Анна Гоголева

Отрывок из прозы “Заветные ключи”

Пенье птиц был таким громким, радостным, что утренний сон тотчас испарился. Марта удивленно распахнула глаза Оо! Яркий свет – везде, повсюду — в доме, окнах — яркий, оранжевый, радостный! Солнце, солнце встает!
Она выбежала ему навстречу, вскинула руки и закричала так громко, ликующе, что домочадцы проснулись. Изнутри послышались их испуганные голоса.
— Что случилось?!
-Солнце, солнце! Смотрите!
Отец, мать, брат выбежали на крыльцо и замерли. Рассветное солнце заливало все кругом ликующими огненными лучами так, что все кругом переливалось и пело на разные голоса: птицы, травы, деревья, ветер.
— О, вот так рассвет сегодня!..
— И — го — го! — вскричала Мария.
Все удивленно переглянулись.
-Ты что?!
Мария засмеялась. А в дали послышалось ответное дальнее эхо:
— И – го – го!
— Дочка, ты что?!
— Мама, отец, Илья! Я…я – и- го -го!
В ответ на ликующий лошадиный крик вдали снова откликнулись — лошади!
Голоса их точно подскочили к Марте и дернули ее за спутанные волосы, или это брат Илья.
— Ты что – лошадь?! Чего так кричишь?!
— Мама, брат, отец, я не знаю – просто так получилось – вы видите, видите! Солнце, солнце встает!
— Да, сегодня рассвет особенный…
— Мама, отец, Илья! – всегда, всегда будите меня на рассвете! Я хочу каждый день видеть это чудо, чудо!
Отец ласково прикоснулся к ее волосам.
— Таких чудес здесь знаешь сколько!
— Каждое утро, — улыбнулась мать и повела ее в дом.
— Каждое утро!
— Но только летом.
— Хоть бы все время было лето!
— Да, но у нас оно такое короткое, оглянуться не успеешь, как уж прошло.
— А можно ли остановить лето, сделать так, чтобы все время был рассвет?
— Это еще никому не удавалось, даже большим шаманам. Все предопределено великим белым Юрюнг Аар Тойоном, законы его непреложны — всему свое время…
— А мой хомус сможет!
Марта вбежала в дом, схватила лежащий возле подушки хомус, выбежала на крыльцо и заиграла.
Все удивленно замерли – лучи рассветного солнца наполнились еще большим светом, радостью, пенье птиц зазвучало звонче, пуще зашумела листва, ветер ликующе взлетел вместе с птицами — к самым облакам. И вдруг среди них показался всадник на вздыбленном белом коне.
Марта удивленно замерла, заворожено глядя на нее. А он пытливо всмотрелся в нее и, важно кивнув, скрылся в облаках.
Птицы еще радостнее запели вместе с ветрами. Один из них, обдав свежим дыханием, прикоснулся ласковой маминой ладонью.
— Доченька, что с тобой?
— Мама, отец, вы видели?!
— Кого?
— Всадника!
— Всадника?! Ну да, кто — то не раз отзывался на твой странный крик.
— Ийэ! Она кричала совсем как лошадь!
Все снова переглянулись.
Марта сжала в руках хомус.
— Но вы видели?!
— Кого?!
— Всадника! Там, на небе!
Все удивленно вскинули головы.
Сияющая высота звенела птичьими голосами и звала, манила к себе, к солнцу, небу облакам, но там уже не было всадника.
-Ух ты! – выдохнул Илья, — вот бы туда! да крыльев нет.
— Есть, есть!
Марта поднесла к губам хомус и звуки его точно на крыльях понесли ее ввысь к солнцу, облакам, птицам– к летящему Всаднику.
Она поднималась все выше и выше, так высоко, что дух захватывало — еще немного и…
— Марта, Марта – довольно, остановись!
Мамин крик вцепился в нее крепкими руками Ильи, отца. Они испуганно смотрели на нее так, будто увидели впервые.
— Доченька, доча, ты…
-Мама, ты что…
Марта вгляделась в побледневшее мамино лицо.
— Мне показалось, что ты вот — вот улетишь от нас…
Илья выхватил из рук ее хомус.
— Нет, это не ты играла, ты так не можешь играть!
— Отдай, отдай сейчас же, это мой, мой хомус!
— Дети, сейчас же прекратите, — строго сказал отец. – Все в дом — быстро.
Марта обняла мать, отца.
— Отец, ийэ, чего вы так испугались…Я правда его видела, всадника.
Мать погладила ее по волосам.
— Верно, он неспроста тебе появился, да еще накануне ысыаха.
— Ысыах! Вот здорово! Вместе пойдем да! Там он непременно будет!
— Он и устаивается в честь добрых божеств айыы, самого Джёсёгея, пославшего нам лошадей, коней на помощь.
Шершавые, мозолистые руки отца, ласковые мамины глаза просили ее успокоиться.
— Отец, ийэ я видела его – правда, он кивнул мне!
— Это добрый знак!
— Отец, ийэ – возьмите меня на ысыах, ну пожалуйста.
Родители переглянулись.
— И впрямь, мать — пора. Все ведь своих детей берут, хватит тебе бояться.
— Но ей нет еще семи, и у других так часто дети не болеют. Там ведь разные люди будут, а вдруг чей-то черный глаз…
— С ней буду я! Разве я — глава семьи не смогу защитить свою единственную дочь от дурного глаза. И дни сейчас идут особенные, благословенные добрыми божествами айыы. Да и сам господин Джёсёгей ей показался, а это – добрый знак.
— Ну хорошо. Если сам Джёсёгей…

