Геннадий Рудягин

Отрывок из новеллы “Обручённые”

Невест было семь, жених — один. Все они, каждый по-своему и каждый в своё время, уже обручились со своими зарубежными суженными. И перед тем, как соединиться с ними навек, должны были пройти медкомиссию в Американском Медицинском Центре в своём столичном городе. Таков был порядок «принимающей стороны»…

Здесь пахло не лекарствами, как в отечественных поликлиниках и в больницах. Здесь пахло свежесваренным кофе. Кто-то где-то пил его. Может, служащие. Может, посетители. Приглушённо звучала вкрадчивая музыка. И даже в коридорах ощущался неродной уют…

Шесть невест из семи, похоже, невестами были не впервые, а может, уже и в жёнах походили дома. Теперь мечтали о заграничных дворцах, о роскошных автомобилях, о белоснежных яхтах и о зелёных лужайках под окнами американских спален. Сидели в очереди с накрашенными губами-бантиками, с подведенными ресницами и веками, с золотом в ушах, на шеях, на запястьях и на пальцах рук — знай наших! Сидели неприступные и холодно-девственные. Одна, вторая, третья…

А седьмой была девчушка Галя.

Глядя на неё, единственный жених ей подмигнул — очень хорошенькой Галя была: простенькой, предельно взволнованной и беспокойной. Несколько раз она порывалась о чём-то спросить у бывалых невест, но, наткнувшись на их отчуждённые взгляды, не решалась.

А тут ей дружески подмигнул сидевший у противоположной стены коридора единственный жених — человек, по всему видно, простецкий и свой.

Галя подсела к нему.

— Не знаете, а терапевт — мужчина или женщина? — шёпотом спросила она.

— Мужчина! — ответил шёпотом жених.

И Галя закатила глаза.

— Так и знала! — обречённо прошелестела она. — Боже мой!

И снова убежала к невестам. В конец их чинного ряда.

А кофе всё пахло и пахло… И всё лилась откуда-то вкрадчивая музыка.

В кабинет терапевта пригласили первую.

Хорошенькая Галя нервно хрустнула тонкими пальцами, вместе с остальными невестами пересела на один стул ближе к кабинету. Что-то прошептала себе под нос. Похоже, даже молитву.

Единственный жених опять ободряюще ей подмигнул. Вынул из кармана пиджака пачку сигарет, глядя на Галю, кивнул головой в сторону выхода.

— Наша очередь ещё не скоро, — сказал он ей, усаживаясь на скамейку во дворе. — Давай, посидим, подышим на прощанье родным воздухом! — И закурил… — Ты чего это себе места не находишь?

В небе пушисто белели облака нагрянувшей тёплой весны. В яркой зелени большого города перекликались невидимые глазу горлицы.

— У-гу! — кричали они. – У-гу! Гу-гу!

Галя, присев рядом и разгладив складки лёгкого платьица на коленях, вздохнула.

— Сама не знаю, — призналась она. — Очень волнуюсь.

— Не стоит, — спокойно сказал единственный жених, выдыхая клубы табачного дыма. — Ты же здорова?

— Ей-Богу! — клятвенно прижала руки к груди неспокойная Галя.

— Вот и не волнуйся.

— Да я бы и рада! Если бы не этот мужик-терапевт!

— А в чём дело?

— Так он же, наверно, будет меня трогать! Будет… наверно?

Единственный жених утвердительно кивнул головой.

— На то он и врач, — сказал он. — Что ж тут такого?

— Да я обещала своему Тэду, что до него меня никто из мужиков не тронет руками!

Единственный жених во всём Американском Медицинском Центре с интересом на неё посмотрел:

Да. Удивительно хорошенькая. Сплошное очарование. Почти святая.

— У–гу! — отчётливо кричали городские горлицы, напоминая о неземном каком–то, райском покое. – У-гу! Гу-гу!

— Да, – утвердительно кивнула Галя, встретив его долгий взгляд. — Обещала… А что… не надо было?

— Нет-нет! — успокоил её единственный жених с почти отеческой улыбкой в голубых глазах. — Всё хорошо… С этого места, пожалуй, я когда-нибудь в старости, начну писать свой первый и последний роман! «Девушка, которую я полюбил с первого взгляда, была верна своему жениху до кончика мизинца на правой ноге…»

— Почему на правой? — серьёзно обеспокоилась почти святая Галя, позабыв о своих прежних волнениях. — Господи, почему именно на правой? Ну, почему? 

