Александра Таан

Отрывок из романа “Дети пережившие Холокост”

Голоса Живых

Время неумолимо.

В мероприятиях, посвященных 90-летию Первой Мировой войны, смогли принять участие трое из остававшихся на тот момент пятерых ветеранов той уже далекой войны. До следующего юбилея не дожил ни один…

В этом году восемнадцатилетним новобранцам 1941 года исполняется сто лет. Самым юным партизанам и труженикам тыла – девяносто. Последнему блокадному ребенку – восемьдесят.

Много ли их осталось – живых свидетелей страшных и великих времен Большой Войны?

А ведь вроде бы совсем еще недавно эти люди были рядом со мной. Дедушка и мама, пережившие все дни ленинградской блокады. Старшие друзья и коллеги отца. Слепой и безрукий инвалид Андрей, торговавший иголками возле Ситного рынка на Петроградской. Бравые полковники с военной кафедры университета. Мой научный руководитель Юрий Витальевич Ковалев. Мать моего друга, легендарная «ладожская русалка» Нина Соколова. И многие… многие.

Они и теперь приходят ко мне – в снах, в воспоминаниях…

А в книге Александры Таан с нами говорят живые – чудом выжившие тогда, в обстоятельствах, обрекающих на неизбежную гибель, и волей судьбы дожившие до наших дней. И бесхитростные их рассказы воздействуют сильней любого вымысла…

Дмитрий Вересов       

1. АЛЕКСАНДРА: РОССИЯ. ЛАДОГА. ОСТРОВ СЛИТНЫЙ. 2014Г

Когда я лечу памятью в прошлое, то краешком крыл окунаюсь в северные воды.

  И восходы вновь встают над миром, солнце делает воды молочно-сливочными, а свет воды, жемчужно переливаясь, летит наверх, и уже не знаешь, где ты.

 Но чувствуешь себя точно над водой, между землёй и небом!

  Раннее утро. Далекая солнечная гряда камней, разрезающая счастливую, светящуюся гладь воды, простирающуюся бесконечно, безвинно спокойно и глубоко до самого горизонта с золотисто-нефритовым, лимонно-оранжевым, розовым, млечным ещё небом.

  Солнце ещё не встало. Пространство живое и дышит покоем, нежностью и ожиданием чудесного рождения солнца. Огромный живой мир, воспринимающийся как одно прекрасное существо — как явление живой души, как Солярис!

  Я умиротворена и дышу вместе с этим живым существом, глубокий вдох, спокойный и плавный выдох. Снова вдох!

 Нас наполняют одни чувства — радость всеобщей гармонии и тишина, полная восходящего и разливающегося вокруг света.

 Я сижу на самом последнем камне из каменистой гряды — я совершенно доверяю бескрайнему, небесному озеру.  Мои ноги сомкнуты друг в друга — я сама, как и сине-золотистый мир вокруг меня — сама — космический цветок лотоса.

  Я сижу всегда на одной плоской каменистой плите, именно этот камень всегда влечёт меня. Только потом я увижу и узнаю, что камень — россыпь гранатовых звезд. По всей вселенной плоского камня рассыпаны, словно лесная земляника, маленькие искорки гранатов.

  Мои глаза полузакрыты — я впитываю в себя свет и бескрайность. И вот солнце медленно восходит, заполняя всё пространство. Лучи падают на воду, озаряют оранжево-розовое небо. Лимонная лазурь, нефритовая нежность, светло-коралловая дымка.

  Счастье ошеломляет, поглощает, пропитывает всю душу. Дышится восторженно и легко. Твоё тело лёгкое, как пушинка, кажется, ещё немного — и ты понесёшься, как белый ангел одуванчика, над этим светлым миром, над бесконечной водой, над небом, над временем.

  Тело насыщено воздухом, кислород везде, в каждой клеточке тебя, вода сочная, свежая, глубокая и ты сама — вода. Вода и воздух.

  А малахитовый остров Слитный добавляет великой воде лесные ароматы — нефритово качаются на каменистом, высоком берегу смолистые янтарные сосны мироточат своей ароматной хвоей; высокий можжевельник тянет к самому небу свои ветви; белые берёзки вливаются нежным перламутром в зелёные краски; кажется — есть ли ещё что-то лучшее, более полное счастье, более полный восторг?

