Страна: Россия
Родился в 1965 году 28 августа. Курганская область, село Травное, Мокроусовского района, СССР. Детский сад, школа, профтехучилище. В 1985 году окончил училище по специальности декоратор-оформитель, затем работал в театре кукол «Гулливер» в должности старший бутафор. С 1993 года работаю художником-ювелиром, участвовал в городских, региональных, всероссийских и международных выставках. Писательской деятельностью занимаюсь с 2010 года. Женат, имею трёх детей и двух внуков.
Country: Russia
He was born on August 28, 1965 in the village of Travnoye, Mokrousovsky district, Kurgan region, the USSR. Then followed kindergarten and school. In 1985, he graduated from the vocational school with a degree of decorator. Then he worked at the Gulliver Puppet Theater as a senior prop. Since 1993, he has been working as an artist-jeweler, participated in municipal, regional, all-Russia and international exhibitions. He started his literary work in 2010 He is married, has three children and two grandchildren.
Отрывок из драмы “Пыль”
Веки свинцовой тяжестью давили на глаза. Анатолий лежал на старом потёртом диване в полумраке занавешенных окон, пыльная духота проникала сквозь тяжелые верблюжьи одеяла, закрывающие окна. За окнами пыльный двор, раскалённая пыльная дорога, покрытая пылью серая зелень деревьев.
«Нашёл время завязывать», – подумал Анатолий и приоткрыл глаза. Он физически чувствовал, как посланный мозгом сигнал побежал по нервам, нет, скорее побрёл волоча ноги. Добрался до мышц, долго с ними договаривался, рядился, даже угрожал. Мышцы.
«Ну, как скажете, лишь бы потом к нам претензий не было». –напряглись и со скрипом сократились. Глаза, не ожидавшие такого, не сразу сообразили, что им делать и на что смотреть, пока не зацепились за тонкий луч света, пробивающийся сквозь маленькую дырку в одеяле.
«О! Уже день», – подумал Анатолий. От этого резкого «о» заболела голова. «Значит, я всё-таки уснул. Это хорошо. Интересно, сколько я проспал?»
А не спал он десять дней, ужасных, адских десять дней. Но муки его ещё не окончились, хотя ему удалось уснуть. Конечно, его заслуги в этом нет, организм, пытаясь выжить, просто выключил на время свет. И это дало Анатолию надежду, что он сможет это перетерпеть, после сна стало чуть-чуть легче.
Двенадцать дней назад Анатолий обнаружил себя лежащим под столом на грязном полу, всего засыпанного окурками и остатками какой-то еды, наверное. То была чья-то квартира, грязная, обшарпанная, с ошмётками обоев на серых стенах, исписанных и заляпанных неизвестной субстанцией. Из мебели в квартире был табурет и стол, под которым себя и обнаружил Анатолий. На табурете в углу сидел какой-то человек, коротко стриженный, в тёплой клетчатой рубахе и трико, босые ноги были грязны. Человек смотрел на Анатолия немигающим взглядом.
– Поправиться есть? – спросил Анатолий и встал с полу, держась за стол. – Что молчишь, я с тобой.
Приступ тошноты прервал Анатолия, он рухнул на колени, но желудок был пуст.
Простояв какое-то время на четвереньках, он встал, отряхнул с себя окурки, вновь обратился к мужику, сидевшему на табурете.
– Поправиться есть?
Но мужик не ответил, только стал раскачиваться из стороны в сторону.
– Понятно. Ну, бывай.
Анатолий шаркающим неверным шагом пошёл на выход. Дверь в квартиру была сорвана с петель и просто приставлена к косяку. Он толкнул её. Дверь с грохотом упала. Анатолий поморщился и вышел в подъезд. Ушёл, даже не подумав поднять дверь и поставить её на место. Придя домой, он глянул в зеркало: оттуда на него смотрел человек с всклокоченными волосами, полными пыли, грязи и окурков, с туманным взглядом провалившихся глаз, небритыми щеками, с прилипшими не то хлебными крошками, не то опилками.
