Зоя Видрак

Отрывок из повести “Жрица”

 

Память… Что она хранит? Какие переплетения времен и событий? И что такое время? Линейно ли оно? Или сжато в некоем пространстве, проницаемым духовным зрением?

На эти и подобные вопросы пытается найти ответ данная история современной девочки, чья жизнь переполнена воспоминаниями о ее бытности жрицей в древнем Египте в Карнакском храме бога Амона.

 

Глава 6. Наречение нового имени 

Божественный лик утреннего Солнца, влекомого скарабеем Хепри, ещё не заглянул в её каморку, когда Нафрини проснулась. Она не любила спать долго. Особенно сегодня, в такой важный для неё день наречения нового имени, определяющего её путь служения Сокрытому и Непостижимому, Великому Богу Амону. Второй день праздника Долины, выбранный Высокой Матерью Муминой для её посвящения. 

 

Из Храма доносилось пение жрецов, служба уже началась. И, быстро оправив на себе платье, Нафрини поспешила к Священному Озеру омыть тело к предстоящей церемонии. 

Подойдя к женской части Озера, она быстрым движением скинула платье, и входя в воду, опять почувствовала на себе чей-то взгляд. Обернулась, но никого не увидела, лишь качнулась ветка тамариска, обильно разросшегося вокруг Озера. 

 

Пройдя внешние дворы Храма, Нафрини вошла во двор перед Святилищем. Жрецы стояли чинно, каждый — на предназначенном месте. Некоторые пели, сплетая свои голоса с голосами жриц храмового хора. Некоторые молились, торжественно воздев руки к Небу. Среди них Нафрини увидела Матушку Мумину и тихо подошла к ней. Высокая Мать чуть повернулась, улыбнувшись одними глазами, и снова сосредоточилась на службе. 

Громкий возглас Верховного Жреца Бога Амона, Открывателя небесных врат, Его Святейшества Птаххотепа раздался из Святилища, двери распахнулись, и священная барка Бога, сияющая золотом и инкрустацией, на плечах жрецов-носильщиков торжественно вступила во двор. На Барке блистал наос, ковчег с тремя стенками, разукрашенными золотом и драгоценными камнями, внутри которого за полупрозрачной расшитой золотом занавесью виднелась золотая статуя Бога Амона. В свете факелов и нарождающегося Солнца весь кортеж ослепительно сиял тысячами огней. 

 

Впереди, с воскуряемой кадильницей, в золотой короне пшент шествовал Великодержавный, Властитель Обеих Земель, любимый Амоном, Его Величество Фараон Рэймсс. 

За баркой шёл Птаххотеп и другие ур-нечер, верховные жрецы.  

Барка на плечах носильщиков обошла двор и остановилась в центре. Жрецы образовали широкий круг, в котором священнодействовали Фараон и Верховный жрец. Тут Нафрини ощутила теплое прикосновение к плечу и, обернувшись, встретилась глазами с Матушкой. 

 

Следуя ее немому приказу, она вышла в центр круга и, почти теряя сознание от волнения, опустилась на колени перед баркой Бога. Пение не смолкало, но Нафрини показалось, что оно стало глуше. Она почти оглохла, так громко билось ее собственное сердце. Мягкие руки коснулись ее приклоненной головы, она увидела отстриженную прядку своих рыжих волос, опущенную в курильницу Высоким Отцом Птаххотепом. Пламя ярко вспыхнуло золотом, и она только расслышала:  

«Нарекается… служительница… Бога Амона… Меретамон… посвящается… « 

 

Она бы, наверное, упала, если бы не крепкое объятие сзади, заставившее ее придти в себя и подняться. Сияющие глаза Матушки Мумины — было первое, что она увидела. А следом — добрый взгляд отца Птаххотепа, и рядом — строгое, но приветливое лицо Властителя Обеих Земель. дальше — радостная улыбка Туйи, любимой и единственной подруги, и еще дальше — Яфеу, новый вчерашний знакомец, и еще, и еще. Ей казалось, что сияние радости окутало весь Храм. Сердце билось так, что казалось, других звуков не существует вовсе. 

Матушка Мумина коснулась ее головы:  

— Все хорошо, моя девочка, все хорошо, — расслышала она и увидела, как Туйа передает Матушке какой-то белый сверток. Возвращающимся сознанием, она вдруг поняла, что это — платье. И прежде, чем она успела удивиться, легкое, ослепительно-белое полупрозрачное одеяние окутало ее. Матушка завязала на ней пояс, потом, подняв руки к груди, неожиданно сняла с себя ожерелье-менат и надела его на Нафрини.  

— Меретамон, — с любовью произнесла она. — Моя Меретамон. 

 

Барка поднялась носильщиками, и процессия двинулась к выходу из внутреннего двора. Все последовали за ней. Во внешнем дворе толпились младшие жрецы и служители Храма. По мере продвижении барки они присоединяли свои голоса к хору и занимали места в процессии.  

 

На выходе из Храма тысячи зрителей, пришедшие на праздник, встретили барку дружным возгласом приветствия. Барка на минуту остановилась, и вся толпа в почтении опустилась на колени. Затем по знаку Верховного Жреца, шествие двинулось по храмовой аллее, сопровождаемое музыкой, пением и танцами гимнастов. 

— Меретамон, — прошептала про себя юная жрица. Ей казалось, что воздух искрится тысячами блёсток, и сердце пело. 