 Я не вижу, но знаю, что Саша ловит рыбу. Высокий, свободный, с длинными волосами, впитывающими в себя ауру солнца… Где-то далеко, очень далеко от меня…

 Там, в спокойной воде, в бездне — такая глубина!

 Александр Осокин — мой старинный друг, будущий крёстный папа моей дочки!

 Только такие души, как он, могут ловить рыбу на рассвете — когда всё полно философией духа, рождением жизни. Тогда рыбалка становится путём к нирване, путём к осмыслению целого мира, познанием своего пути в нём… А конечная цель совсем не важной.

  Александр Осокин, современный Волошин с серебристой душой, профессор и музыкант, просто светлый человек, безвозмездно помогающий многим творческим людям. Он принадлежит к роду священников. Тех, которых уничтожили после революции или сослали в лагеря.

  Когда это было — вчера, сегодня? Время замерло, времени не существует. Я рада этому.

 Никто не тревожит меня, сквозь закрытые глаза я сочно вбираю всю мощь и силу света; пение далёкой лесной птицы.

 Солнце всё выше. Всё ярче и теплее. Ласковое словно пушистая накидка, любящее, как руки матери.

 Я и вправду не знаю времени. Сколько прошло — час, два, три?

 Но теперь чувствую, как с нашей стоянки потянуло дымным и пряным ароматом костра; чувствую, как нежный бриз треплет мои золотистые волосы… И… белые брызги шампанских волн.

 Я возвращаюсь. Наш костёр обложен камнями по кругу, над ним симметрично вкопана моя тренога с цепочкой для котелка. Цепочка, покачиваясь тихонько от легкокрылого ветерка, издаёт слабый звон. Как какой-то тибетский дзен.

 Я чувствую, что тающий в воздухе мелодичный, сливочный звон очень уместен здесь, на Ладожском острове Слитном, таком далёком от берегов.

 Я смотрю на чёрную, прокопчённую «матёрую» треногу. Уже сама по себе прокопчённая тренога на фоне природного очага смотрится так художественно и живописно, что хочется, чтобы никогда ничего не менялось, можно было подойти, вернуться к уютному костру, располагающему к откровенной беседе, сесть вокруг друзей.

  Зелёные палатки стоят чуть поодаль, по краю круглой поляны, ближе к небольшим деревцам, черничнику и зарослям малины.

 Профессор пьёт водку.

 Григорий — наш общий друг, путешественник и программист из Москвы, он делает программы для шведской компании, а также создаёт и осуществляет на другом сайте, видео безопасность и контроль за носорогами, в том числе и красивыми белыми суданскими носорогами, в африканском зоопарке.

 Гриша — крепкий, стройный, широкоплечий брюнет, его красивая голова коротко стрижена, хотя свободная, дерзкая чёлка начинает уже отрастать. Это в целом оптимистичный, доброжелательный, весёлый молодой мужчина, из тех, которые очень нравятся романтичным девушкам, красавец, одетый в футболку и штаны цвета хаки.

 Сейчас он улыбается и живописно, почти художественно обмакивает рыбу в муку, а после отправляет её на сковородку, стоящую на камнях. Масло шипит, щёлкает, выстреливает вверх и брызгается на руки, рыба аппетитно жарится. Рядом, на земле, лежит большое круглое блюдо, которое Гриша постепенно наполняет жареной рыбой.

  Каких водных душ тут только нет: и толстый, словно горбатый, бронзовый лещ, вкуснейший, но очень костлявый; и полосатый окунь с красными плавниками, и серебристый карась с крупной, гладкой чешуей, и плотва, и ряпушка, характерная только для ладожских вод.

 Ряпушка —  это серо-голубоватая рыбка с серебристыми боками, небольшого размера, но известная на Руси, сочная, ароматная!

 Именно эту скромную рыбку с XVII века называли «царской селёдкой» из-за сходства с сельдью, хотя на самом деле маленькая красавица принадлежит к роду сигов.

