Ольга Шпакович

Отрывок из рассказа “Петербургский ангел“

…     – Я должна закончить эту картину! – бормотала она, возвращаясь вечером домой, в просторную комнату с действующим камином и старинной мебелью, комнату, которую она снимала в коммунальной квартире на Подольской.

      Путь её лежал мимо Свято-Троицкого Измайловского собора, который всегда восхищал её голубыми куполами и яркими звёздами, напоминая образ небесной тверди в Ветхом завете. На этот раз Алёна не прошла мимо, а подошла ближе, любуясь его величественной архитектурой.

     – Этот собор – как застывшая в камне органная музыка, – подумалось ей. – Эти башни – как торжественные аккорды. Кружева лепнины – как россыпь лёгких арпеджио. Изображения святых в нишах – это вообще отдельные музыкальные темы, каждая со своим настроением, своей идеей. 

      Медленно обходя собор, рассматривая его архитектурные изыски и вглядываясь в лики святых, в одной из ниш Алёна увидела скульптуру Архангела Михаила. «Ну вот же – ангел в нише! То, что надо!» – озарило её. Художница поспешно достала карандаш и блокнот с набросками, который всегда носила с собой, и принялась срисовывать божественный лик. Как хорошо, когда белые ночи, когда даже в девять вечера светло, как днём, и сверкают золотые звёзды на небесных куполах в лучах торжествующего летнего солнца.

     Дома она сразу же приступила к работе. Вдохновение, которое посетило её у стен собора, помогло быстро закончить картину. Однако просто перенести творение чужого мастера на холст показалось ей скучным. Неведомый художник представил ангела так, а у неё – свой ангел! Алёна размечталась и придала небесному лику более земные черты. 

     – Я хочу нарисовать его таким, чтобы в него влюбиться можно было! – прошептала она и смущённо улыбнулась. Брови своего ангела она сделала шире, рот – крупнее, а подбородок – твёрже. В итоге утончённое бесполое создание стало определённо походить на красивого, вполне земного мужчину. 

     – Ангельски прекрасен! – вздохнула Алёна, подобно Пигмалиону, влюбившись в своё творение. В него она вложила всю свою нерастраченную любовь, свои мечты о Нём, единственном, которого она пока ещё не встретила.

     – Где же ты, мой ангел? Неужели я никогда не встречу тебя?.. 

     … Утром Алёну разбудил телефонный звонок. Звонила мама. Срываясь на плач, она рассказала, что старший брат Алёны опять забрал у неё всю пенсию, а, поскольку она не хотела отдавать, даже поднял на неё руку. 

     – Мамуля! – кричала Алёна в трубку, сама расплакавшись от бессилия и гнева, – как я хочу забрать тебя к себе, в Петербург! Ты здесь ходила бы на концерты и в театры! Но – я не могу. Куда я заберу тебя? Я живу в коммуналке. У меня даже вещей своих столько, чтобы они только поместились в чемодан, потому что меня саму могут выселить в любую минуту! 

     Поплакали, посетовали на судьбу, да и попрощались… до следующего созвона. Вместо родного маминого голоса – безразличные короткие гудки… Ах, мама, мама, почему ты так далеко? Не обнять тебя, не уткнуться в твоё тёплое родное плечо… В такие моменты, когда связь с мамой обрывалась, а оставалось ещё столько невысказанного, наболевшего, Алёна особенно чувствовала своё одиночество… Она скорчилась на своей холодной постели и дала волю слезам. 

     Затем порывисто села и резко заявила:

     – Чего раскисла? Реветь – не конструктивно!

     Подбежала к трюмо, где у неё лежали деньги. Лихорадочно пересчитала. Но – сколько не пересчитывай, денег ровно столько, чтобы через три дня внести плату за комнату. И даже на продукты нет, уже не говоря о том, чтобы выслать сколько-нибудь маме. Девушка заглянула в холодильник: пара яблок и абрикосовый йогурт…

     – Ну и пусть! Стройнее буду! 

     Но деньги? Где взять деньги?

     – Ага! – вспомнила Алёна. – Сегодня у меня урок с Никитой! Чуть не забыла с этой выставкой, с ангелом, с мамой… Так что будут сегодня деньги по крайней мере на продукты. 

     В её размышления о добывании хлеба насущного вторгся телефонный звонок.

     – Мама? – воскликнула Алёна, поспешно хватая трубку. Нет, звонил Рома.

     – Послушай, дорогая! – начал он, не скрывая своего раздражения. – До открытия выставки семь часов и надо что-то делать с этим пустым местом в нише! В общем, я решил…

     – Во-первых, доброе утро! – лучезарно улыбнулась трубке Алёна. – Во-вторых, картина готова.

     – Готова?

     – А ты сомневался? Если я сказала, что доработаю картину, значит, кровь из носу, но я это сделаю. Так что было бы чудесно, если бы ты в течение часа заехал за ней. Потом у меня урок.

     – Я-то заеду. Но урок?.. Обязательно было устраивать урок в день открытия выставки?

     – В чём дело?

     – Опоздаешь…

     – Нет.

     – Придёшь уставшая и вялая…

     – Не переживай, я обещаю, что ровно в 19 я буду открывать выставку в вечернем платье, красивая и бодрая.

     – Надеюсь. Но не понимаю, зачем тебе эта лишняя суета.

     – Но картины продаются нестабильно, а уроки – это постоянный заработок.

     – Но ты же можешь устроиться в какую-нибудь компанию и работать дизайнером! Тогда у тебя точно будет стабильный и нормальный заработок.

