Страна: Израиль
Мой родной город Псков расположен на самом Западе России. Всего лишь короткая поездка на ночном поезде отделяла наш город от Санкт- Петербурга, Риги, Таллина. Да и в самой области хватало интереснейших мест, таких как Пушкинские Горы, невероятно древний Изборск, Печерский монастырь. Неудивительно, что “охота к перемене мест” захватила меня с самого раннего возраста. Уже живя в Израиле, смог осуществить мечту – путешествовать по миру. Причем в любой стране, где мне приходилось бывать, я старался побыстрее закончить с “раскрученными” достопримечательностями, чтобы слиться с толпой и ощутить пульсирующие вибрации жизни страны. С путешествий началось мое первое хобби- фотографирование, будь то снимки диких животных в африканском сафари или же фотографирование уличных сценок в моем любимом Тель-Авиве. Именно в Тель-Авиве появилась идея моей первой книги – романа “Барабан Будды”, о невероятных приключениях беззаботного тель-авивского яппи. Другая моя книга, повесть “Чертик у Флорианских ворот”, действие которой происходит в оккупированной Польше, появилась после путешествия по этой стране и посещения мест, связанных со Второй Мировой войной.
Country: Israel
My hometown Pskov is located in the most Western part of Russia. The destinations like Sanct-Perersbourg, Riga, Tallinn are easily reachable by short train ride from my town. Also, in Pskov dstrict there are plenty of intresing places, like Pushkinski Gory, ancient Izborsk and Pechersky convent. So, it is not surprising, that my first passion from the childhood was visiting new places. When me and my family moved to Israel, I got an opportunity to travel in the World. Any country I visit, besides siteseeing , I try to feel the vibes of the local people life. My trips brought me to my another passion, photography. It might be photography of wild animals in african safary or street scenes in my beloved Tel-Aviv. The events of my first novell, ”Buddha’s trum” take place in Tel-Aviv. It is the story of amazing adventures occured with Israeli ”yuppie’. My second novell ”Devil at Floriabn Gate” talks about the occupied Poland during WW2.
Отрывок из рассказа “Желтое платье”
Пациенты, жившие во флигеле больницы святой Агаты, могли пользоваться относительной свободой. В дневное время им не возбранялось гулять по деревне, и даже заходить на пристань, где помимо множества рыбачьих лодок иногда причаливали яхты с туристами.
Многие местные жители, завидев пациентов из Святой Агаты принимали торжественно-участливое выражение лица, скорбно шептали: “Блаженные!”, осеняли себя крестным знамением и ускоряли шаг. Некоторые сразу же сворачивали с дороги, опасаясь встречи с “locos”, но находились и такие, кто делился с ними остатками обеда или отдавал ставшие ненужными вещи.
Так у Сибиллы появилось желтое платье. Его отдала ей какая-то женщина прямо на улице вместе с ворохом тряпья. Встречи с людьми, особенно незнакомыми, легко выводили Сибиллу из хрупкого состояния душевного равновесия. Залитая полуденным солнцем улица, пышное цветение бугенвиллий, прохладный бриз со стороны океана — все это на мгновение показалось Сибилле чужим, пугающим и неуютным. Она с трудом удержалась от того, чтобы убежать, выдавила из себя: “Спасибо” и быстрым шагом отправилась обратно в сторону больницы, судорожно прижимая обновку к груди.
Первые два года Сибилла провела в главном здании больницы для душевнобольных, еще десяток лет назад служившим домом для нескольких десятков послушниц монастыря святой Агаты. Монастырь был основан в незапамятные времена испанскими колонистами, но теперь в нем осталось лишь несколько сестер, в чью задачу входило обеспечивать более чем скромные потребности пациентов. По началу Сибилла, в те времена долговязая и нескладная шестнадцатилетняя девушка, не могла понять, почему она оказалась в этом заведении.
-“Это ошибка!”- без устали твердила она двум соседкам по палате, точнее бывшей монастырской келье, но те только глупо и грубо смеялись и что-то нечленораздельно мычали в ответ. То же самое она пыталась объяснить врачу, импозантному сеньору с большим животом и флибустьерской бородкой. Senior doctor охотно с ней соглашался, что-то записывал в толстую книгу, насвистывая при этом модный фокстрот, после чего еле заметным жестом приказывал двум крепким санитарам отвести Сибиллу обратно в палату-келью.
-“Я должна быть ТАМ, с другой стороны…Ну например, выучить немного медицинских премудростей и раздавать лекарства, как сестра Анна или готовить еду для больных на бывшей монастырской кухне, как сестра София…Я могла бы даже уехать в город, выучится там на врача, и лечить больных как senior doctor…”- с тоской думала она, смотря на запертую дверь палаты. В один прекрасный день, поняв, что от ее увещеваний нет никакого толку, Сибилла решилась на побег. Однажды ночью она вылезла из высокого окна монастырской уборной и по увитой плющом стене спустилась в сад, изрядно расцарапав лицо и руки и изорвав больничную одежду. Примерно через полчаса окровавленную, полуодетую девушку, бесцельно бредущую по безлюдному берегу океана, обнаружили санитары.
