Страна : Россия
Я сама научилась писать в 5 лет и с тех пор пишу. Начинала со сказок, в подростковом возрасте перешла на фанфики по Гарри Поттеру. Моей второй после писательства страстью было кино. После юридического факультета я поступила на Высшие Курсы Сценаристов и Режиссеров в мастерскую кинодраматургии. И вот уже пять лет я пишу полнометражные сценарии, короткометражные и сейчас работаю над детективным романом, который станет основой для сериала. В свободное время я изучаю английский и французский языки, читаю книги, смотрю кино, учусь играть на укулеле, вяжу сумки и изготавливаю летние шляпки. Этим летом впервые сняла короткий документальный фильм. На довольно длительный период я посвятила себя сценарному ремеслу, но поняла, что писательство- моя вечная любовь от рождения.
Country : Russia
I learned to write at 5 years old and have been writing ever since. I started with fairy tales, in my teens I switched to Harry Potter fanfiction. My second passion after writing was cinema. After the faculty of law, I entered the Higher Courses of Scriptwriters and Directors in a film drama workshop. And for five years now I have been writing full-length scripts, short ones, and now I’m working on a detective novel, which will become the basis for the series. In my free time I study English and French, read books, watch movies, learn to play ukulele, knit bags and make summer hats. This summer I shot my first short documentary. For a rather long period I devoted myself to screenwriting, but I realized that writing is my eternal love from birth.
Отрывок из драмы «Планета Камила»
Когда отца увезли в больницу, я провожал Д и Т на вокзал. Мы закончили школу, и они отправлялись в дальнейший путь по жизни, забрасывая платформу обещаниями о скорой встрече.
Отправив в путь своё прошлое, я на такси бросился вдогонку своему будущему, надеясь, что оно не заставит меня оплакивать больничную койку. Опасения, к счастью, были напрасны. Отцу вырезали аппендицит, но ему необходимо было отлежаться в больнице еще пару недель из-за каких-то осложнений. И тут я увидел, как с грохотом закрываются ставни свободной жизни, кто-то снаружи усердно заколачивает их досками, и в конце опускается тяжелая, театральная занавес. Финал. Теперь такой жизни не обрадовался бы сам «мистер Трумэн». Я стоял на прогнившей доске над бушующим океаном. С одной стороны, ко мне была привязана тяжеленной гирей пекарня отца, а с другой Камила. Теперь всю оставшуюся жизнь я должен был балансировать, чтоб сохранить и то, и другое.
Меня охватила такая паника, что я, не соображая, что делаю, вылетел из больницы и побежал к остановке. Не успел я одуматься, как уже ехал в автобусе в неизвестном направлении. Мне семнадцать, и я не могу так жить. Я вообще не знаю, что такое «жить». Тогда, когда у моих ровесников жизнь только начинается, моей предписали смертный приговор. Я жалел и понимал отца, но он никогда не понимал меня. Он возлагал на меня непосильный груз, который день за днем вбивал меня прочно в землю, пока мои друзья легкомысленно левитировали над обыденной жизнью. Почему я не та двадцатилетняя девушка, что сидит напротив? Не волнуюсь из-за того, что надеть завтра на свидание, не планирую замужество и беременность? Почему я не тот мужчина в дешевом костюме с коричневым чемоданом из кожзаменителя, который судорожно подергивая очки, размышляет о невыполненной работе? Почему не та женщина в цветастом, неприлично обтягивающем жировые складки платье, которая, открыв бумажник, умиленно разглядывает фотографии детей? Муж бросил её и теперь дети — единственная радость жизни, а платья не по размеру будто приближают её к той, ради которой предали её семью. Почему я не могу быть тем беззаботным, десятилетним мальчишкой, который крепко сжав в руках драгоценный шоколадный батончик, пинает ногой спинку соседнего кресла? Почему я тот, кто я есть — унылый подросток без будущего, но зато с тяжеленным прошлым. Я хотел сбежать куда-нибудь далеко и стереть себе память, чтоб не чувствовать вину, чтоб начать наконец-то жить. Меня начало клонить ко сну. Видимо подействовало успокоительное, которое мне дали врачи. Мысли закружились в диком хороводе, в голове мелькали картинки с отцом на больничной койке, друзья, уплывающие на гудящем поезде, все перемешалось, и я уснул.
Проснулся я от того, что чья-то тяжёлая рука трясла меня за плечо.
— Эй, парень. Просыпайся, давай. Конечная остановка – прогремел кто-то над моим ухом.
Я с трудом открыл глаза. Шею ломило из-за жесткого сиденья.
-Конечная? Где мы? — проговорил я, с трудом поднимаясь с места.
— В N. Четыре часа ехали, я устал, так что расплачивайся и проваливай.
От удивления я ударился головой о верхнюю полку, и на нас скатились пустые банки из-под пива.
— Как же меня достала эта неряшливая шпана, где жрут, там и срут — проворчал водитель, поправляя шапку.
Я пошарил в карманах, расплатился и вышел в прохладную ночь. Сел на обочине, открыл рюкзак и с печалью констатировал, что кроме банки колы и блокнота с ручкой в нем нет ничего. В том числе и денег. Последние я потратил, чтобы добраться неизвестно куда и неизвестно зачем.
