы продолжали свисать с руки как водоросли.
Обалдуй подошёл сзади и влепил подзатыльник. В голове зазвенело, Плим сморщился от боли.
— Что, не получается сработаться? — прогудел он. — Если она будет отказываться, виноват будешь ты. Если она сдохнет, подохнешь ты.
— Пожалуйста! — произнёс Плим вслух, глядя на дриаду, а потом добавил мысленно, — «Я буду рубить для тебя деревья. Настоящие! Не то, что эти убогие веники. Я не говорю, что меня сломили, просто нам нужно время».
Дриада продолжала смотреть в каменный пол, но волосы всё же заструились, стали обвивать дерево и вдруг словно иглы вонзились в кору. Она закрыла глаза. Бледность на лице стала исчезать.
— Спасибо! — сказал Плим. Он понял, с этого момента придётся строить общение в две линии: речевое — для Обалдуя, и мысленное — для дриады. Тут главное не запутаться! Это словно жонглировать куриными яйцами, катаясь на карусели. Ошибка чревата разоблачением. Придётся оттачивать новые навыки.
Дерево застонало, по белому стволу протянулись тонкие трещины, на поверхность выступил прозрачный сок. Дриада быстро набирала силы.
Обалдуй одобрительно кивнул.
— А теперь она должна кое-что сделать, — сказал он.
Голем окликнул одного из троллей и что-то шепнул на ухо. Тот радостно подпрыгнул и потёр руки. На приплюснутом рыле отобразилось подобие удовольствия. Тролль умчался, а через минуту вернулся, неся под мышкой каменную глыбу. Он бухнул тяжёлую ношу к ногам дриады и отскочил в сторону.
Это было нелепое изваяние того, чего не существует в реальном мире. Помесь козла и поросёнка.
— Вели ей оживить это.
Приказ прозвучал так, будто сделать камень живым дело не более заурядное, чем почесать спину.
— Хорошо! — Плиму становилось не по себе от этой игры. Но разве он здесь устанавливал правила?
— Пожалуйста, оживи это творение криворукого тролля, — попросил он.
Дриада посмотрела на камень и отрицательно покачала головой.
Плим схлопотал очередной подзатыльник. Красные мурашки зарябили в глазах. Это был не просто шлепок «ну-ка, малыш, не безобразничай». Боль была такой, будто в затылок прилетел булыжник величиной с кулак.
— Прошу тебя, сделай то, что просят эти господа, пока мою голову не раскололи как орех, — Плим говорил вслух, надеясь таким образом убедить Обалдуя. Мол: «Посмотри, верзила, я из шкуры вон лезу, чтобы твой приказ был исполнен».
Дриада не шевелилась, но и не отводила глаз от Плима.
Снова удар. В этот раз прямо над бровью. На лбу появилось рассечение, по лицу побежала струйка крови.
Плим не выдержал. Размахнувшись, что есть силы он ударил великана в грудь. Великолепно! Рука просто онемела от боли. С таким же успехом он мог лупить любую из стен пещеры.
— Я не стану об этом просить! — закричал он. — Уговор был такой, что я рублю деревья. А заставлять женщину со странностями сделать ещё большую странность — не по моей части.
Удар в голову.
— Не делает она — виноват ты! — спокойно сказал Обалдуй.
— Не буду! — Плим скрестил руки на груди.
Удар в живот.
Дровосек сложился пополам и зашёлся кашлем. Вокруг собрались довольные зрители. Превозмогая боль, Плим вскочил и бросился на голема. Обхватив ногу, он попытался опрокинуть Обалдуя на землю. Тролли хихикали и ерничали. Тяжёлая рука подняла и швырнула Плима в сторону. Он пролетел по воздуху и ударился плечом о камень.
После такого броска дровосек взмолился. Он уже не знал, просит вслух или умоляет дриаду внутренним голосом. Один глаз заплыл. Тролли зашлись неистовым улюлюканьем: «Абун! Абун! Абун!» Плим встал на четвереньки и таким макаром вернулся к изваянию. Под дружные вопли он, конечно, попросит дриаду оживить безумное творение ополоумевшего скульптора.
— Прошу, если тебе не дорога твоя жизнь…
Сказать «Подумай обо мне» Плим не смел. Это было не по-мужски, но он искренне хотел, чтобы до дриады дошла его трусливая мысль. Когда же дровосек понял, что ему страшно, неожиданно пришло новое чувство. Ему вдруг стало всё равно, сделает женщина то, о чём её просят или нет, выбьют из него дух прямо здесь или только покалечат. Всё это одна шайка — тролли, верзила, дриада, горгулья. Все заодно! Им просто стало скучно в тёмной пещере, вот они и выбрались наружу, поймали его и придумали себе развлечение. Дешёвый спектакль труппы уродцев. Его заставляют упросить дриаду сделать то, чего она сделать не может (и ведь все наверняка это знают), и когда она это не делает, его осыпают тумаками и дружно покатываются: «Посмотрите, какое зрелище! Дровосек так напуган, что просит невозможного. Ха-ха-ха! Умоляет оживить непонятно что, непонятно как».
Плим почувствовал, что проваливается в темноту. Он уже никого ни о чём не просил. Он снова был мальчиком на берегу реки, смотрел на звёзды, показывал на одну из них и спрашивал отца: «И всё-таки кто я?»
Вода в реке отражала лунную дорожку. Позади возвышалась гора. Он чувствовал спиной, как внутри пещер оживает зло. «Оглянись», — услышал он чей-то голос. Мальчик повернул голову и увидел, как из самого центра горы в небо выстрелил снаряд. Он взлетел над верхушками деревьев и застыл на фоне белой, как молоко, луны. Затем снаряд раскрылся (точно как плащ фокусника). Плим увидел лапы, безобразную голову и оскаленную пасть. Чудовище! Зло! Оно расправило крылья и полетело в сторону деревни. Мальчик хотел вскочить и бежать, но тут гору начало трясти. Он услышал преисподний хохот, отдающий тысячным многоголосьем. Один за другим гора выплёвывала маслянистые снаряды. Оказавшись в небе, они превращались в фурий и разлетались в разные стороны, как саранча, знающая волю своего полководца.
Плим снова услышал голос: «Ты этого хочешь? Я могу сделать то, о чём они просят, и ты перестанешь страдать. Перестанешь сейчас, но не завтра, когда узнаешь, что случилось с твоей деревней».
И вот он уже взрослый мужчина, а не маленький мальчик, снова смотрит на реку, звёзды и огни деревни, раскинувшейся на берегу. Чудища растаяли как дым, и воздух приобрёл былую прозрачность.
Плим молчал. Если он даст ответ, который хочет услышать дриада, то сам откажется от надежды на возвращение, свободу и саму жизнь! «Может быть, она права? Может быть, для того, чтобы найти в себе силы бороться, я действительно должен ответить на вопрос «Кто я?» Не пойму одного, чего она от меня хочет? При чём тут — «Кто я?» Какой ещё смысл может быть в дурацком вопросе? Я дровосек и не собираюсь быть героем».
Плим бы ещё летал и летал в поиске ответа, если бы не пронзительные вопли. Он приоткрыл здоровый глаз. Пещера сотрясалась от визга троллей. Все они, как один, в неистовом азарте гонялись за рогатым поросёнком. Животное на длинных волосатых ногах в ужасе металось по пещере, скакало и спотыкалось, ударялось о стены и уворачивалось от преследователей.
(85 оценок, среднее: 4,68 из 5)
Загрузка...