Но лекарства начали действовать и постепенно Сибилла стала забывать, что в ее жизни было что-то кроме палаты-кельи, украшенной распятием. Она уже не помнила, как в родной деревне, расположенной в глубине архипелага, она постоянно слышала в свой адрес приговор “loco” в моменты просветления от липкой темной депрессии, сковывающей все ее существо. Весь мир Сибиллы сузился до убогой палаты, больничного сада и монастырской церкви, а что было за его пределами Сибиллу мало интересовало. Она больше не впадала в депрессию, а просто жила жизнью бабочки-однодневки в этом маленьком мире. В этот момент senior doctor и решил, что Сибилла больше не нуждается в госпитализации и может идти на все четыре стороны…. Ни в одной из четырех сторон Сибиллу никто не ждал. Даже в родной деревне, расположенной в глубине острова давно забыли о болезненно хрупкой девушке, не способной ни к тяжелому крестьянскому труду, ни к рождению здорового ребенка. Так Сибилла из палаты-кельи переехала во флигель, в бывшую монастырскую трапезную, разделенную на мужскую и женскую половину грубо сложенной кирпичной стеной. За право спать на жестяной кровати и получать миску незамысловатой больничной еды жители флигеля должны были работать: стирать простыни в огромных цинковых корытах, заботиться о монастырском саде, а самое главное- работать в мастерской, где создавались незамысловатые безделушки, в основном простенькие украшения из керамики или морских ракушек или расписные глиняные тарелки.
Каждое воскресение, после утренней молитвы, двое или трое обитателей флигеля в компании одной из монашек аккуратно упаковывали сувениры в большой чемодан и на чумазом рейсовом автобусе ехали пять километров в ближайший город. Там, на главной площади, где всегда было не протолкнуться от туристов, они раскладывали прямо на брусчатке свой товар. От пациентов при этом требовалось хранить трагически обреченное выражение лица, с легким налетом безумия, а монашка бойко объясняла прохожим, что сувениры изготовлены руками больных, посему богоугодным шагом будет раскрыть кошелек и не слишком спорить о цене.
Сибиллу в город брали редко. В воскресные дни после утренней мессы она брала большую тележку, шла с ней к арбузному полю и нагружала ее созревшими плодами, после чего тащила через всю деревню к рыбацкому пирсу, где в выходные дни собиралось много отдыхающих, соблазнившихся обещанием турагентов посетить “аутентичную” деревню.
В одно из таких воскресений Сибилла и увидела Фрэнка. Слухи о том, что американская звезда проводит свой отпуск на островах дошла и до обитателей флигеля. В бывшей трапезной монастыря была радиоточка и Сибилла давно была влюблена в низкий густой голос певца. Она не понимала ни слова по-английски, но была уверена, что Фрэнк поет о любви. По-другому просто и быть не могло…
Узнав о том, что Фрэнк Монтана на острове, Сибилла и думать не могла ни о чем другом. Она прекрасно представляла себе запах его парфюма, перемешанного с запахом дорого табака. Единственный мужчина, который пользовался парфюмом из тех, кого знала Сибилла был senior doctor, и она была уверена, что от Фрэнка будет именно такой запах: чуть горьковатый, со свежими нотками аромата цветения апельсиновых деревьев и мяты. Она подолгу стояла без одежды перед мутным зеркалом в темном бетонном закутке, служившем душевой, и рассматривала себя. Несмотря на довольно высокий рост, Сибилла все еще выглядела как нескладный подросток. Ее кожа была болезненно бледной с голубоватыми прожилками сосудов, грудь еле заметной, а ноги и руки – тонкими, как прутья. Но Сибилла была почему-то уверена, что американский певец с чарующим голосом любит именно таких девушек, как она. По-другому просто и быть не может. Разве можно представить Фрэнка в компании какой-то из этих ДРУГИХ женщин- смуглых, грудастых, ярко накрашенных, постоянно скалящих зубы в глупой, фальшивой улыбке.
В тот день, когда к пристани рыбацкой деревушки причалила белоснежная яхта, Сибилла продавала арбузы. Как и обычно по воскресениям, небольшая площадка перед пирсом была заполнена торговцами: большинство продавали то, что еще утром выловили рыбаки- крабов, мидий, мелкую рыбешку. Другие продавали кокосовое молоко, фруктовые соки, красивые раковины, подобранные на берегу океана.
— Это же Фрэнк Монтана! Знаменитый американский певец! – прошелестело в толпе торговцев, как только яхта причалила к берегу, и пассажиры спустились по шатающемуся трапу на дощатую пристань. Фрэнк оказался подтянутым красивым мужчиной, но по мнению Сибиллы, не очень молодым. Он был одет в белые бриджи, футболку с красным воротничком и бейсболку и не очень походил на мировую звезду.
Тем не менее, “мировая звезда” неторопливо обошел импровизированный рынок, справился о свежести мидий, выпил стакан мангового сока и прикупил большую перламутровую раковину. Когда он подошел к прилавку Сибиллы та почувствовала сильную дрожь во всем теле.
(1 оценок, среднее: 5,00 из 5)
Загрузка…