«Ну и рожа у вас, Шарапов. Да вот тебе и Уленшпигель, окно, где показывают дурака», – лицо его исказила тошнотворная гримаса. «Ну ты, брат, и воняешь, как будто собаку стошнило! Надо ванну принять. Конечно, было бы лучше сначала поправиться».
Он двинулся к входной двери, но остановился. «Стой, ты что творишь! – прикрикнул он на себя.
– Быстро в ванну!»
Приняв горячую ванну, вышел свежий, чисто выбритый, в хорошем настроении. Обернувшись полотенцем, он встал перед зеркалом, зачесал мокрые волосы назад, выпятил грудь вперёд, показал себе бицепс.
— «Да. Хорош! Красив как бог, здоров как бык! – сказал он вслух и добавил: – Надо поправиться».
Хорошее настроение улетучилось. Оглянувшись по сторонам, он обшарил взглядом пустую комнату. Продать было нечего: всё ценное он уже либо продал, либо обменял на дозу. Даже гитару, которую ему подарил отец незадолго до смерти. Отец, которого он любил всем сердцем и душой. Отец, который был для него большим авторитетом и перед которым ему было теперь стыдно до слёз. Отец умер, можно сказать, внезапно. От постановки диагноза до смерти прошло две недели. Он иссох на глазах своих сыновей. За две недели молодой жизнерадостный мужчина превратился в измождённого старца. За день до смерти, видимо предчувствуя свой уход, отец попросил его не оставлять младшего брата без присмотра.
-«Ты уже взрослый, серьёзный человек, – говорил он. – Ты должен присматривать за братом: он ещё мал, шалопай, смотри, чтобы не связался с наркоманами. Не дай бог! Пообещай мне».
И Анатолий пообещал. Младший брат не связался с наркоманами, а старший – подсел и подсел крепко. Как это случилось, он и сам не понял. Сначала травка-муравка, а потом и потяжелее препараты, и вот он крепко сидит на крючке, точнее на игле. Анатолий часто думал о том, как это произошло, искал объяснение, оправдание: мол, очень тяжело переживал смерть отца, горе и всё такое. Но все эти размышления приводили к одному выводу, и этот вывод не нравился Анатолию: он малодушный, слабак и трус, который убежал от ответственности. Но, мир, в который он убежал – иллюзорный дурманящий мир. Мир свободы от проблем стоил очень дорого, во всех смыслах этого слова! Это поначалу всё было легко и просто: его угощали, с ним делились. Но однажды сказали: «Плати»
– Без проблем. И за себя заплачу, и угощу!
И угощал. Но деньги, они даже не вода. Вода, протекая сквозь пальцы, всё же смачивает их. Деньги – дым. Нет, дым хоть какое-то время висит в воздухе. Деньги – это эфир: пока его вдыхаешь – всё хорошо и легко, как в красивом розовом сне, но вот он растаял, растворился, нет его и только тяжесть и головная боль. Но не отсутствие денег страшно, а то, что ждёт тебя, если ты не раздобудешь дозу. В голове бьёт набат: «Поправиться!» Ему вторят: «Надо поправиться!!!» Колокола всех мастей и размеров, вплоть до самых маленьких бубенчиков, которые жужат в самом ухе как назойливая мошка. Дозу надо, дозу, дозззууу! И если тебе вдруг удалось заглушить большой колокол и средний, то эти будут жужать, пока не разбудят все те, которые ты заглушил. И Анатолий понёс из дома сначала по мелочи, а дальше – больше. Круг общения сменился, старые друзья, спортсмены, музыканты, отошли куда-то в сторону. Он не хотел с ними общаться. Они его не понимали и не поддерживали. Они тоже не горели желанием. На их место пришли другие, мутные, скользкие, на таких он ещё недавно смотрел с презрением.
«Отцовская гитара! Я же её не продал, а оставил в залог Гарику», – как прожектор, вспыхнула мысль в голове.«Он мне должен!
Анатолий быстро собрался и отправился к своему барыге, по совместительству бывшему однокласснику, Гарику. Это он сейчас Гарик, а в школе – «Гари бешеная корова» или просто «Корова».
