Сауле Абдраманова

Отрывок из прозы “Когда летают лебеди”

Был солнечный апрельский день. В уличной суете можно было различить щебет птиц и урчанье арычной воды, пыхтенье проезжавших машин и реплики прохожих. Девочки едва поспевали за мамой.

Обычно они шли в близлежащую столовую на другой стороне улицы. Сабине нравилось обедать там. Котлеты с картофельным пюре. Биточки с гречневым гарниром. А еще пельмени со сметаной или манты с томатным подливом. На первое борщ, суп харчо или простая солянка. А по четвергам рыба. Всё так вкусно, по-домашнему. Длинная очередь с подносами выстраивалась вдоль раздаточной зоны. За стойкой шустрые тётки в белых передниках и колпаках подавали блюдо по требованию. В зале стоял шум от звона посуды, сдвигаемых стульев по кафельному полу, неожиданного смеха и всего того, что сопровождает обычный общепит с его незамысловатым меню.

Но сегодня мама не свернула на перекрестке, а продолжила свой путь мимо детской больницы, цветочного павильона и ещё какого-то учреждения. Неужели в ресторан? Сабина даже думать об этом не смела. За этим учреждением, в глубине участка, стоял известный на весь город ресторан «Восток». Славился он своей разношёрстной публикой, собиравшейся там по вечерам и гулявшей до поздней ночи. Партийные бонзы со своими благоверными, увешанными в золотые украшения как на новогодней ёлке. Директора торговых заведений, долгосрочно сидящие в своих креслах благодаря умению просчитывать ходы наперёд и заводить полезные знакомства. Сомнительная полукриминальная братва с пышногрудыми любовницами. В будние дни все эти люди вели себя вполне респектабельно, кивая друг другу при встрече, а иногда и делая вид, что не знакомы. А по вечерам в пятницу и субботу, они забывали об условностях и отрывались от всей души, выпуская пар и энергию праведной недели.

Сейчас ресторан безмолвствовал, приходя в себя после ночной попойки и набираясь сил перед очередным нашествием. И именно туда сейчас направлялась мама, ничего не объясняя и даже не оборачиваясь.

Они вошли в прохладное фойе. Было тихо, и только их шаги нарушали тишину. Откуда-то из глубины раздевалки выглянуло заспанное лицо гардеробщика и тут же исчезло в её недрах. Они поднялись по одной из боковых лестниц, ведущих на второй этаж. В ноздри ударил устоявшийся запах неведомой еды, алкогольных паров от разлитого вина, следы шлейфа от дорогих духов, рассыпанных каплей щедрого пота и неизвестно чего-то еще, что намертво въелось в плоть красных бархатных штор и шелковой тюли, в накрахмаленную белизну скатертей на столах и в потертый ковролин на усталом полу.

Из перегородки выскочила бледная официантка. При виде Камиллы и Сабины у неё округлились глаза, но она сумела быстро справиться со своей оплошностью и, нацепив профессиональную улыбку, бодро пригласила:

– Пожалуйста, проходите за любой стол.

Мама выбрала близстоящий, и девочки последовали за ней. Незнакомая обстановка нейтрализовала их, сковала мысли, затормозила движения. Официантка раздала меню в кожаном переплёте и встала поодаль, делая вид, что изучает содержимое своего блокнота. Содержимое же меню ничего не говорило Сабине. Перед глазами стояли названия неизвестных блюд, а цены просто пугали своей токсичностью. Камилла даже не взглянула на меню, полностью полагаясь на маму. Недолго думая, мама заказала бефстроганов с овощами и жареной картошкой.

– Что будете пить? – деловито поинтересовалась официантка.

– Чай, – просто ответила мама. – И, пожалуйста, поторопитесь с заказом.

Бледнолицая кивнула и удалилась за перегородку.

Сабина огляделась по сторонам. Зал был почти пустой. Возле окна маячила фигура одинокого посетителя, скорее всего командировочного из районного центра. Он молча поглощал свою еду, запивая её жидкостью из стакана. В дальнем углу, возле второго входа в зал на небольшой возвышенности стояли музыкальные инструменты, прикрытые белой тканью в ожидании своих хозяев. Местная джаз-банда была популярна своим живым исполнением. Больше ничего интересного не было. Пока ждали горячее, девочки сбегали в туалет, на первый этаж. Там тоже было пустынно.

