Наталия Нещерет

Отрывок из зарисовки “Одиннадцать счастливых зарисовок”

Преамбула

Я люблю жизнь, люблю видеть вокруг и ощущать всевозможные состояния счастья, разного на вкус и наощупь. Люблю делать наброски вечно ускользающих моментов счастья. Ценю возможность разделить эту радость с другими. Так появляются мои Счастливые зарисовки.

Медовое счастье

Чудесный луг светился теплым маревом отраженного от полупрозрачных облаков света, словно несолнечного происхождения. Этот сливочный медовый луг являл собой отдельный мирок, ясную и простую сказочную ладошку бога, защищенность которой и придавала лугу-мирку особую притягательность.

Девочка любила сказочный луг. Это был Её луг. Это девочка увидела луг сливочным, это она ощутила его медовость. Луг был её мирком, укрытым сочным несолнечным маревом. А ладошка бога была всегда, просто она наконец-то дождалась Девочку – хозяйку сливочного луга.

На лугу девочке было легко мечтать. И, хотя ее мечты никогда не получали ясных очертаний, они заполняли пространство луга-мирка и делали его еще более живым и личным.

В объятиях луга Девочка не помнила другого мира. Медовая маревность луга дарила чувство полной завершенности, какой-то недетской умиротворенности.

Впервые Девочка пришла на свой луг не одна. Пришла вместе с собакой – своим единственным другом. Лучший пес на свете – огромная черная лохматина со светлой, невозможно родной мордой. Другие светлые пятна мягко стекли по кончикам лап и хвосту. Получилась большая добрая собачья клякса. Обмакнутая своими кончиками в топленое молоко. И характер у друга-пса был таким же – топленым. 

Казалось, Девочкин луг неизменно находился в состоянии ожидания её. Теперь он с осязаемой ласковой готовностью принимал Девочку и ее друга. Они шли по густой цветущей траве, вдыхая пьянящую медовость, шли, не щурясь от струящегося вокруг несолнечного света. Шли по ладошке бога. 

Пришло время разделить светлое счастье. Разделить без слов медовое сказочное счастье.

Физик

Физика сделала Физика счастливым. Это случилось вдруг.

Долгое время Физик жил жизнью нормального человека. Его окружал нормальный понятный мир. В жизни Физика существовали заботы и радости, свойственные обычному персонажу житейской суеты: окружающая действительность ясна и проста в своей предначертанной необходимости — солнце светит, трава растет, машины ездят, люди живут. Живут каждый своей жизнью. Своей отдельной жизнью.

Физик ощущал, что во всем присутствуют отдельность и очередность. Детство, юность, зрелость. Учеба, семья, работа. Дело, результат, удовольствие. Дни Физика, как у обычного человека, были нанизаны бесконечным ожерельем надежд, предвкушений и ожиданий. Но в принципе, ожидания одного – счастья. 

Как нормальный человек, Физик изначально знал, что счастье, это когда у тебя всё есть. Немного туманным было это «всё». Но понятно, что нужно потерпеть и дождаться этого «всего». Вырасти, выучиться, заработать.

По этой схеме Физик и пришел в науку. В физику. Стал Физиком. Физика была для него средством становления в жизни. Интересная работа, блестящая карьера, положение в обществе, достаток. Да наука и творчество, в конце концов! В целом, научный путь к самодостаточности, путь к нормальному счастью через науку.

Это произошло вдруг. В какой-то момент, по неведомой Физику причине, все его знания о массах и скоростях, частицах и взаимодействиях, знания Физика о квантовых флюктуациях и их противоречиях с теорией относительности, о новых открытиях суперструнного строения вселенной; в один миг, ничем не примечательный обычный момент, знания Физика схлопнулись, и в его сознании возникла тишина. Насыщенная, удивительно умиротворяющая тишина.

Вдруг замерли тревоги и ожидания, неудовлетворенность и несогласие. Физик вдруг увидел, нет, он стал участником, стал причастным к пронзительной красоте бытия. Несравненной, разливающейся, переливающейся живительными бликами, одним из которых, или одновременно бесчисленным множеством которых, чувствовал себя Физик.

Физик вдруг стал частью красоты мира. Физик стал всем.

Так физика сделала Физика счастливым.

Простая соната

Он ушел. Ее безупречный слух констатировал уход, связав в одну трагическую сюиту шорох осеннего плаща, снятого с вешалки, совсем немузыкальную возню доставаемого из шкафа зонта, короткий скрежет старой знакомой половицы у выхода. Высокие ноты бряцания ключей и глухой залп хлопнувшей двери предсказуемым финалом оборвали в ночи неуклюжую мелодию разлуки.

Скрипка лежала на письменном столе, своей монументальностью подчеркивающем хрупкость и уязвимость старинного инструмента. Смычок не оставил Скрипку в полном одиночестве, нежно касался длинной неравнодушной струной ее теплого дерева. 