До начала праздника оставалось несколько часов. Это время приготовления к ысыаху надолго запомнилось Марте. Только и разговоров было про рассветное солнце, игру на хомусе, ее странные «лошадиные» крики.
А Марта все вспоминала всадника – Джёсёгея, его пристальный, испытующий взгляд.
— Ийэ, он смотрел на меня так строго, как отец, точно вопрошал, но что?.. Никак не могу понять. Может, ты скажешь?..
Но мать в ответ что-то поспешно зашептала.
— Ийэ, не бойся. Он – добрый.
— Конечно, добрый… но он показался тебе неспроста…
Она снова что-то умоляюще зашептала.
-Ийэ, когда он появится, я буду просить его, чтобы ты скорее выздоровела, снова могла ходить как прежде.
Мать обняла дочь.
— Доченька, только обещай мне, когда он будет звать тебя за собой, не уходи.
— Но почему — это так здорово!
— А кто останется со мной, отцом, братом, как мы без тебя, если ты улетишь…
— Обещаю. Я всегда буду с вами, никогда не покину.
Мать и дочь обнялись и начали примерять костюм.

Это нарядное платье Аленча шила дочери для того дня ысыаха, когда ей исполнится 7 лет. В 7 лет уже можно показывать детей другим без боязни черного глаза, особенно если они так часто болеют. Дурной, недобрый взгляд, да не один, может плохо сказаться на худенькой, слабой дочери, родившейся раньше положенного срока. День и ночь Аленча молила милостивых богинь – Айысыыт и Ийэхсиит — не забирать дыхание новорожденной, а вместе с ней любимый супруг и старший сын Илья. Благо, что тот родился здоровым, крепким.
Всемилостивые богини не обидели их – сын родился крепким и в положенный срок. Он рано научился читать, в 2 года, обладая звучным голосом, включал радио и повторял за дикторами слово в слово, постепенно научился говорить так убедительно, что даже отец, которого из года в год сельчане выбирали главой наслега, поражался и одобрительно похлопывал сына по спине. А вот дочь едва выжила, родившись раньше срока. Она была такой маленькой, хрупкой, что Аленча при виде ее чуть не расплакалась. Но сдержалась, стиснув зубы. Дар богини Айысыыт, дарительнице детей надо непременно принимать с радостью и благодарностью, не то обидится и отвернется. Бездетный человек, все равно, что дом без очага, а без огня на севере не выжить. Огонь — частичка солнца на земле, солнца, дарующего свет и жизнь. Но порой, особенно в жаркие дни, он становится опасен. Достаточно искры отлетевшей от непотушенного костра, перекинувшейся на сухостой, как он жадно начнет пожирать сушняк и разгораться с яростной силой. Беда если вовремя его не остановить, выжжет все дотла.
Эта напасть не пощадила в одно жаркое засушливое лето и дом Аленчи с Мэхэсом. Огонь сжег лес, яростным дымом, гарью, черным пожарищем подступил к самой деревне. Дома из старых, сухих бревен вспыхивали как спички в яром пламене.
В страшном пожарище люди спаслись только тем, что зашли в озеро.
В страхе прижимая перепуганных, плачущих, кричащих детей, поддерживая стариков, едва стоящих на ногах, они смотрели на свои горящие дома и кричали, плакали. Опаленные пожаром, сутками сражавшиеся с огнем мужчины, измученные борьбой со стихией, молча смотрели на это, сжимая зубы. Одни с яростным криком вскидывали руки и кричали что –то. Старики пытались их остановить, но глядя на гудящую, ревущую огненную стихию, молча крестились, умоляя Уот иччитэ — Дух огня умерить наконец свой гнев и оставить им жизнь …
Сколько добра уничтожил огонь вместе с большим домом Мэхэса, искусно, с любовью созданным предками – не сосчитать. Мастера на все руки – кузнецы, постарались на славу, чтобы родные, потомки их не знали нужды, жили в достатке, благополучии. Дом их был полон вещами, сделанными ими: старинными чепраками, чоронами, дэйбиир — махалами из конского хвоста с серебряными ручками, седлами, богатыми нагрудными, наспинными украшениями- илин кэбисэр. Особенно радовали хомусы. Любовно созданные искусными кузнецами, они были особенными, не просто певучими инструментами, услаждавшими слух, а маленькими друзьями, союзниками, умевшими утешить в беде, болезнях, передать сокровенные чувства, мысли.
