Анна Калныня

Отрывок из рассказа “Ритуал ”

Иван Андреич закрыл за собой дверь и повернулся к лестнице. Он опять почувствовала на себе чей-то взгляд, но не остановился. Три этажа вниз для его скромных шестидесяти семи — это труд, особенно из-за коленей. К тому же сегодня — пятница. А значит, нет ничего важнее, чем ритуал.
Иван Андреич подстреленным зайчиком заковылял вниз. Наверху зашуршала соседская дверь, послышались спускающиеся за ним шаги и Иван Андреич ускорил шаг. Ничто не должно разрушить волшебство момента — даже необходимая вежливость по отношению к соседям. Кто знает, может ЭТО произойдет уже сегодня.
Когда Иван Андреич подошел к “Капитану” дверь приоткрылась, и из нее вывалился завсегдатай, в это время обычно только начинавший рюмочную эстафету. Иван Андреич сверился с часами. Вовремя. Хозяин заведения помог посетителю встать на нетвердые ноги и направить их в сторону дома или другого заведения. Этому было явно достаточно. Увидев Ивана Андреича, Капитан посторонился и пропустил его.
— Приветствую, профессор. Еще один вечер?
Иван Андреич кивнул и прошёл вниз.
Еще один. Еще один, на который мы пока живы явиться, или еще один, что пройдет впустую?
Иван Андреич поймал себя на этой мысли и погнал ее прочь.
Что за ненужные сомнения в пятничный вечер, особенно в такой день, как сейчас? Нет. Этот будет тем самым!
Стоял теплый октябрь. Люди опять всего на неделю-другую переобулись в легкие туфли и оставили дома зонтики. Особенно мило выглядели те дамы, что переобувшись в легкие туфли, остались в длинных плащах. Было в этом что-то послевоенное, бедняцкое. Что-то томительно сладостное, в чем запах подсыхающих листьев смешивался с ароматом старой маминой пудры на ее щеке, под большими непослушными локонами.
Иван Андреич сидел за своим столиком глядя в небольшое окно под потолком. Из года в год через это окно, не больше суфлерской будки, он наблюдал за сменой сезонов мира снаружи. Именно здесь течение времени становилось явным. Не на кафедре, с вечно сидящими на своих куртках и пальто студентами, не на улице, где обычно его внимание было занято неукоснительным следованием маршруту, и даже не в магазине, где волей-неволей ожидание в очереди заставит тебя оглянуться, посмотреть на стоящих рядом. И тогда придется отводить глаза и погружаться в размышления о работе и мысли о будущем, чтобы не глазеть. Чтобы не видеть. Следить за сменой сезонов отсюда было хорошо. Было правильно. Смотреть на мир, внимая лишь форме его ног было частью плана. Он знал, как это будет. За прошедшие годы, он успел все продумать.
Сначала ее ноги пройдут мимо, потом простучат по внешним и внутренним ступенькам кафе, затем они подведут ее к его столику и тогда произойдет долгожданное. Встреча, которой за одним и тем же столиком одного и того же кафе он неизменно ждет пятничными вечерами вот уже десять лет. И когда это произойдет весь остальной мир уже будет неважен. Потому что они наконец встретятся.
Логово, как “У капитана” называли свои, появилось в конце девяностых, когда кафе-однодневки массово закрывались, а мода на стильные рестораны еще не началась. Капитан, перепробовавший за свою жизнь кучу профессий оказался достаточно прозорливым человеком, чтобы понять, что его видеопрокат дышит на ладан, и в одночасье, свернув дело, перековался в бармена. Благо очередная смена деятельности за долгую жизнь уже не представляла труда.
Прозорливость же его распространялась не только на оценку своих деловых перспектив, но и на людей. Уже многие годы он знал цель регулярных визитов Ивана Андреича. Знал и всегда относился к ней с уважением.
Поставив перед Иваном Андреичем чашечку кофе, Капитан в качестве напутствия сказал:
— Ну, может сегодня?
Иван Андреич коротко кивнул и посмотрел в окно. Уже какое-то время его не покидало странное беспокойство.
Давно, настолько давно, что он уже и не помнил, когда это началось, за окном появлялась ОНА. Ровно в шесть пятнадцать за стеклом над его столиком появлялись ее ноги. Ухоженные, аккуратные ноги, всегда в чулках, и всегда прикрытые ниже колен. Возраста, признался он себе однажды стыдливо, подходящего. Появлялись они ровно на полминуты, переминаясь около окна, как будто выставляя себя напоказ лично ему, потом исчезали за стеной дома, которая вела к входу в кафе, и не появлялись до того же времени следующей пятницы.