Скрипка страдала. Скрипач ушел в дождливую монотонность ночи. Ушел, оставив Скрипку посреди невыносимо растянутого в беззвучности одиночества.

Струны застыли в немом ожидании. Смычок боялся случайным прикосновением оживить зависшие в воздухе обрывки счастливых нот.

Отсвет фонаря через окно, неловко отразившись о покрытую почти незаметной сеточкой тончайших трещинок лакированную поверхность Скрипки, вызвал из памяти призрачные картины. Картины их совместных со Скрипачом надежд и предчувствий, рожденных в скольжении смычка по трепещущим в созвучии с ним струнам. Восторга жизни, озвученного удивительными, свойственными только ей, Скрипке, непередаваемыми интонациями, сотканными из полета, пронзительности и утонченной чувственности.

А как она могла наполнить тишину восхитительной нежностью, томлением, мечтаниями! Она могла понять терзания Скрипача, излить их в диковинных пассажах, успокоить, растворить их в сопереживающем звучании.

Она могла выразить неудержимую радость и странную, совсем чужую, грусть. Могла погасить тревогу. Могла вызвать к жизни волшебный мир, не вмещающийся в слова и образы, захватывающий, уносящий к неясным грезам и ожиданиям, вдруг прерывающимся оглушительной в своем великолепии развязкой, рождающей переживание всемерного слияния.

Еще много другого могла Скрипка в руках скрипача. 

Капли дождя за окном, как будто боясь расстроить скрипку, замедляли свое падение, сдерживая звонкость встречи с черепицей навеса…

«Ну как ты? Соскучилась?» — голос Скрипача втек в окружающее Скрипку беззвучие оживляющей струей благостного разрешения.

Небесная и земная музыка струилась из-под смычка, растекалась и растворялась в пространстве. Волшебная музыка будила еще непознанные желания, просачивалась в легкие души, осторожно и трогательно выдыхалась простой сонатой обыкновенного счастья.

Тайна рыцаря

Лунный свет настойчиво просачивался сквозь мутные слюдяные осколки старинного витража высокого окна. Бледный голубоватый свет разбавлял густую, почти живую темноту фамильной библиотеки дворянского дома.

По рядам едва различимых в полумраке золоченых переплетов книг скользнула щуплая тень. Фигура взъерошенного мальчишки мелькнула в цветном проеме окна и скрылась в глубине комнаты среди стеллажей, заполненной высотой уходящих в неизведанность. Далеко не в первый раз сын прислуги пробирался в библиотеку, как только ночная тишина воцарялась во всем доме. 

Как-то, случайно увидев в раскрытой книге на хозяйском столе фрагмент звездной карты неба, пытливый паренек вдруг узнал на ней сочетание звезд, неизменное появление из-за дальней башни которого он каждый вечер встречал с ощущением прекрасной тайны, принадлежащей только ему. Он даже дал имя своему сверкающему сокровищу: Корона рыцаря. 

Мальчишка узнал ее очертания в книге, которая оказалась талмудом по астрологии, выпущенном в свет во времена, казавшиеся мальчугану несуществующими. То есть его тайна жила на свете очень давно. Он решил, чего бы это ему ни стоило, раскрыть тайну Короны рыцаря.

Жадное рассматривание при скудных отблесках огарка свечи замысловатых схем звездной сферы, изображенных в дорогом фолианте, настолько поглотило внимание паренька, что он совершенно не услышал шорох приближающихся осторожных шагов.

— Так вот кто вечно сдвигает мою стремянку! – Смешливые глаза юного хозяйского сына с напускной строгостью смотрели на испуганного мальчишку с увесистой книгой в руках, замершего на ступеньках книжной лестницы.

— Я оставляю стремянку у стеллажей с книгами об удивительных путешествиях и великих открывателях. Что заставило тебя нарушить правила и скрытно проникнуть сюда?

Взлохмаченный мальчуган, услышав примирительные нотки в словах дворянского сверстника, храбро вступил в диалог:

— А ты знаешь, что до великих открывателей дальних земель жили открыватели звезд? Благодаря им твои любимые путешественники могли находить путь в неизвестные края и возвращаться домой.

— Я-то знаю, а вот ты как во всем этом разобрался? – Молодой хозяин явно не сердился на незваного гостя.

— Эти книги притягивают меня, и я не в силах этому противиться. Только я не во всем могу сам разобраться.

— Спускайся вниз, разберемся вместе.

Мерцание свечи разбавляло холодный лунный свет, мягким велюром покрывало страницы старого пергамента, теплом зарождающейся искренней привязанности согревало сердца двух склонившихся над таинственными знаками мальчишек, уравнивая их перед захватывающими далями великого знания.

(1 оценок, среднее: 1,00 из 5)

Загрузка…