I was born in 1963 in the city of Tashkent (Uzbekistan). My family moved to Moscow In 1965, where I graduated from the school and Technological Institute. I immigrated to Israel In 1991.
Currently I live in Haifa (Israel). Married, I have two adult sons and a granddaughter. I work in the QA department at the metalworking plant.
Writing stories is my hobby. The stories were published on the literary site «Island Anders», and I have received prizes in literary contests. They also published in the Russian magazine in America «Atlanta City.» I have two novels, which I published in the form of electronic books on the site «LitRec», and a play staged by the Haifa People’s Theater.
I write in the style of autobiographical myths, with humor about people and situations that surround me.
Страна: Израиль
Я родилась в 1963 году в городе Ташкент (Узбекистан). В 1965 году моя семья переехала в Москву, где я закончила школу и Лесо-Технический институт. В 1991 году я иммигрировала в Израиль.
В настоящее время живу в городе Хайфа (Израиль). Замужем, два взрослых сына и внучка. Работаю в ОТК на металлообрабатывающем заводе.
Писать рассказы — мое хобби. Рассказы были опубликованы на литературном сайте «Остров Андерс», и получали призы в литературных конкурсах. Так же они публиковались в русском журнале в Америка «Атланта-сити». У меня есть две повести, которые я опубликовала в виде электронных книг на сайте «ЛитРес», и пьеса, по которой Хайфский народный театр поставил спектакль. Пишу я в стиле автобиографические мифы, с юмором о людях и ситуациях, которые меня окружают.
Предисловие повести «Кибуц Галуёт»
Двадцать пять лет тому назад…. Теплый апрельский вечер, я стою на улице Веджвуд , мужчины сносят тюки, привезенные нами вниз по бесконечной лестнице к дому Марины. Я стою в темноте на незнакомой улице незнакомого города незнакомой страны и вокруг аромат жасмина, это цветет белыми маленькими цветочками незнакомый куст рядом со мной. Я, ночь, аромат жасмина, и больше нечего. Прошлое кончилось вчера, будущее начнется завтра, а сейчас все, что у меня есть – это обволакивающий аромат незнакомых цветов.
Первое утро. Я с детьми в парке около Аудиториума. Рядом на скамейке сидит женщина, она внимательно смотрит на меня и на детей, и вдруг по-русски спрашивает: «Вы давно приехали?»
«Вчера» — отвечаю я, пугаясь сказанному так же, как она пугается услышанному. Она смотрит на детей, Сереже — недавно исполнилось четыре года, Шурику два с половиной. Она смотрит на детей и что-то быстро-быстро говорит успокаивающее. Но главное между нами уже сказано, взглядами, после слова «вчера».
Через несколько дней за нами приезжает микроавтобус, нас везут в кибуц, по программе «Первый дом на Родине». Наши тюки движутся по бесконечной лестнице в обратном направлении. Их грузят в машину, потом в нее залезаем и мы. В машине сидит загорелый кибуцник Гарри и его не менее загорелая жена Яффа. Двери захлопываются. И нас везут в кибуц, в горы, возвышающиеся над озером Кинерет.
Потом тюки опять вытаскиваются из машины, их почему-то тащат через столовую, которую называют тут «хедер охель» , в столовой ужинают кибуцники, они с интересом смотрят на нас, мы же послушно, как маленькое стадо овец плетемся за вещами, выходим из столовой, идем к небольшим белым домикам, в одном из которых нам предстоит жить… И вдруг за поворотом возникает Кинерет: он далеко внизу, блеск воды, освещенный луной. И темные горы с цепочками огоньков на склонах. Не привычные для глаз : лес с полями, или реки, или даже море… нет, именно лысые черные склоны гор и редкие, разбросанные в беспорядке цепочки огней поселений и дорог. Зловещим показался мне свет этих огней. Как холодные равнодушные глаза смотрели они с гор, вызывая необъяснимое чувство тревоги. Много, очень много лет боялась я этих огней. Вызывали они у меня тревогу, когда ночью смотрела я из окна гостиницы на горы, окружающие Мертвое море, и на горы окружающие Эйлат. Везде, где на склонах мерцали цепочки огней, холодная волна страха накрывала меня, так как же, как поразила когда-то в первый вечер в кибуце.
А потом это прошло. Может быть после того, как родители переехали в Израиль, и выросли дети, и я счастливо вышла замуж второй раз…. Как-то вечером, любуясь горами, я вдруг поняла, что тревога покинула меня, и я мысленно закричала огням: «Я уже не боюсь вас!» И почувствовала, что уже смогу написать о том времени.
Итак, какой я вижу себя с расстояния в двадцать пять лет.
Вот группа нарядно одетых женщин идет по горной дорожке от кибуца к еврейскому поселению. Та, что в стильном, желтом плаще («польский!», подарок мамы перед отъездом) – это я. А рядом мои подруги: Верочка из Питера и Лена с Камчатки.
Женщины в радостном возбуждении – кибуц помог им устроиться на работу в прачечную! А одеты в то, что привезли с собой – элегантное и модное — то, что удалось «достать» или пошить из «Бурды» для заграницы.
А вот через десять часов эти же дамы, прочувствовав на себе фразу из учебника истории за шестой класс: «потогонная система капитализма», понуро тащатся назад.