Розовощекий пухлый херувимчик с мелким каракулем соломенного цвета на голове и толстой зелёной соплёй до нижней губы, которая то скрывалась в носу, то снова выпрыгивала. Игорёк. Таким его запомнил Анатолий в первый день знакомства, на торжественной линейке первого сентября. Они не дружили, они жили в параллельных мирах. Анатолий занимался спортом, играл в группе на гитаре, имел успех у девчонок, уважение у парней. А Гарик-корова был другой, и раньше Анатолий, как говорится, «не сел бы с ним на одном гектаре…». Но теперь Гарик снабжал его наркотой, и поэтому Анатолий жал ему руку и похлопывал по плечу, мало того, позволял это делать Гарику, а Гарик бурел. Каждый раз после встречи с Гариком Анатолий клялся и божился себе, что следующий раз поставит это «чмо» на место. Но, сейчас, идя к Гарику за дозой, он не думал об этом. Анатолий был уверен, что Корова ему должен.
Человек и кошка плачут у окошка
Серый дождик каплет прямо на стекло.
К человеку с кошкой едет неотложка,
Человеку бедному мозг больной свело.
Доктор едет, едет сквозь снежную равнину.
Порошок целебный людям он везет.
Человек и кошка порошок тот примут,
И печаль отступит, и тоска пройдет.
Анатолий шёл в тени деревьев, мурлыча под нос песенку. День был ясным, солнце улыбалось, жизнь удалась, он шёл получить с Гарика долг. Зайдя в частный сектор, он прошёл по пыльному переулку, зажатому с двух сторон заборами с воротами и калитками. Анатолий подошёл к одним из ворот, за которыми в глубине участка стоял домишко, в котором жил Гарик.
Это раньше он был домишко. Молодой хозяин сделал ремонт, подвёл новый фундамент, оторвал дом от земли, заменил старые брёвна, надстроил второй этаж, пристроил летнюю кухню и веранду, покрыл крыши железом, закрыл стены сайдингом, и получился ничего себе, можно сказать, особнячок. Не тем люди занимаются: учатся, грызут гранит науки, строят карьеру. А хозяин этого дома торговал наркотой. Правда, сам – ни-ни. И вот он хозяин жизни!
«Да, красиво жить не запретишь, – сказал Анатолий дежурную фразу. – Тем более, если тебя крышуют менты».
Анатолий позвонил в звонок на кованой калитке. Щёлкнул магнитный замок, и калитка приоткрылась. Анатолий потянул её на себя и вошёл во двор, полностью замощённый камнем. Ни травинки, ни былинки во дворе не было, стояли два больших керамических вазона. В одном росло дерево – «Во!», как в фильме «Джентльмены удачи», во втором – куст томата. Его-то и поливал из детской леечки хозяин дома Гарик. Гарик вяло кивнул.
– Проходи. – сказал он едва слышно.
Анатолий подошёл и протянул руку поздороваться, в ответ Гарик медленно протянул свою, расслабленную, открытой ладонью вниз. Анатолий резко ударил по этой руке, получился довольно громкий шлепок. Гарик отдёрнул руку, с лица его, как будто, сдуло выражение томной скуки.
– Ты чо?
– Если б я тебя не знал, я бы решил, что ты Дон Корлеоне. Ты бы перед другими эту пантомиму разыгрывал, Игорёк!
– Да ладно, Толян, ты чо! А почему пантомиму?
– Потому что от слова понты, прошу не путать с оленьими пантами. К тому же понты твои кривые. Я по делу – мне нужна доза, – сказал Анатолий как можно суше.
– Ну, это понятно, какое ещё может быть у тебя дело, – улыбнулся Гарик. – Ну, надо так надо. Давай денежку.
– А денежки нет.
– Без денежки и товара нет. Ты же знаешь, я в долг не даю и натурой не беру.
– А по сопатке не хочешь?! – вспылил Анатолий. – Натурой он не берёт. А где моя гитара? Ты мне за гитару должен.
– Я тебе ничего не должен. Ты что, забыл? Ты уже получил за неё.
– Когда? – опешил Анатолий.
– Как у вас память отшибает! Первый раз, когда ты её принес, и прошлый раз! Забыл?
– Да она гораздо дороже стоит, чем две дозы. В десятки раз.