Вдруг чей-то тяжелый взгляд прожег ее. Она всмотрелась: 

— Я знаю это лицо. Это один из низших жрецов. Да! Он служит в саду. Гарамант, его зовут Гарамант, — вспомнила она. Это его взгляд преследовал меня ночью! Это — он! Но почему он смотрит на меня так неприветливо? 

— Ты будешь моей! — Услышала она его внутренний голос. Сердце сжалось. Меретамон подавила в себе неприятное ощущение, отвернулась и постаралась снова окунуться в праздничное настроение. Ей это удалось, и к концу дня она совершенно забыла о происшедшем. 

 

Глава 11. Книга о Египте

Когда Наташа вернулась из библиотеки, Злата ещё спала, разметавшись по тёть-Лизиному дивану. Наташа залюбовалась спящим ребенком.

— Пусть спит, — поймала её взгляд тётя Лиза. — Пойдем чай пить.

 

Наташа села за стол у окошка и замерла, околдованная чарами летнего дня. Прямо за домиком тёти Лизы начинался лес,  загадочный и маняще-тревожащий. Ели на опушке возвышались гордо, точно стражи в карауле, и легкий ветерок, качаясь на их пышных лапах, пропадал где-то в могучих вершинах. Солнце ещё не закончило свой ежедневный обход, и ненавязчивые пушистые облачка не осмеливались затмить его царственное величество.

Легкий шорох отвлек её внимание, и она увидела своего заспанного разлохмаченного ребенка с плюшевым мишкой в руке, стоящей возле дивана.

— Проснулась, моя девочка, — бросилась к ней Наташа.

— Идём к нам чай пить, — пригласила тётя Лиза. — Будешь пирог с земляникой?

— Буду, — кивнула малышка, взбираясь на табурет.

 

Пока чаевничали, Наташа старалась укротить растущее нетерпение. Лишь только Златка отодвинула от себя тарелку с пирогом и собралась слезть с табурета, Наташа быстрым движением остановила её.

— Подожди. Посмотри, что я принесла. — И она выложила перед девочкой принесенные из библиотеки книги.

— Посмотри, здесь — сказки, а здесь… — Наташа не успела договорить, потому что Злата, выпустив из рук медвежонка и отодвинув книгу сказок, буквально впилась взглядом в обложку второй книги.

 

На обложке книги стояла прекрасная иллюстрация Египетского храма, точнее — двух громадных пилонов, перед которыми восседали величественные колоссы фараонов.

— Уасет, — сказала девочка, указывая пальчиком на обложку. — Ипет-сут.

 

Наташа растерялась. Такой мгновенной реакции она не ожидала… или ожидала? 

— Что она говорит? — Обратилась к Наташе знахарка. — Ты понимаешь?

— Сейчас, тётя Лиза. — Наташа бросилась к своей сумке, достала блокнот с ручкой. — Я запишу. В субботу в Доме Культуры будет лекция египтолога, я спрошу его.

 — Таких совпадений не бывает, — покачала головой тётя Лиза, повторяя Наташину мысль. — Египтолог! У нас, в нашей деревне! Когда такое было? Не простая у тебя девочка, что и говорить. — Она открыла наугад страницу книги. — А это кто? Знаешь?

 

Образ страстной черноликой властительницы в белоснежном плиссерованном платье со знаками власти в скрещенных руках предстал перед ними.

— Яхмос-Нефертари, — пробормотала малышка.

— Что ты говоришь, доченька, кто?

— Яхмос-Нефертари, — прочла надпись тётя Лиза, наклонившись над книгой. — Обожествленная царица 18-ой династии. 

 

— Она не умеет ещё читать, верно? — Обратилась знахарка к Наташе.

— Не умеет, — прошептала та. 

— Хемет нечер, — сказала девочка.

Неожиданно, быстрым движением, она спрыгнула с табурета, опустилась на коленки и прижалась головкой к полу. Наташа и тётя Лиза замерли в немом ужасе, схватившись за руки друг друга. Наташа резко захлопнула книгу.

— Всё, доченька, она ушла, — проговорила тихо.  

 

Домой шли молча. Злата не пела. Наташа была подавлена. Книгу о Египте оставила у тёти Лизы.

— Не могу, тётя Лиза, брать её домой, — объяснила. — Не хочу будить в Златке воспоминания. Завтра сдам в библиотеку.

 

— Что вы такие тихие? — Встретила их вопросом баба Вера. — Не поёте?

— Не могу говорить, баба Вера, — Наташа почувствовала, что слёзы подступили к горлу.

— Говори, говори, — настаивала баба Вера. — Что стряслось?

Преодолевая спазм в горле, Наташа поведала ей про Златкины странности и способности, про подозреваемую её жизнь в прошлом в Древнем Египте, о книге из библиотеки и словах, предположительно на древне-египетском и, наконец, коленопреклонение перед изображением Египетской царицы. 

— Даа, — только и смогла выговорить баба Вера. 

— А где Злата-то? — Спохватились они обе. — Не меньше часа прошло за разговором.

 

Они бросились в Наташину комнату. Злата стояла у окна, залитая светом луны. Её рыжие волосы сияли золотым ореолом вокруг головы. 

На звук шагов девочка обернулась и, указывая пальчиком куда-то вверх, сказала:

— Сах, Сопдет.

Чувствуя, что сейчас разрыдаеся, Наташа взяла блокнот и записала новые слова.

(Пока оценок нет)

Загрузка…