— Потому что мизинец на левой ноге успел потрогать врач-терапевт!..

И Галя совсем успокоилась, и они, оба, немного посмеялись.

И остаток дня провели вместе. Ходили по городу. Спускались к реке. Смотрели на крикливых чаек, которых дети кормили белым хлебом. Стояли у церкви с золотыми куполами. Слушали бой городских часов на людной площади…

У реки единственный жених снял с себя пиджак и набросил его на Галины плечи. Галя и удивилась, и обрадовалась.

— Знаете, — призналась она, удобно устраиваясь в просторном пиджаке, — такое я видела только в кино! И всегда думала: наверно, счастливые те девушки, которых мужчины закутывают в свои пиджаки, как малых детей!.. Это они делают в кино от любви?

Единственный жених кивнул:

— Или из сострадания. Всё зависит от замысла режиссёра. Если он замыслил в данном эпизоде изобразить любовь, значит, это от любви; если же сострадание, значит, из сострадания.

— А я всегда думала, что только от любви, — сказала Галя.

— А теперь? — спросил он.

Галя посмотрела на него снизу вверх:

— Что «теперь»?

— Всегда думала, что от любви, а теперь? — переспросил он.

Галя засмеялась:

— А! — сказала она. — А теперь думаю, что всё зависит от замысла режиссёра! Должно быть так… Наверно.

— «Она была неуверенна, — напишу я когда-нибудь в своём романе, — сказал он, с прежней улыбкой разглядывая Галю, — Она была неуверенна, так как никогда никого ещё не любила» Это так, Галя?

Она опять снизу вверх на него посмотрела.

— Так, — доверчиво кивнула она. — Наверно…

Слушая бой городских часов на людной площади, Галя вдруг попросила единственного жениха снять с неё свой пиджак.

— Здесь не так прохладно, как у речки, — сказала она, как бы оправдываясь. — И здесь могут оказаться какие-нибудь мои знакомые, подумают не так… Понимаете?

— Понимаю.

— Спасибо! Теперь я знаю, что это такое.

— Что именно?

— Ну… походить рядом с мужчиной в его пиджаке…

Потом Галя забежала в свою гостиницу и вышла в фойе, где поджидал её единственный жених… Вышла на высоких каблуках, в строгом костюме и в шляпке со старомодной изысканной вуалью.

— Бог мой! — шутливо сказал единственный жених. — «В этом мире так много красавиц, но эта юная леди была даже краше той девушки, которую я как-то видел в Американском Медицинском Центре!»

Галя, изящная и стройная, гордо вздёрнув подбородок, решительно взяла его под руку.

— А пусть не думают в своих Америках, что мы… Как это говорится?..

  — Лыком шиты, — подсказал он.

— Да. 

                                                                        ***

Когда сидели в ресторане, за столиком с вином и закусками, то смотрели друг на друга как давние добрые друзья.

Слушали песню, которую задушевно исполняла молодая певица. И опять смотрели друг на друга как давние добрые друзья.

Танцевали медленный танец… и снова поглядывали друг на друга. Она снизу вверх, он — сверху вниз.

А когда расставались у гостиницы, Галя сказала:

— Мне кажется, что самое лучшее, о чём я буду вспоминать в Америке, это — сегодняшний день.

— «Всё лучшее остаётся на Родине! — думала юная леди из села Завадовка, окинув прощальным взглядом родные места» — сказал в своей манере единственный жених.

И оба они, глядя друг другу в глаза, даже не улыбнулись.

Галя дотянулась, и провела ладонью по его плечу.

— Представляете? — сказала она. — Я своего Тэда совершенно не знаю — познакомились через интернет. Вас я знаю гораздо лучше, чем его… А вы свою невесту давно знаете?

Он кивнул:

— Со времён её конопатого детства.

— Счастливые! — сказала Галя. – Она — наша?

— Из наших.

  – А мне, порою, становится так страшно! Так страшно!.. Вы говорили, что ваш самолёт… через три с половиной часа?

Он кивнул.

— А мой завтра, — сказала она. — Передайте, пожалуйста, привет своей невесте. Хорошо?

Он снова кивнул.

— Пусть она не ревнует — я же обручена с другим, правда? — сказала Галя. — И вы обручены с другой… Мы, оба, обручённые с другими. Правда?.. Правда? Правда?

— У-гу! Гу-гу! — перекликались влюблённые горлицы в вечереющем городе. — У-гу! Гу-гу! Гу-гу!..

(1 оценок, среднее: 5,00 из 5)

Загрузка…