 Рыбы лежат на блюде, как самая яркая картина художника-мыслителя. Как внезапно оконченная драма. Как жизнь и смерть.

 Круглые глаза рыб каменно заставшие, рты открыты, словно в ужасе…

  Воздух пахнет солёно и тяжело — рыбой. Поэтому сверху кружатся белые чайки и кричат протяжно, надрывно.

  Поэтому Саша пьёт с утра, а его светло-серые, кристальные глаза наполнены хмурым гневом:

— Да пойми же, не могу я взять и пойти рыбу чистить — она ещё живая…

— А ты — убей, — бесстрастно отзывается Григорий и переворачивает на другой бок рыбу, лежащую на сковородке. — Мы же едим мясо, рыбу — вкусно? Да! Нам нравится есть? Да! Зачем лукавить — правда в самой жизни.

 Саша захлёбывается возмущением, выпивает прозрачную, обжигающую душу водку и взрывается гневом:

— Да не буду я убивать рыбу, ещё чего… Я никогда не убивал и не собираюсь! Я бы не ел… Если бы в магазине не продавалось…

  Гриша никак не реагирует — он аккуратно раскладывает всем по паре кусочков жареной рыбки, приправляет чуть соусом и ставит тарелки с вилками перед нами.

  Мы с новым, земным вполне удовольствием, едим роскошное блюдо — рыба нежная, свежайшая, сама чистота воды. Такую рыбу не встретишь в магазинах — только в глубине первозданной Ладоги.

— Я тоже, пожалуй, порыбачу, — улыбаюсь я и чокаюсь рюмкой с Александром.

«Пожалуй, это удачная шутка» — думаю я.

— Сашуль, ты рыбу специально из воды не вытаскиваешь, я знаю, – говорит захмелевший профессор, тень от его волос падает на лицо, и мне кажется, что все мы уже половинчатые… И свет, и тень… — Что же мы тогда ловим?

 — Как рыбу есть, так все согласны, а как чистить, — беззлобно вставляет Григорий, — Пойду рыбу почищу.

Он удаляется к млечной, блестящей рябью воде, берёт рыбу за хвост и…

 Но мы с профессором не смотрим уже на воду, мы абстрагируемся от тяжкого процесса так, как умеем — мы пьём водку.

 — Первый раз я приехал сюда с женой и сыном… — вспоминает Саша. — Страшная была эта история… Сын маленький, плавать не умел, чуть не утонул, когда байдарка перевернулась! Я спас его тогда чудом! Доля секунды. Лодка кверху дном. А мог и не спасти, так переживал потом, что в поход сына взял! Волна тогда шла. Кстати, на этом острове всё происходило, много-много лет назад. Только на другой стоянке. А как будто вчера! Сейчас жена уже с новым мужем живёт. А сын своей жизнью, он бизнесом занимается, очень занят постоянно. Годами занят. Я ему сам не звоню, алименты исправно посылал раньше. А звонить отцу сын должен. Что я навязываться буду? Там семья уже другая…

  Александр умолкает, вздыхает тяжело, думает о чём-то своём, а потом опять поднимает к нам лицо:

 — Вот он мне и позвонил, лет пятнадцать прошло после развода, и позвонил. Приехал ко мне в гости, в квартиру мою простую — у сына всё есть, свой бизнес, (он машинами торгует), квартиры, деньги. А я на одну пенсию с трудом живу. Туалет не на что починить. Зубы вставить. Выпили, и говорит: «пап, подпиши на меня квартиру или давай продавай, а потом на дачу ко мне переезжай, что ли». Я и опешил: «как же так, друзья даже жизни желают, а ты»…

  А на прощание, на лестничной клетке, сын стал что-то мне совать, какую-то пачку, мне она чем-то грязным и липким, как насекомое какое-то казалась… Как муха жёлтая… Или пчела в медовой пыльце перепачканная. Я даже не сразу понял, что это деньги. А с другой стороны — сын же, может, заботится так?

  А я хорошо помню, как спасал его, ещё бы минута и всё, утонул бы мой мальчик! Как нёс его, светлоголового, на берег. Как он водой плевался.