В стылые зимние вечера они пели о том, что зима не вечна, хоть и кажутся бесконечными унылые зимние ночи, стылые туманы, жестокие холода, сковывающие глаза, даже дыхание. Утешая, возвещали о приближении долгожданного тепла, весеннего солнца, чьи лучи прогонят наконец морозы во владеньях Быка Зимы и тот, тяжело ступая, ворочая громадными ледяными боками, пуская из заиндевелых ноздрей метели, бураны уйдет наконец далеко на север, теряя один за другим ледяные рога. И придет наконец долгожданная весна с говорливыми ручьями, заботливо снующими возле домов трясогузками и первыми подснежниками, вобравшими в себя тепло и свет весеннего солнца — такими долгожданными, радостными. Нежные соцветья покроют долины, горные склоны, озерные и речные берега, скованные льдом, и своим теплом, светом будто разбудят их вместе с весенним солнцем. С каждым днем тяжелые снега будут таять, таять, стекая в реку и вот наконец настанет день, когда Вилюй вскроется и поплывут льдины вместе с останками Быка зимы далеко, далеко на Север, к великому Северному океану. И придет наконец благословенная пора — долгожданное лето, а вместе с ним и другие заботы, хлопоты. За короткие жаркие летние месяцы надо успеть заготовить достаточно сена на долгую лютую зиму, так необходимого для выживания кормильцев и поильцев – лошадей и коров. Особенно лошадям, коням – посланцам Джёсёгея – великого божества, покровителя мужчин и коней. Именно он послал в многострадальный Срединный мир, в суровый северный край лошадь – стойкого верного друга на помощь и утешенье людям. В хозяйстве, в нелегком труде конь — первый помощник. Якутские лошади не прихотливы – зимой сами добывают себе корм. За лето на вольных, тучных пастбищах вдоволь отъедаются, нагуливая толстую шерсть, подкожный жир, что помогают им перезимовать. Когда все живое спешит укрыться от лютых морозов, они спокойно разрывают копытами наледи, снег и жадно щиплют мерзлую траву.
Благодаря лошадям и удалось выжить сельчанам, большой семье Карамзиных, оставшихся без крова, одежды, еды в те послевоенные тяжкие годы. Наверное, только вера в будущее, труд с утра до вечера помогли им встать на ноги.
После пожарища глава семьи Мэхэс посадил свое семейство на телегу и перевез в другое селенье, где не было таких пожаров возле матушки Вилюя. Благо, что родственники помогли им обустроиться, поселили у себя, пока отец с другими крепкими мужчинами строили новый дом.
В тот год мать застудила ноги, день ото дня они болели все сильнее, а потом и вовсе порой отказывались двигаться. Но Аленча не сдавалась, превозмогая боль, она вставала спозаранок и принималась за шитье.
Аленча Степановна, мать Марты, слыла искусной мастерицей, слава о ее уменье шла далеко окрест. Местные модницы, едва семья построила наконец добрый дом, срубленный сельчанами, начали заказывать ей платья, унты, теплую меховую обувь, шапки, и даже шубы. Вся деревня у нее стала обшиваться. Умелица сидела над шитьем день и ночь, помогая Мэхэсу, любимому супругу и своим детям, чтобы у них всегда была вкусная и сытная еда и красивая, удобная одежда на целый год. К тому же она умела читать длинные скороговорки, особенно популярные в сороковых годах, и медленно, протяжно играть на хомусе, по старинному приему «сыыйа тардыы». Этот старинный инструмент, созданный предками, помнил многое –нелегкую жизнь предков, далекое детство, юность, когда она встретила Мэхэса, ставшего ей спутником, другом по жизни, отцом ее дорогих, долгожданных детей. Мэхэс – Михаил Егорович трудился, не покладая рук, восстанавливая пришедшее в упадок после войны хозяйство.
Он после окончания Вилюйского педагогического училища приехал работать учителем в село Кыргыдай.
В первого дня познакомился со всеми жителями небольшого поселка и сразу завоевал к себе доверие.
Особенно полюбили его ученики. Учитель был требовательным, строгим, но добрым и справедливым. Он по-отечески заботился о своих подопечных, приехавших учиться из отдаленных участков и живших в интернате, стал для них наставником другом. Он знал множество сказаний, легенд, как сказитель – олонхосут читал стихи, повести Пушкина, рассказы Ойунского и других классиков русской и якутской литературы – так выразительно, что заставлял слушателей то плакать, то смеяться, восхищаясь волшебной силой поэзии. Он умел объединять людей, своим примером зажигал и вдохновлял других. Один из его учеников Иван Степанович Алексеев выпустил во Всесоюзной фирме «Мелодия» авторскую грампластинку о приемах игры на хомусе и подарил ее своему учителю, Михаилу Егоровичу и его супруге Аленче Степановне. Михаил Егорович очень обрадовался и решил собрать односельчан, умеющих и желающих играть на хомусе, в музыкальный коллектив. К тому же Михаил Иванович
мог починить разные вещи, часы, мотоциклы — был мастером на все руки. К нему всегда можно было обратиться за дельным советом, как к уважаемому старейшине, знатоку хомуса, хорошо знающему древние обычаи, традиции, историю края. Он как никто умел организовывать и летние празднества — ысыахи.