А еще через неделю сердобольные женщины поселка подарили прачкам-модницам два огромных целлофановых мешка своей слегка поношенной одежды . «А свои наряды не выбрасывайте, — посоветовали мудрые местные женщины . — Приберегите для Пурима ».
***
Шабат, утро, судя по яркому солнечному свету не совсем раннее. Страшно воет сирена. По дорожкам кибуца мечется в поисках людей молодая особа с двумя схваченными в охапку детьми. Но кибуц, как будто вымер, никого, а сирена все воет и воет… Наконец-то несчастная влетает в кибуцную столовую. Вот где все! Сидят, неторопливо пьют кофе и читают газеты. Начинается диалог: смесь иврита, английского, жестов, мимики и немного слез. Надо вам сказать, что эта особа, (которая в первой зарисовке была в желтом плаще, и которая, конечно же — я), изучала иврит в Москве и поэтому выражалась несколько высокопарно. Примерно так: «Не будут ли господа столь любезны, чтобы объяснить, что за звук мы имеем возможность слышать?» Вдоволь насмеявшись над столь странной речью, а ведь ее быстро не поменяешь как одежду, кибуцники начинают обучать вновь прибывшую двум самым важным в жизни словам «савланут» (терпение) и «леат- леат» ( потихоньку). Постепенно насмерть перепуганная женщина, прижимающая к груди своих малолетних детей, начинает понимать, что воет сирена вовсе не потому, что началась война, и не из-за воздушной тревоги, и даже не из-за террориста, проникшего на территорию кибуца. Это хитроумное изобретение оповещает, что у кур на птицеферме кончились корм и вода. Но куры могут жить несколько дней без еды и несколько часов без питья. Поэтому «савланут» и «леат- леат». Не надо сразу же бежать в курятник , а можно спокойно допить чашечку кофе и дочитать газету.
***
Вечер. Дети спят. Моя героиня (как удобно писать о себе в третьем лице) сидит в салоне своего домика и пишет письмо родителям. В ванной моется муж подруги Лены. А в спальне на сохнутовской кровати дремлет муж Верунчика. Нет, у моей героини нет проблем с нравственностью, но, что еще более важно, у нее нет проблем с электричеством. (По договору с кибуцем только у нее одной в сумму оплаты за жилье входят электричество и вода. Повезло, те, кто приехал позже за свет платили по счетчику). На улице холод, ветер и дождь, обогреватели работают на полную мощность. В целях экономии было принято решение всем греться в доме с бесплатной электроэнергией. Лена и Верунчик сидят в салоне, укутавшись поверх курток в одеяла.
— О чем ты только пишешь в письмах? – возмущается Лена, — я уже третий месяц маме письмо написать не могу. Она с ума сходит там от волнения! А если я опишу ей все это, она точно сляжет!
— Я описываю природу и местные нравы.
— Дай списать, — просит Лена, как ученица, не выучившая урок.
«…. Дорогие мои, как бы хотела я, чтобы увидели вы красоту Кинерета, когда луна отражается в нем, оставляя белый длинный хвост колышущейся воды… Любимые мои, вчера я любовалась сосновым лесом, где в подлеске вместо кустов малины и черники растут кактусы. Но не чудо ли! Опунция, называется здесь «сабра» — и это не маленький кактус в горшочке, а огромный колючий лопух.»
— А о чем писать? – вдруг кричит моя героиня, — о том, что я четыре месяца считала за счастье убирать в гостинице за эфиопами, но и оттуда меня уволили из-за подонка администратора. О том, что сейчас я убираю трехэтажные вилы, а денег не хватает, даже на то, чтобы купить перчатки ребенку. А у ребенка воспаление легких, и с температурой сорок нас выгнали из больницы домой. А потом я занимала у вас деньги на антибиотики и на попутках ехала в город за лекарством. О том…»
— Хватит, — перебила Лена, — это мы и так знаем. Диктуй, мы с Верунчиком будем писать.
«Милые мои, представьте себе, что наши комнатные цветы: бегония, герань, растут здесь «на воле», да как пышно растут! и цветут почти весь год»
«…Мои ненаглядные, вы не поверите, но седьмого ноября кибуцники устроили коммунистический праздник и заставили нас петь комсомольские песни. Стоило ли ради этого уезжать в Израиль! А мы – несколько « русских семей» – готовим им сюрприз на Новый год, с Дедом Морозом и подарками детям». Забегая вперед, скажу, что сюрприз удался на славу, нас чуть не выгнали из кибуца.
***
Ханука. Каникулы. В честь этого события маленькая семья спустилась с гор и едет в автобусе! В оживленном городе Хайфа! в гости к Марине! Пожилая женщина уступает детям место у окна, ласково смотрит на них и вдруг открывает кошелек и дает каждому по десять шекелей! «Хаг ханука самеах» (Радостного праздника) – говорит женщина, и с удивлением замечает, как лицо молодой матери становится красное, словно помидор, а в глазах выступают слезы. «Спасибо, у нас все есть, не надо денег» — бормочет она. «Ханукальные деньги, на Хануку детям принято дарить деньги» — пассажиры автобуса пытаются объяснить этой бестолковой «русской», что уже пора знать хоть какие-то традиции. Но куда там. Она в ужасе хватает детей и выскакивает на первой остановке.