Иван Андреич огляделся. За своим столиком у противоположной стены сидел Мокрый, портовый сварщик, приходивший сюда по пятницам так же как и он, но выпить. Иван Андреич допускал, что он был здесь своим еще до него, зеленым мальчишкой, но спросить не решался. Сейчас, двадцать лет спустя после появления кафе здесь околачивался практически постоянный, можно сказать семейный состав. Изредка, правда, попадались залетные. Как тот, в углу напротив, в грязной куртке с подбитым носом.
Иван Андреич отвел глаза. Капитан похоже заметил его взгляд и пристально, крутя стакан в полотенце, посмотрел на залетного.
Главное не терять веру. В конце концов даже вечно сбывающиеся прогнозы его бывшей жены не всегда сбывались, частенько думал Иван Андреич. И хотя с каждым годом его зарплата, казалось, становилась все меньше и меньше, напоминая о предсмертных словах супружницы: “одного то тебя точно обманут” Иван Андреич выбирал верить в свою правду жизни.
Хотя зимой остатка между зарплатами уже второй год как не собиралось, за лето к счастью набегал небольшой плюс, что делало почившую Надежду Ивановну неправой. Не делало, а потому обманутым Иван Андреич себя не чувствовал. Так каждый раз, за пятничным кофе, напоминал он себе, что это — выбор, обращать ли свои очи назад либо смотреться вперед, в свое вполне еще многообещающее будущее.
Как обычно, давно став частью пятничного ритуала, перед его глазами пронеслась короткая склейка из кадров прошлой семейной жизни. Знакомство на работе, целеустремлённые ухаживания его жены, вместе проведенные вечера, ЗАГС, сын, дочь, садики и школы, утомительные сцены, в которых она вечно кричит, а он стойко молчит, ее внезапный инфаркт и его верное и одновременно сиротливое вдовство, длившееся ровно год. С каждым разом эта склейка становилась короче, пролетая перед его взором все быстрее и быстрее, тише и тише, и оставляя все больше и больше места для выхоленных за последние годы грез.
Ритуал, придуманный для себя, теперь распространялся и на его будущую партнершу. Внутренним взором от точно представлял себе как она войдет, сядет за соседний столик и закажет себе неудобно большое пирожное, надкусив которое обсыплется сахарной пудрой, улыбнется и бросит на него кокетливый, извиняющийся взгляд. С этого все и начнется.
За эти годы ее образ не раз менялся, под воздействием неизбежных трудовых бдений Ивана Андреича. Сначала он был особенно близок к образу Анастасии Павловны с дружественной кафедры, которая по окончанию его вдовства оказывала ему заметные знаки внимания, но спустя всего год вдруг оказалось неудобно помолвленной с каким-то чиновником. Не удивительно, что до пятничных вечеров у них так и не дошло.
За ней проследовала пара других образов, навеянных вынужденными посещениями медицинских учреждений. В тот год он страдал грыжей и регулярно посещал привлекательную докторессу, которую на удивление украшала мальчиковая стрижка. Увы, она оказалась замужней.
Следующей вдохновительницей образа была загорелая, пружинистая Ксения, которая словно лидер агитбригады на одних только восходящих интонациях вела физкультуру для сениоров. Ему пришлось идти на нее, несмотря на свой еще совсем не сениорский возраст — в тот момент ему было всего пятьдесят девять.
Позже образы становились все менее и менее конкретными, в них сливались воедино штрихи, когда-то где-то увиденных женщин. Иван Андреич, наслаждаясь ожиданием чуда, наблюдал за тем, как они перетекали из одного образа в другой, в то же время с методичностью заядлого садовода с корнем вырывая невольно вплетавшиеся в эти образы черты покойной супруги.
Одновременно Иван Андреич все меньше и меньше обращал внимание на окружающих. Скорлупа твердела, окна затягивались паутиной, сам того не замечая Иван Андреич погружался в анабиоз. Даже мажорные поздравления коллег женского пола, что дополняли открытки, подписанные коллегами по цеху, поцелуями свеженапомаженных губ, казалось не могли вывести его из этого оцепенения.
Уже какое-то время он вовсе не видел ее лица. Видел только ноги, которые в шесть часов и пятнадцать минут остановятся и повертятся у его окна, а потом простучат каблучками по ступеням кафе, чтобы аккуратно присесть за соседний столик.
Ноги, которые игнорируя его ожидания, как заведенные, проходили мимо. Но человеку должно верить, прилежно напоминал себе Иван Андреич. Отчаяние — вот источник человеческих страданий. Верующему воздастся. И он верил и ждал, глядя на маленькое окошко над своей головой.
В шесть пятнадцать за окном появились ноги.

(6 оценок, среднее: 4,50 из 5)

Загрузка…