Виктория Левина

Отрывок из рассказа “Страсти-мордасти”  

Пятнадцатилетней годовщине нашего брака посвящается…

               «Все счастливые семьи похожи друг на друга,
                каждая несчастливая семья несчастлива по—своему».

                (Первая фраза романа «Анна Каренина» Л. Н. Толстого)

Позволю себе не согласиться с графом. Счастливы мы тоже по—своему.   

«Пятизвёздочный» отель на берегу Красного моря был настолько прекрасен, что я просто обомлела! Под ногами – отшлифованный мрамор, на стенах – богатые портьеры, ниспадающие волнами на этот самый мрамор, на столах – изысканные блюда. Отель был неповторим ещё и потому, что всей своей задней частью был встроен в скалу, а фронтальной – выходил прямо в море!
Будущий муж мой был доволен произведённым на меня впечатлением от отеля, моря, солнца, от подаренных к этому дню двенадцати бриллиантовых колец… Нет, он был не какой—нибудь принц или падишах! Хотя, о чём это я говорю? Конечно, он был для меня, репатриантки, почти пятидесяти лет от роду (правда, сохранившей к тому времени и стройность, и наивность, и умение влюбляться и любить) – принцем, падишахом и Али—Бабой в одном флаконе!
– Подожди меня здесь, в номере, а мне нужно позвонить кое—кому! – сказал будущий муж и пошёл звонить на нижний этаж к большим телефонам—автоматам, которые тогда ещё были в наличии.   
Выражение лица его мне не понравилось. Уж слишком суровым и тревожным оно мне показалось. Здесь надо бы пояснить, что муж мой – восточный человек, взрывной, импульсивный, агрессивный в силу обстоятельств. Но со мной он всегда – мягкий, нежный, предупредительный. А тогда я вдруг почуяла запах надвигающейся грозы…   
– Сукины дети! – орал мой муж в трубку, когда я спустилась вниз к телефонам, обеспокоенная долгим его отсутствием, – Я хочу говорить с раввином! Что вы меня по секретаршам футболите? Почему моя просьба уже год валяется у вас в офисе? Сожгу, к чёртовой матери, и ваш офис, и вашего раввина!
Я выскочила из—за колонны, и схватила его за руку: 
– Что ты, что ты, успокойся, тебя сейчас в полицию заберут.
Но он подмигнул мне и только рассмеялся: 
– Глупенькая—глупенькая моя интеллигентка! Здесь иначе нельзя – это же Израиль! Здесь только силу понимают!   
На следующий день мужу перезвонили из раввината и доложили, что его просьба удовлетворена, и он может жениться после дли—и—и—нного—длинного развода, который тянулся вот уже пятнадцать лет.
 
В самолёте, вылетающем в Ларнаку, на Кипр, полно «брачующихся». Белые платья и чёрные смокинги развешены по салону, куда ни глянь. Вылетают жениться на Кипр те, кто по разным причинам предпочёл гражданский брак раввинатской свадьбе. Вопрос о предпочтении не стоял и перед нами: какая свадьба с белой фатой в пятьдесят—то лет? Летим, сами не зная, куда – что там нас ожидает в мэрии, где глава муниципалитета будет женить всех, летящих специальным свадебным рейсом? Нам немного неловко: мы самые возрастные среди молодёжи, нам по пятьдесят.
На мне коричневое платье в белый горох. На моём будущем муже белая рубаха и новый галстук. Боже, как он красив! Смуглая кожа очень выгодно оттеняется белой рубашкой, тёмные живые, «говорящие» глаза сверкают, тёплая родная рука нежно сжимает мою в течение всего полёта.   
Речь мэра мы слушаем в переводе на английский. Он по очереди вызывает пары «брачующихся» к столу посередине небольшого возвышения в центре зала, чтобы они обменялись кольцами.
«Ма—а—амочка моя, что же мы делаем?» 
Нас вызывают по имени. Колени подгибаются. В голове шумит. Обменялись кольцами. Я рыдаю в голос. Муж тоже вытирает глаза. Всё – теперь мы пара. Неизвестно, признают ли наш брак в Израиле? Министерство внутренних дел признаёт такие «кипрские» браки неохотно и не всегда. Ну, что же, дело сделано. Поживём – увидим.
Какая ночь на Кипре! Звёзды крупные, яркие, ничем не уступающие фонарям, освещающим темные ночные аллеи.   
– Хотите фотографию? – откуда—то из темноты выныривает юркий фотограф. Никаких фотографий мы не планировали. Но в день свадьбы – сам бог велел! Он фотографирует нашу странную пару истово, самозабвенно, как настоящий художник! А почему бы и нет? Очень живописная парочка: она – высокая, белокожая, с голубыми «глазами на мокром месте», он – жилистый, небольшой, темноглазый, деятельный.
– Всё, готово! Завтра заберёте у самолёта!
После фотосессии направляемся по тёмным аллеями прямо на звуки музыки: она звучит откуда—то из летнего кинотеатра. Какая—то восточная, таинственная, как нельзя лучше подходящая моменту.    
– Мой отец сейчас бы расплакался, говорит муж, – песни Умм Кульсум – это то, что трогает его истосковавшуюся по родине душу… Они всегда слушали их в Иране. Знаешь, когда мы вернёмся, то обязательно навестим родителей. Я им так и скажу: «Вот, знакомьтесь. Это моя жена. И не важно, что она русская». Знаешь, персы ведь раньше никогда не женились на русских. Сейчас среди молодых уже случаются такие браки. 
Муж почувствовал, как моя рука напряглась:
– Не переживай, всё образуется! Родители примут наше решение, мы же не маленькие, решаем сами за себя: как жить, с кем связывать судьбу.
Слова мужа успокаивали, баюкали в лад песням египетской певицы.