  Нет, я сына всё равно люблю, он же мой сын! Жена его моя так воспитала — у них всё в семье замешивалось на деньгах. У тестя везде схвачено было. Связи крутые. Я любил жену: красивая, умная, уже тогда работала главным бухгалтером «Ливиза». Сын у нас подрастал.

 А как-то я возвращаюсь с работы… И… увидел её с другим… бесстыжую… прямо на нашей супружеской постели! Ушёл. Думал, с ума сойду. Попал в лечебницу, так переживал, антибиотики сильнейшие выписали! Голова раскалывалась от боли, антибиотики не помогали, тогда я просто перестал их принимать, решил — будь что будет.

 Я даже, кажется, готов простить был измену и предательство, но не холод в глазах. Не злобу на что-то неведомое во мне. А я тогда в группе играл. Носил уже длинные волосы — 70-е, времена первых хиппи, джаза. Все уже ощущали свежее дыхание свободы, спадающее бремя гнёта. Но ещё исчезали люди — с рабочих должностей, с эфиров, с «лица земли» — в тюрьмы, в психушки, в лучший мир…

  Жена как раз часто стала грозить КГБ — тогда у её отца были хорошие знакомые. И увезти могли — время подходящее — был, и нету человека!

  А любовник её умер довольно быстро. Кстати, как потом оказалось, неплохим человеком он был, этот Володька! Только сгорел он с ней, довела его своими скандалами. Истериками. Жена суицидная попалась, чуть выпивала — грозилась вены вскрыть. Это наследственное. У неё мать так погибла. Тёща моя бывшая, значит, обе не вполне нормальные. Я, когда женился, не знал ничего, потом понял, когда жизнь в дурдом превратилась.

 Вот так бывает, когда друзья гораздо ближе по духу и роднее!

  Сейчас я очень рад, что мы все собрались — вы мои самые близкие люди! Может, я умру скоро… Хотите, тайну открою — мне шестьдесят семь лет… Я недавно в больницу попал — очень плохо себя почувствовал… А сейчас, здесь, с вами, каждому мгновению радуюсь!

  Так смешно было несколько лет назад в Коктебеле — правда, цены на билеты сейчас такие, что я бы не доехал, если бы друзья на машине не довезли.

  А в Коктебеле синь бесконечная! Лик Карадага…

  Стоим мы одной большущей творческом компанией, вдруг симпатичная девушка какая-то говорит: «Вы такой свободный, стройный, весёлый, добрый — вам жениться, Саша, надо… Вот вы сейчас не женитесь, а потом пожалеете, будет вам пятьдесят лет, вы меня вспомните» — и это она мне на полном серьёзе говорит. А мне уже тогда за шестьдесят было. Все друзья в покатуху! А она обиделась!

  А у меня душа юная… И опыт жизненный, сердце годами омытое и юное одновременно. Паспортный возраст это ерунда, можно и в девяносто молодым быть, а можно в двадцать стариком с мёртвыми глазами.

 А я юный душою. Юный и бесконечный!

  Поэтому я по-прежнему люблю север, тянет сюда снова и снова! Здесь я себя прошлого вижу, всё пронизано брызгами счастья, солнцем, ветром. Здесь дышится легко и свободно.

 Из палатки вылезает сонная Карина и присоединяется к нам. Она смотрит на то, что делает Григорий и наливает себе больше всех.

 Я, улыбаясь про себя, думаю, что Карина чем-то похожа на сову: круглые умные, цепкие глаза слегка на выкате; острый нос, рот словно загнутый клюв. Если б ещё сова могла быть весёлой и улыбаться, получилось бы совершенное сходство. Чёрные перья волос — короткая стрижка на голове, плотное телосложение; бока, растягивающие телесными излишками чёрный топ с коброй. Но что-то есть в облике этой девушки мрачное, жалкое, несчастное. То, что Карина так старается скрывать.

 Она приехала на Ладогу в первый раз — её захватил с собой Гриша.

 Я знала, что Карина тоже работает программистом.

(35 оценок, среднее: 4,31 из 5)

Загрузка…