Проклиная своё безрассудство и эгоизм, я отправился к ближайшему освещенному месту. Густой, тяжелый воздух заполнял лёгкие, желудок призывно гудел, и по-прежнему покалывало шею. От долгой поездки ноги казались ватными, и мне с трудом удавалось их передвигать. Улицу освещал покосившийся тусклый фонарь, и от этого я ненавидел себя еще больше. Вместо того, чтобы сейчас быть с Камилой, я, как последний идиот, оказался в чужом городе и без денег. Я не имел права так поступать, даже думать о таком. На кого я оставил её? Что с ней будет? Отец под наркозом. В доме только няня. А что если она уйдет? Камиле уже четырнадцать. Что если в дом кто-нибудь проберется? Какой-нибудь урод, наркоман, бродяга, маньяк. Она совсем одна. Она совсем одна. А я здесь. В четырёх часах езды. От этой мысли внутри всё судорожно сжалось и забилось диким темпом. Мозг нервно пульсировал, кровь хлынула в нижние конечности, и я побежал так быстро, как только мог. И больше всего на свете я хотел добежать до Камилы, упасть ей в ноги, задыхаясь от усталости, обнять и всю жизнь просить прощенья за то, что оставил одну. Мне хотелось плакать, кричать, разнести всё в округе, хотелось биться о кирпичную стену, пока весь эгоизм не вылился бы из меня кровавой кашей. Нога зацепилась за провода, и я с грохотом свалился на землю.
Приподнявшись, я уселся на сухой земле и дал себе отдышаться. Истерикой себе не помочь. Я решил спланировать свои дальнейшие действия. Без денег и знакомств в чужом городе крайне сложно выжить, тем более, если ты понятия не имеешь, где находишься.
Встал, отдышался, стряхнул с себя пыль и продолжил бессмысленное паломничество к неизведанному.
Очень скоро показалась заправочная станция с небольшим магазинчиком и забегаловкой — всё в одном комплекте. Такие сооружения наверняка строят очень предприимчивые люди. Заправил машину, заправься и сам — отличный был бы рекламный слоган. Можно ещё и на баннере симпатичную официантку пририсовать — для полной картины.
Я зашёл в магазин. Сколько бы не было у тебя денег, заходя в магазин, чувствуешь себя уверенней, чем когда в карманах зияет черная дыра. Кажется, будто все тебя подозревают в краже, считают малолетним преступником, алкоголиком или наркоманом, бросают пронзительные взгляды дескать: «Я за тобой наблюдаю. Смотри у меня». Я продвинулся вдоль магазина, чтоб скрыться от строгих глаз продавщицы. Походил между витринами и, поняв, что никогда не смогу ничего стащить, подошёл к ней.
— Добрый вечер – произнес я.
— Добрый — ответила она низким голосом, не поднимая глаз.
— Понимаете, меня обокрали, я в этом городе никого не знаю, денег на обратную дорогу не осталось…
— Это тебе не благотворительная организация. Позвони родным, пусть заедут за тобой — грубо перебила женщина.
— Мой отец в больнице, а сестра больна. Больше у меня никого нет.
— Слушай, мы скоро закрываемся. Ищи помощи в другом месте. У меня и так проблем свыше крыши.
— Я не прошу у вас денег. Просто позвольте мне их заработать – проговорил я, все меньше веря в успешность столь наивного плана.
— Заработать? И как же? — усмехнулась она — Полы что ли мыть будешь?
— Могу и полы помыть, могу и посуду. Мне всё равно как, просто дайте поработать вечер.
— Нет тут для тебя никакой работы.
— И ящики не нужно переставлять? Груз тащить? Витрины почистить? Убрать? Приготовить? Просто помогите и не говорите, что не можете.
Продавщица задумалась. На рябом, морщинистом лице проскальзывали жилки. Она сжала кулак, грубо зачесала волосы на затылок и произнесла:
— Днём товар привезли, а грузчик сломал руку. Справишься, я тебе заплачу.
Я чуть не запрыгал от счастья.
Она провела меня через чёрный ход на улицу и показала, куда заносить приставленные к стене ящики.
Около часа я переносил ящики с товаром с улицы на склад. Казалось, это не закончится никогда. Когда очередь дошла до сладостей, дно одного из ящиков не выдерживало, и к моим ногам высыпалась целая куча пачек с чипсами. Я закрепил ящик остатками скотча и принялся складывать все обратно. Последняя пачка оказалась порванной, видимо, из-за давления внутри она лопнула.
-Поторопись, мы закрываемся — произнесла продавщица, выглядывая из склада.
Взгляд ее остановился на пачке чипсов у меня в руке.
— Она лопнула сама, коробка оказалась непрочной — попытался оправдаться я. Не хотелось, чтоб она считала меня воришкой.
— И ты решил этим воспользоваться?
— Нет, – оскорбленно ответил я – Мне это ни к чему. Когда вы мне заплатите, я смогу купить таких хоть десять.
— Я тебе верю – произнесла она, улыбнувшись – Это последняя коробка?
— Да.
Продавщица, одарив меня широченной, натянутой улыбкой, расплатилась со мной, как и договаривались. Я купил батон, кусок сыра и бутылку молока. Магазин закрылся, и я снова оказался на улице. Она сказала, что следующий автобус будет только в одиннадцать утра. Впереди у меня было еще десять часов.
Я подождал пока закроется забегаловка, а затем ловко пробрался внутрь через форточку на кухне. Свет решил не включать и вести себя как можно тише. Налил остатки кофе в кружку и пристроился на полу у барной стойки, чтобы не было видно с улицы. Поужинав и выпив молока, я закрыл глаза и пытался представить, что вокруг много людей, все о чем-то говорят, смеются. Странно, но мне как никогда не хотелось оставаться одному, не хотелось думать о том, что сейчас с Камилой, что меня ждет, когда я вернусь. Не хотелось вообще ни о чем думать. Я положил голову на рюкзак и уснул.
(4 оценок, среднее: 3,25 из 5)
Загрузка...