Всю дорогу до МВД я рыдала. Я была уверена, что наша просьба признать брак останется без ответа! Как смотрели на нас работники министерства в тот наш приезд месяц назад! Тогда мы заполняли анкеты и объясняли ситуацию, тыча разрешением из раввината в лицо изумлённой работнице офиса: 
– Вот разрешение, вот сертификат о заключении брака на Кипре, вот бумага от главного раввина о проведении церемонии развода в отсутствии ответчицы…
– Приходите через месяц. В министерстве рассмотрят вашу просьбу, – пролепетала тогда девушка.
И вот теперь нам предстояло получить ответ. 
– Боже, зачем мы всё это затеяли, — рыдала я, – Ну, жили бы, как живут другие, без всех этих процедур, просьб, отказов, скандалов!
Одна рука мужа лежала на руле, а другая рука – на ручке коробки передач. Поверх неё всегда лежала моя рука.
Мы вошли в офис МВД. Вдруг за стеклянными окошками началось какое—то движение:
– Пришли, они пришли! – услышали мы приглушённые голоса.
Девушки выходили из—за кабинок и почему—то выстраивались в полукруг перед нами. В руке одной из них были цветы и какой—то документ. Всё происходило, как во сне. Мы ничего не понимали.
– Министр подписал просьбу признать ваш гражданский брак действительным на территории государства Израиль – громко сказала девушка с цветами.
– Такое случается очень—очень редко, – тихо добавила она, – учитывая ваши обстоятельства… 
Откуда в человеке берётся такое количество слёз? Только теперь это были уже слёзы радости. Всю дорогу домой в машине мы уже хохотали, кричали от радости, рассматривали и читали наш новый документ, в котором мы являлись мужем и женой. «Абсолютно безнадёжное дело», как говорили нам несколько предыдущих адвокатов, всех, кроме одного, последнего, вдруг превратилось в это свидетельство о браке, в свершившийся факт! 
– Я же тебе говорил, детка! – кричал муж, – мы победим! На следующей неделе поедем к родителям в праздничный вечер перед Песахом.       
Пасха, или Песах по—еврейски – это самый светлый религиозный праздник в Израиле. К нему тщательно готовятся, вымывая дом в самых потаённых уголочках, избавляются от «квасного», запасаются мацой, ставят на столы под белыми скатертями новую посуду. Сердце выпрыгивало у меня из груди – что будет? Зная нелёгкий нрав моего свёкра, можно было ожидать чего угодно.
В те редкие разы, когда мы приезжали навестить родителей мужа, ко мне не относились никак: «очередная пассия», «эта русская», «христианка» – вот далеко не полный список эпитетов, которыми семья пользовалась, когда говорили обо мне.    
Это было просто удивительно! Ведь я уже к тому времени была самодостаточным человеком, построившим в Израиле карьеру на работе: шутка ли – директор по качеству на авиационном заводе! Но для моих новоиспечённых родственников всё это не играло абсолютно никакой роли. «Эта русская», «христианка». Может, теперь это изменится, наконец? Я же готова была любить и почитать свёкра со свекровью, как родных! Мои родители давным—давно меня оставили на этой земле одну…

(2 оценок, среднее: 3,50 из 5)

Загрузка…