– Ну это твои фантазии, шёл бы да и продавал её за деньги. Что ты её ко мне притащил? У меня что, скупка краденного? Все знают, что я беру только нал. Вот и делай людям добро, – сокрушался Гарик, явно получая от этого удовольствие.
– Она не краденная, мне её отец подарил, ты об этом знаешь. Где моя гитара? – сквозь зубы спросил Анатолий. Глаза его налились кровью.
– Какая твоя гитара? Вали отсюда. Нет здесь ничего твоего. И… – Гарик не успел договорить. Анатолий резко ударил его основанием открытой ладони между глаз. Мгновенье. Гарик оказался на пятой точке.
–Ты чо? Чего ты? Зевс! Зевс! – из-за угла дома выбежал огромный лохматый пёс, выбежал и остановился: видно было, что он был совсем ещё молод. Анатолий оскалил зубы и зарычал на пса, а потом ещё и громко тявкнул на собаку. Пёс сделал шаг назад и растерянно поджал хвост.
– Ну-ка, пошёл на место, пёс шелудивый! – скомандовал Анатолий.
– Зевс, взять! – послышалось от Гарика неуверенно.
Собака растерянно смотрела то на Анатолия, то на хозяина.
– Зевс, место! Быстро! Пошёл! Место! А то я вас сейчас обоих здесь положу! – сказал Анатолий, глядя на Гарика.
– Зевс, место, – промямлил тот, и собака ушла.
– Вот так-то лучше, – сказал Анатолий, беря Гарика за грудки. – Где доза?
– На Пушкинской, за остановкой, под белым кирпичом.
Анатолий оттолкнул Гарика – тот завалился на спину. У калитки Анатолий остановился, вспомнив что-то, повернулся к Гарику, всё ещё лежащему на спине.
– Где моя гитара?
– В доме.
– Неси.
– Хорошо. А может, я тебе её домой принесу?
– Отлично, принесёшь домой.
Анатолию некогда было ждать, его там, за остановкой, под белым кирпичом, ждали. Он выскочил, хлопнув калиткой, магнитный замок щелкнул за ним.
Через пятнадцать минут он обшаривал территорию за остановкой: никаких кирпичей, ни красных, ни белых, там не было. Он было направился обратно к Гарику, но, на полпути понял, что там ему ловить нечего. Он повернул домой, но, до дома тоже не дошёл. Обойдя всех и вся, он обещал, врал, клялся и к вечеру раздобыл деньги. Анатолий стоял у кованой калитки, упёршись пальцем в звонок. Заветная дверь не открывалась. Он стучал кулаками, пинал ногами – всё впустую. Решил перелезть через забор, когда подъехал милицейский уазик.
– Дебоширим, гражданин, – сказал милиционер, выходя из машины. За ним вылезли ещё двое.
– О, крыша приехала! Главное – дебоширим. Где же вы слова такие берёте? Небось, на филолога учились? А что в менты пошли, мозгов не хватило доучиться?! – ответил Анатолий, он явно нарывался.
– О! Да вы шутник, гражданин, пройдёмте в машину, – сказал милиционер, подходя, и ударил кулаком Анатолия в челюсть. Тот сделал шаг назад, упёрся ногой в землю и поднял руки, закрывая голову. Тут на него обрушился град ударов, били руками, ногами и дубинкой, потом повалили на землю и ещё какое-то время пинали ногами. Анатолий думал: «Надо было после первого удара падать, глядишь, меньше бы досталось».
Потом свет погас.
Где ты, где ты, где ты, белая карета?
В стенах туалета человек кричит.
Но не слышат стены, трубы словно вены,
И бачок сливной, как сердце, бешено стучит.
Очнулся он в «обезьяннике». В камере кроме него никого не было. Поднявшись с пола, он сел на лавку.
«Вот так поправился, плохая тенденция вырисовывается, второе утро нахожу себя на полу, если сейчас утро», – сказал он и стал себя ощупывать и оглядывать. Ныла челюсть, плечи, руки, рёбра. Крови не было видно, болело в затылке.
«Аккуратно били, – Анатолий потрогал затылок. – А-а-а! Видимо дубинкой прилетело».
(48 оценок, среднее: 4,50 из 5)