Абдисаттар Оспанов

Отрывок из эссе ”Маленькая тайна острова Барса-Келмес”

…Погода была безветренная и безоблачная. На чистом небе виднелись следы, только что пролетевших сверхзвуковых самолетов через воздушное пространство районного центра. Солнце светило ярко. Его золотистые лучи то резко всплескивались, не давая возможностит рассмотреть их даже через иллюминатор, то внезапно и игриво рассеивались по бездонному небу. Когда самолет набрал довольно хорошую высоту и плавно стал подходить на уровень береговой черты города, я начал рассматривать через иллюминатор все то, что виднелись внизу.
Первоначальный очень громкий взревевший гул двигателя самолета, взмывавшего вверх как беркут увидевший жертву, после набора нужной высоты, постепенно превратился в не очень мягкий монотонный, но сносный звук и его саранчовидный корпус принявший горизонтальное положение, напомнил небольшого быстроходного катера, который когда-то уплывая по мелким морским волнам увозил меня из родного «Уялы» на север в Аральск, в город которого увидев сейчас, спустя четверть века через иллюминатор, я стал терять самообладание. По всему телу пошли не очень приятные мелкие мурашки. Сердце щемило, когда в зори попадались камышитово-каркасные лачуги наполовину засыпанные песками, кочующими в каждый ветренный божий день. Перед глазами мелькали силуэты разбомбленных безжизненных деревень, увиденных в жутких кинофильмах военных лет, и они постепенно наполнялись горячими солеными капельками слез беспомощности и горя. Чтобы их не видели рядом сидящие, я опустил вниз голову и больше не смог поднять, как будто, сверху давила неимоверная, неподъемная тяжесть. Не хватило смелости не только выпрямиться, но не смог еще раз повернуться в сторону иллюминатора.
Внутри меня кипело. Единственным утешением было воспоминание о детстве, которого нельзя было назвать счастливым. В год моего рождения отца, осудили на десять лет по статье №58 УПК СССР как «японского разведчика» и «врага народа», ссылаясь на анонимный донос и этапировали в тюрьму города Актюбинск. Через три с лишним года все-таки его оправдали и освободили. Если только, именно, этот короткий промежуток времени меня можно считать здоровым и счастливым ребенком, может быть так и было. А остального восьмилетнего периода моего детства, то есть, до «подросткового возраста», не могу считать безоблачным, так как был прикован к постели. Да ну его, не хочу даже вспоминать эти военные, голодные, холодные годы. Не только мне, но и всем детям не очень радужно жилось тогда. Единственное, чего не могу забыть, это – той ночи, когда перед сном, лежа под лохмотьями старого стеганного одеяла с около десятки заплатками, тихонько всхлипывал, произнося вполголос: «Наверное, самый счастливый ребенок тот, который хоть один раз в неделю насытился похлебкой из овса или ячменя». Потому что пустой желудок сосал так, что было не до сна.
До сих пор хорошо помню, как услышав эти слова, мать отворачиваясь, дрожащим голосом пробормотала:
– Сыночек, не плачь… Закрой глазки и постарайся быстро заснуть. Как уснешь, придет твоя покойная бабушка Кызданай и досыта накормит тебя…
Разве можно забыть такого? Ни в коем случае! Особенно тогда, когда видишь как в наши дни не только дети, даже их взрослые родители каждый день выбрасывают целую буханку или батон в мусорный ящик. Тут невольно вспоминаю строк одного из стихотворений знаменитого и общепризнанного современниками поэта Сырдарьинского региона Еримбета (Ермухаммеда) Кольдейбекова (1850-1911): «Насытылся, незабывай о том, что вслед за этим может прийти голод»…
Тут же вспомнил свою молодость, которая с одиннадцати лет прошла в дружбе с двумя костылями, которые смастерил мой родной отец Садуахас. Конечно, в ауле, находящийся на островке «Уялы», похожий на половину лошадиной подковы были верные друзья детства, которые меня всегда, везде поддерживали, оказывались рядом, когда было очень трудно. Несмотря на то, что ходил на двух костылях, я старался вместе с ними съездить на маленьких лодочках на рыбалку, на гнездовья птиц для сбора их яиц, даже на сенокос. Потому что, они были самыми прекрасными сверстниками. Вместе с ними мне никогда не было страшно!.. О-о, как я сейчас по ним скучаю! Однако, не могу встретиться. Потому что, в связи с экологической катастрофой Арала, все переехали, кто-куда! А остров «Уялы» соединился с материком, как все остальные небольшие острова, где раньше жили по несколько десятков семей рыбаков. Как говорят: «Нет воды, нет жизни». Сейчас кроме диких зверей там никто не живут. Дома разобраны. От мелких лодок до больших кораблей все оказались на суше и погребены под песчанными барханами…
Аж, жутко смотреть на все это!..
…Вдруг наша «саранча» сбавив газ направила носовую часть вниз и ложась на левый бок, стремительно пошла на посадку. Держась за поручень сидения, посмотрев через иллюминатор, я увидел ужасное зрелище! Остатки воды в море вблизи берегов «Барса-Келмеса» напомнил мне остаток воды в посуде, давным-давно позеленевшего и обросшего мхом.