     – И поставить крест на творчестве? Спасибо за совет, но не для того я увольнялась пять лет назад из рекламного агентства, чтобы теперь сдаться!.. 

     Ровно через час Рома и Алёна шли к выходу, лавируя по бесконечному коридору коммуналки, который сворачивал то направо, то налево. Мимо них проплывали безликие белые двери, скрывающие от них чью-то частную жизнь. По пути они натыкались то на старинный клавесин, то на шкаф времён второй мировой, наполненный такими же древними книгами, то вдруг их взору предстал граммофон, ссутулившийся под бременем лет и осознанием своей несовременности. Рома, несущий картину, изрёк:

     – Жив Петербург Достоевского. Я как будто в прошлое перенёсся.

     – Ты смотри краски не размажь – картина сыровата.

     Далее их пути разошлись – Рома поспешил на своём элегантном Range Rover в галерею устанавливать картину, а Алёна на метро – к ученику.

     Её ученик, девятилетний Никита, жил с отцом в шикарной двухуровневой квартире. Первый этаж занимала гостиная, обставленная антикварной мебелью, и кухня, упакованная современной аппаратурой, плавно перетекающая в столовую с массивной дубовой мебелью. На второй этаж, где размещались спальни, вела винтовая лестница. От пола первого уровня до потолка второго было не менее шести метров. Благодаря застеклённому шестиметровому фасаду помещение даже в самый пасмурный день в изобилии заливал дневной свет. И именно здесь, в отведённом под мастерскую уголке, проходили занятия Алёны и её ученика. Папа Никиты, мужчина среднего возраста, высокий, стройный, с бицепсами, идеальная форма которых регулярно поддерживалась в тренажёрном зале, с модной стрижкой, одетый по-домашнему небрежно, но элегантно и дорого, открыл ей дверь. 

     – Здравствуйте, Алёна!

     – Здравствуйте, Станислав.

     Не обращая внимания на окружающую её роскошь, наставница с деловым видом прошла к мольберту, где её уже поджидал ученик, смешивая на палитре краски.

     – Привет, дружок! Вижу, зря времени ты не теряешь… А фартучек?

     – Здравствуйте, Алёна! Этот фартук мне только мешает! А посмотрите, как я здорово смешал охру с ФЦ! Цвет – что надо!

     – Ну, какой получился цвет, мы узнаем, когда перенесём его на холст. А вот фартук я лично надену. А ты как хочешь.

     Алёна повязала себе фартук. Никита нехотя сделал то же.

     – Ну вот. Теперь ничто не отвлечёт нас от творчества. А так ты бы боялся испачкать свои замечательные модные джинсы… Ну, что? Сегодня заканчиваем твой шедевр?

     – Заканчиваем. Немножко осталось.

     Через пару часов картина Никиты была завершена. 

     – Папа, папа! – закричал малыш с сияющими от удовольствия глазами. – Мы закончили! Посмотри!

     Станислав одобрительно кивнул, взглянув на художество сына:

     – Молодец, Никита, прогресс есть! 

     – Папа, я могу теперь погулять?

     – Беги. 

     – До свидания, Алёна! – попрощался мальчик. – И желаю удачи в вашей выставке!

     – Спасибо, Никита. Пока-пока!

     Мужчина обратился к Алёне:

     – Сегодня открытие персональной выставки…

     – Да, в семь часов. Приходите.

     – Обязательно. И тем не менее я прошу вас задержаться у нас хотя бы на полчаса.

     – Хорошо, – Алёна пожала плечами.

     – Прошу в столовую, – продолжал папа Никиты.

     Алёна изобразила на лице любезную улыбку и прошла в столовую.

     – Как будто в средневековый замок попала, – оценила она обстановку. – Вам дизайнер подбирал интерьер?

     – Нет, я сам себе дизайнер. Нравится?

     – Конечно!

     – Присаживайтесь.

     Станислав исчез в кухне и через несколько минут появился с блюдом, на котором были разложены виноград и ассорти из дорогого сыра, а ещё через минуту – с двумя бокалами и бутылкой итальянского вина.

     – Лично привёз из Италии, – небрежно заметил он. – Неплохое вино.

     Он разлил вино по бокалам.

     – Я предлагаю выпить за первую серьёзную работу моего сына!

     – С удовольствием! Он у вас молодец!

     – У него есть способности? Как, на ваш взгляд?

     – Пока сложно сказать…

     – Ну, не важно. Для меня главнее всестороннее развитие ребёнка.

     Выпили. Алёна, не искушённая хорошим вином, даже глаза закрыла от удовольствия. А сыр… Она очень любила сыры, но такие, какими угощал её Станислав, не могла себе позволить. Станислав наблюдал за ней с добродушной улыбкой, однако, поймав её взгляд, украдкой брошенный на наручные часики, сосредоточенно нахмурился и, накрыв её руку своей, начал проникновенно:

     – Алёна, у меня к вам серьёзный разговор.

     – Слушаю вас, – сказала Алёна, раздумывая, убрать свою руку или оставить так.

     – Вы знаете, я – вдовец.

     – Я вам очень сочувствую.

     – И после гибели в автокатастрофе моей супруги я решил посвятить себя сыну, своему бизнесу и… В общем, в брак больше не вступать… Пока не встретил вас. Алёна, вы такая красивая, талантливая… Вы – замечательный человек! Вы нашли ключик к сердцу моего сына. И к моему тоже.

     – Я не искала.

     – Разумеется…  Алёна, я предлагаю вам стать моей женой.

     – Что?! – Алёна инстинктивно выдернула руку.

(3 оценок, среднее: 3,67 из 5)

Загрузка…