Наконец им принесли бефстроганов. От него исходил невероятно вкусный запах. Сабина тут же набросилась на еду, но мама охладила её пыл, напомнив:

– Нож в правой руке, вилка – в левой.

Ох уж этот этикет! Сабина вздохнула, добрым словом вспомнив непритязательную столовку.

После ресторана мама сунула им мелочь на проезд и быстрым шагом направилась на работу. А девочки поплелись в музыкальную школу.

Три раза в неделю они ходили на классы фортепьяно и сольфеджио. Нельзя сказать, что они делали это с охотой. Это была мамина мечта. Для её реализации был куплен инструмент.

Сабина помнит тот день, когда четверо здоровых мужиков, кривясь от тяжести, втащили коричневую лакированную массу в гостиную и по указанию мамы поставили её на самое почётное место – в противоположный по периметру угол от двери. К ней дополнительно был приобретён круглый стул без спинки на вращающей ножке, высота которого уменьшалась по мере взросления девочек. Мама и сама часто садилась за пианино после работы и подбирала знакомые мелодии, сначала одной рукой, а потом добавляя к ним аккорды. Перед этим она бережно вытирала пыль с его поверхности и осторожно тряпкой касалась его клавиш, издававших при этом нечленораздельный звук.

И откуда у неё, вышедшей из детдома, была эта неистребимая любовь к музыке? В их семейном альбоме сохранилась групповая фотография воспитанниц, где каждая держит музыкальный инструмент. У мамы в руках была мандолина. Может оттуда началась эта любовь? А может в её образцовом мире каждая воспитанная девочка должна была играть на инструменте? Кто его знает? Но правдой оставался тот факт, что мамину мечту приходилось воплощать её детям.

Сабина не заморачивалась по этому поводу. Ей нравился процесс! Ходить на мамину работу, потом спешить в столовую, выбирать блюдо по желанию. Иногда мама покупала им билеты в кино, оставляла их у входа в кинотеатр, взяв обещание не задерживаться после сеанса. Но это было не главное. Больше всего Сабине нравилось чувствовать ту важность, которую мама придавала их походам в музыкальную школу. Вечно занятая, она делала всё, чтобы её дети освоили инструмент.

В музыкальной школе у Сабины были средние успехи. Не талант. Но и не совсем пропащая. Элла Анатольевна, эффектная блондинка с красивыми руками и пальцами в крупных кольцах, никогда её не ругала, но и особо не хвалила, что вполне устраивало Сабину и поддерживало ощущение исполненного долга. Правда, дома приходилось разучивать многочисленные этюды и сонатины, отрабатывать технику бесконечными гаммами. Но все страдания окупались этими тремя днями в неделю, когда хотелось, чтобы общение с мамой никогда не заканчивалось.

После музыкальной школы девочки не стали спешить домой. Они пошли пешком, наслаждаясь своей самостоятельностью. На полпути к их дому стоял главный объект их вожделений – киоск, где шустрая продавщица с пухлыми руками наполняла вафельные стаканчики мороженым и разливала газированную воду, разбавленную вишнёвым сиропом. А в кармане у Сабины бренчала, напоминая о себе, мелочь.

– Какое мороженое будешь – сливочное или пломбир? – Сабина повернулась к сестрёнке.

Спрашивать было бессмысленно. Конечно же, пломбир. Он был вкуснее. Денег на два пломбира не хватало, поэтому Сабина купила сливочное для себя, а пломбир для Камиллы. Как завороженные, наблюдали они за руками продавщицы, а та, с ловкостью искусного жонглера, наполнила ложкой хрустящий стакан тремя комочками нежно-кремовой мякоти и на секунду поставила его на весы. То ли убавила, то ли добавила мороженое на верхний шарик и, наконец, быстрым движением фокусника протянула стаканчик Камилле. Ту же процедуру она проделала и со вторым мороженым. Дорога домой прошла незаметно. Камилла быстро расправилась со своей порцией, а Сабина всё ещё смаковала свой стакан, еле успевая слизывать растекающуюся по его стенкам белоснежную мякоть.

(Пока оценок нет)

Загрузка…