Через считанные минуты самолет сел на пологий, плотный песчанный берег острова, Мы сошли с него и сопровождавшие нас работники районной администрации привели всех к небольшому старому финскому шитовому домику, находящегося на возвышенной местности. Это был дом молодого егеря заповедника «Барса-Келмес». Он встретил нас возле дома вместе с супругой. После приветствия, узнав наши намерения сначала ознакомиться с фауной и флорой острова, предложил до приготовления супругой легкого дастархана, объехать территорию заповедника на его старом восьмиместном «ГАЗ-69». Все были наслышены об этом уникальном заповеднике союзного значения, организованного летом 1938 года и занимающего всю территорию острова. Мы с удовольствием согласились на его предложение, так как это и было основной целью нашего приезда.
Проехав по всему периметру и несколько раз по диагонали острова, мы смогли увидеть и сфотографировать табуны диких куланов, сайгаков и антилоп. Оказывается в последние годы уровень моря так резко снизился, что нам, стоящим на южном крутом берегу, куланы шедшие на водопой вдоль нижнего берега, показались совсем крошечными. Такая картина еще сильнее взбудоражила мою душу…
После чего молодой егерь – единственный хозяин заповедника – решил проехать вдоль западного берега, чтобы показать нам бухты, названные именами первых исследователей Арала еще в 1847-1865 годы, капитана, позже вице-адмирала морского флота России Алексея Ивановича Бутакова и исследователя Льва Сергеевича Берга.
На обратном пути старый «газик» подпрыгивая по полынным кочкам взял курс к дому, где нас ждала супруга егеря на обед. Все сидящие молчали. Наверное, каждый был занят своими мыслями. Я тоже думал об увиденном с утра до сего времени. Вдруг в моей памяти всплыл разговор, произошедший с одним стариком в Кызылорде полгода тому назад. Воспользовавшись тем, что машина ехала на малой скорости, я обратился егерю.
– Брат, скажи пожалуйста, растительный покров всего острова такой же скудный и рельеф возвышенный как здесь?
– Не-е-ет, дядя. Вы, наверное, обратили внимание на то, что северный берег пологий и песчанный. Северо-восточная и юго-восточная части тоже песчанные, хотя они возвышеннее, чем здесь…
– А, есть ли здесь колодец?
– На восточной части острова есть очень глубокий старый колодец, обрамленный с внутри саксаулом. Вода в нем солоноватая. Однако, летом иногда его водой вынуждены пользоваться для питья… Потому что, кое-когда забывают привезти из районного центра…
– Понятно. На той стороне растут саксаулы?
– Конечно. С разрешения руководства районного лесного хозяйства, каждый год осенью заготавливаем на зиму для отопления. Раньше старики рассказывали, что до второй половины тридцатых годов, здесь были очень густые саксаульные тугаи. Когда сезонные рыбаки летовали здесь, даже боялись туда ходить, потому что там обитали дикие хищные звери. Сейчас саксаулов очень мало. Говорят, что в те годы их заготавливали и увозили на кораблях для топки паровозов…
– Там, случайно, не заметили остатков старых камышитово-каркасных построек или следов заготовок саксаула?
Он чуть задумался и сказал:
– Да, да, вспомнил, в прошлом году осенью мне пришлось целый день изрядно поколесить там, где песчаная равнина постепенно переходит на полынную возвышенность. Тогда заметил следы трех или четырех давно разобранных построек из камыша, которые находились наполовину под песком. Мне показалось, что по периметру были похожи на жилые бараки…
– Да-а? Говорите, что они по объему были похожи на жилые бараки?! – Я обрадовался так, как-будто рассеялись мои подозрения, которые все это время мучили после встречи со стариком, который рассказал о тайном до сих пор эпизоде жизни одного из замечательных руководителей тогда еще молодой Казахской ССР, а также яркого представителя казахской литературы и искусства, который во время гражданской войны оказался в «вагоне смерти» атамана Анненкова и чудом спасшегося от неизбежной смерти и ставшего через двадцать лет жертвой сталинской репрессии, расстрелянного по некоторым данным в апреле 1938 г., а по другим, в апреле 1939 года близ города Алматы…
Я обрадовался так, что все сидящие в машине с удивлением смотрели на меня. Потому что, они не поняли сути нашего с егерем диалога. Я не хотел говорить о маленькой, но важной тайне острова «Барса-Келмес», а также распространяться по этому поводу. Потому что, я дал слово тому старику, что никогда, никому не расскажу об этом.
Тем временем заметил, что старый «газик», заправленный не бензином, а керосином для самолета, загрязняя воздух клубками черно-голубого дыма приблизился к своему постоянному пристанищу, минуя два финских домика, где, со слов егеря, с начала весны до недавнего времени жили несколько ученых из Москвы, Ленинграда, Алматы и других городов СССР…

(2 оценок, среднее: 5,00 из 5)

Загрузка…