Отец с матерью, с утра до вечера работая, были и хорошими общественниками, а дети нередко оставались дома одни.
Илья, брат Марты, устав от игр, брал хомус и начинал играть. Марта тянулась к нему, просила тоже ей дать поиграть, но ей не разрешали, говорили – еще слишком мала.
Однажды ей все-таки дали хомус. Она долго, сосредоточенно рассматривала его, не решаясь поиграть, но потом все-таки решилась. И вдруг – в глазах зарябило, по телу пошли странные вибрации, волны. Звуки захватили, пронзили все существо и словно унесли куда-то — в волнующее, необычайное. Ощущение было столь сильным, что она закричала. Илья испугался, пытался отнять у нее хомус, но она вцепилась в него, заплакала и прижала к сердцу. Все в удивленье отошли.
Вечером она уснула, сжимая в руках хомус. С тех пор в ее жизни многое изменилось. Когда брала хомус и пыталась играть, звуки, словно брали за руку и уводили в неведомый мир, полный тайн, маленьких и больших открытий. В то же время были такие близкие, родные. Когда хотела есть, насыщали, как звуки мутовки, сбивающей свежие сливки, когда была чем-то напугана, утешали звуками колыбельной. В темные вечера, когда оставалась одна, Илья заигрывался с соседскими мальчишками во дворе — говорили знакомыми голосами, очень похожими на отца и матери, но старческими. Может, то были голоса ее бабушки и деда, далеких предков? Так уж сложилось, что она никогда их не видела, но много слышала о них от родителей. Они были хорошими хомусистами – бабушка Мария и дед Егор. Благо, что со стороны их были отменные кузнецы, которые и ковали, создавали хомусы. А кузнецы на севере особенно почитаемы. Даже шаманы, посредники меж духами и людьми, считают кузнечное мастерство более могущественным, чем свое.
Кузнецы, благодаря своему таинственному ремеслу, создавали вещи из мощи железа и огня, и они переживали века: одни оберегали людей от опасности, злых духов, другие помогали выжить в стране долгих, суровых зим. Люди верили, что Кыдай Бахсы — могучего божества, покровителя кузнецов послали светлые боги айыы на помощь людям.
Однажды его дыхание, грозное присутствие рядом Марта ясно ощутила. Он словно приходил проверить, в чьих руках теперь выкованный им хомус, верно ли распоряжаются его даром. Марта почувствовала тяжесть, ее будто кто пригвоздил к месту, она сжала хомус и прошептала заветные слова, которым научила ее мать. И сразу отпустило, но она продолжала шептать: «О, великий и грозный покровитель, досточтимый Кыдай Бахсы, прошу тебя — не серчай, твой дар в верных, надежных руках…»

(104 оценок, среднее: 4,05 из 5)

Загрузка…