Страна : Грузия
Я художник, поэт, литератор, философ, программист. Занимаюсь творчеством с детства.
Country : Georgia
I am an artist, poet, writer, philosopher, programmer. I have been doing creative work since childhood.
Отрывок из сборника стихотворений
тишина пандемии
тишина опустилась на страны.
пролегла в предрассветных тенях.
как болезнь просочилась сквозь раны.
отравила движение дня.
загнала возбуждённых прохожих
прямо в глубь современных пещер.
даже свет потускнел словно розжиг
в облаках уплотнённых засев.
лицемерие стало обновкой,
и защитой, как маска для лиц.
пандемия на панике ловко
заполняет коробки больниц.
и покорность тестируют стада.
проверяют структуру и строй
в чашке Петри устроив блокаду
там где штамм, там и штамп над судьбой.
тишина опустилась на души.
где-то в сердце открыла врата.
почему-то так хочется кушать
превращаясь в немого крота.
но никак не уймётся пропитый,
отвратительный, злой и глумной,
что не терпит ни страха, ни бритвы
закрома не заполнит крупой.
он кричит сквозь больничную вату:
«ты не гой, не глупец, не больной.
не спеши запираться в палату
чтоб остаться сегодня собой».
упустил…
умолчал бы слов дыхание,
но увита воля лозами.
я иду сквозь сострадание.
жду, как глина в горне, обжига.
притуплённый вскрыт и выброшен
в темноту и безразличие.
в аватар твой пялюсь рыбою.
по постам безвольно «кликаю».
я хотел бы «врыться» в локоны
словно в земь под снежным пологом,
но из разного мы сотканы
вещества. ты «soil», я олово.
ты душа, а я дешёвое,
«одноногое создание»,
как испорченное новое
искалеченное здание.
и под сгорбленными стражами
я иду на звон полуночный.
в жёлтом свете над фуражками
под мерцающею улицей.
а полиция стеклянными
утонувшими глазницами
безразлично встретит кланяясь
утрамбованными лицами.
я пройду небрежно шаркая.
и пущу окрест сгущённое
облако дыханья жаркого,
упустив мечту кручёную.
жизнь повисла
не рождается в сердце протеста,
что реальность смердит, как сортир,
ведь не я выбирал это место
в лабиринте дешёвых квартир.
нет амбиций на власть и прицела
чтоб стрелять по пустым головам,
и карьера меня не задела.
нет мне дела до офисных драм.
так бывает, что брошу монету
в огрубевшие руки бомжа,
чтобы совесть польстила за это,
а бывает, что нет на пожрать.
или в stack-е ответы намечу,
может medium даже прочту.
и забывшись кодирую вечер
где-то в символах встретив мечту.
тихо фоном орут «порнофильмы»
побуждая задуматься вновь
о свободных рабах «верофилах»,
и про трон, где уселось говно.
я заметил, что мне интересней
как Котляр свои строки читал,
чем пустые и пошлые песни,
и Шнура голливудский оскал.
я никто, просто ник, человечек.
не попал в унисон и толпу.
я забвеньем с рожденья помечен
и несу свой хребет под косу.
не умён — просто эго раздуто.
и не смел — это просто цинизм.
я цепляюсь глазами за утро,
а душою цепляюсь за жизнь.
и беззвучно, упорно, но громко,
незаметна для всех и нага
разрыдалась она на обломках
и повисла на бликах окна.
метрика рабства
метрика это твоя трудовая. первая опись, ярлык родовой.
медики, вынув дитя из утробы, сразу для гроба метят заказ.
рабство с рождения — социум опиум. роба – костюм, а работа – ярмо.
пастью рутины общество пробует, твой бастион до руин раздробить.
топями, тропами робкими, жалкими, серыми трупами в вечность бредём.
признания след и стабильную нишу ищем мы слепо на дне колеи.
нищим тупик и кришна, для праны. prada, для гордых, а правда, для горя.
для проститутки матрос на матрасе. для идиота отбойник на трассе.
личность как слепок нашего выбора. мудрость – ошибок критичная масса.
шаг и поступок – мера по жизни. смерть – это шутка пошлая жутко.
я разглядев это всё ужаснулся. в разум и душу разлад пропустив.
сердцу я верен. всегда его слушал. пульс для поэта излюбленный ритм.
вновь заиграла мелодия моно. пусть я за кредо в борьбе одинок.
слог не подводит и слоган со мною тихонько сольётся с густой пустотою:
«хоть нет запретов для дорог, акциз на выбор – ложь систем,
кто ног с колен поднять не смог, протянет их вернувшись в тлен».
Помнишь, знаешь
Мы молоды, помнишь это?
Конечно, истрепались немножко.
Как мы с тобой сквозь лето
и лет решето летели,
а ещё ты кормила окрошкой.
И, словно саван, скатерть
легла на жжёные травы.
Вино, оливки, сырка треть —
пикник на обочине плавил
нашу любовь в цепь правил.
Я был неистовый,
злой от тебя в Олимпийском,
кипел в руках, как стиснутый
пёстрый платок батистовый.
Как в оазисе бетонном ютились
под спелой грушей электрической,
говорила: «Ты Лис,
мой Улисс…»,
а я шептал: «Пенелопа…»
и крыльями чувств хлопал.
Как мы наполняли волнами
воздуха частицы,
полными
чуткости, нежности в лицах.
Мы были алхимики —
смело и эмпирически,
в душ наших приисках
неуловимой мимике
мир свой мастерили.
Помнишь, какими были?
Знаешь, какими стали.
(6 оценок, среднее: 4,83 из 5)
Загрузка…