Страна : Беларусь
Начал писать с начала восьмидесятых годов, издал пять книг на русском языке, две книги готовятся к изданию. В своем творчестве использую материал своего жизненного опыта, в который вошли периоды войны в Афганистане, работы на африканском континенте и Шри-Ланке. Главные темы творчества: внутренний мир человека и его соприкосновение с иными земными мирами – далекими, чуждыми, опасными, но представляющими интерес, как новое познание, как незабываемые впечатления от жизни, наполненной борьбой за выживание…
Меня, как автора, привлекают человеческие коллизии, его чувственные “пороги”, которые заставляют персонажи проявлять свои личные качества. Посыл Экзюпери о том, что “мы бродим среди фантомов своего сердца” можно считать лейтмотивом моей прозы. Короткий рассказ “Токката ре-минор”, который предоставлен мной на конкурс, как раз рисует способность молодого человека к чувственному восприятию окружающего мира…
Country : Belarus
Отрывок из рассказа “Токката ре-минор”
Мы бежим через вереницу обыденных дней
но, вдруг останавливаемся на бегу: знакомые
звуки музыки доносятся до нас, заставляя
замереть на мгновенье, и прошлое уже
стучится к нам, не спрашивая разрешения,
входит, и душа раскрывается, потрясённая
тем, что явилось оставленное далеко,
канувшее в вечность…
Я брёл по узким улочкам старой Риги и ждал чуда, как ждут его, наверное, все молодые, впечатлительные натуры.
Тёплый август способствовал бродяжничеству. Погода здесь в это время напоминала легкомысленную ветреницу: то радовало солнце, то неожиданно небо хмурилось, капал дождь; и снова – улыбка сквозь слёзы…
Я дошёл до перегороженной улицы, где стоял деревянный щит с надписью: «Съёмка». Толпа зрителей перед ленточкой, обозначающей границы площадки. Прохожих притягивает роскошный автомобиль начала столетия, необычные одежды артистов. Любопытным сразу становится ясно, кто здесь главный. В центре всего – маленький человек в традиционной, режиссёрской кепке. Ему жарко. Он вытирает обильный пот с лица большим, в красный горошек платком, и, засовывает его за пояс. Человек с платком за поясом мечется по замкнутому пространству, объясняет что-то, показывает артистам «как надо», жестикулирует, принимая нелепые позы.
Мужчина и девушка в изысканных одеждах / на девушке белая шляпа с большими полями, белое платье до пят с кружевами и оборками, мужчина – в чёрном смокинге и цилиндре / уже который раз садятся в автомобиль с открытым верхом, выходят, и всё повторяется заново.
В жизни ничего не повторяется, а здесь, за ленточкой – всё возможно. Режиссёр, cловно великий маг – он в состоянии вернуть происходящее назад, одним взмахом руки. Да, вот же, вот так надо подавать руку даме, вот так, не торопясь, шествовать к автомобилю, вот так садиться, открывая дверцу для девушки…
Человек с платком вновь и вновь демонстрирует артистам то, что он хотел бы видеть. Со стороны его жесты кажутся смешными, но на съёмочной площадке все серьёзны. Со столиков под навесами взирают люди из массовки, в одежде начала века.
Наконец-то пятая попытка оказывается удачной, режиссёр бежит вдоль ленточки к оператору. Неожиданно он останавливается возле меня и «пробегает» по мне взглядом от головы до ног.
-Да вот же он! Трофимыч! – кричит кому-то руководитель съёмочной баталии. – Иди сюда!
Человек, снимающий фильм, скорее всего, дружен с гастрономией. Его круглый бритый череп закрывает кепка, и начиная с круглой фигуры, здесь всё круглое: лицо, глаза, нос, губы… В глазах, несомненно выразительных, мечется неугомонное пламя мысли, он не секунды не стоит спокойно, и пока подходил усталый седой человек средних лет, он успел несколько раз повернуться на пятках и обозреть всю толпу.
Уже неделю ты мне не можешь найти подходящего студента! Вот, извольте, стоит перед нами. Извините, Вы студент? – обратился он ко мне. – Впрочем, это не важно. У него это на лице написано. А какие великолепные круглые очки! Молодой человек, не могли бы Вы помочь нам завтра, в эпизоде? Трофимыч, давай свой телефон…
За всё время я не проронил ни слова, молча забрал визитку, и отправился дальше, подумав о том, что придётся ещё раз увидеть этот автомобиль, похожий на престарелого родственника века.
Я не сразу понял, что иду рядом со своим отражением. Сбоку, в витрине, маячила высокая худая фигура в нелепом, мешковатом костюме. Избавиться от неприятного типа просто: надо отвернуться. Снял очки, принялся на ходу протирать их…
Скрип тормозов заставил обернуться: бампер легковой машины почти касался моих брюк. Здесь тротуар шёл вровень с мостовой, и я не заметил, как сошёл на проезжую часть. За рулём сидел холёный мужчина, его лицо, кроме равнодушия, выражало особый вид брезгливости. Он мог посигналить, но предпочёл остановиться у самых ног. Ни тени возмущения в холодных глазах – лишь молчаливое презрение к разине, не уважающему транспортное средство.
Из автомобиля вышла блондинка лет тридцати, подошла ко мне.
-Молодой человек! – услышал я слова, как плевки, падающие с накрашенных губ. – Выпейте кружку пива и не шатайтесь по улицам!
Она достала что-то из сумочки и сунула мне в карман. Дверца хлопнула, машина, обдав меня облаком едкого дыма, неторопливо тронулась и пропала.
-Какая нелепость! Я извлёк из кармана помятый рубль и швырнул его на мостовую. Прятавшееся солнце выглянуло вновь, и с удивлением смотрело на студента, которого разобрал смех. Я смеялся: неожиданно для себя бросился вслед за рублём – его понёс легкий ветерок и бросил в кучу листвы возле дерева. Не дам пропасть наличности! Вдруг она окажется счастливой?
Вскоре я оказался возле Домского собора. Давно хотел попасть сюда, решил зайти узнать, есть ли билеты. Расторопный мальчуган оказался на моём пути и стал предлагать «лишний билетик». Оказывается, концерт органной музыки вот-вот начнётся, билетов в кассе нет, а тот, что протягивал мне парнишка – стоил рубль!
Я легко расстался с помятой рыжей бумажкой, и ещё минуту стоял, обозревая высокую башню с часами, над которыми на фоне синеющего неба, парил флюгер в виде петуха – символа христианской бдительности…
Я входил под каменные своды самого большого кафедрального собора Прибалтики, которому в этом году исполнилось семьсот шестьдесят лет. Русской душе всегда льстит слово «самый», каким был «самый» большой орган в мире, установленный здесь в 1884 ом году. Я опоздал на какие-то пару минут, но этого оказалось достаточным: опоздавших не пускали в зал до окончания первой части концерта. Таков порядок. Подошла щупленькая женщина, предложила занять место в вестибюле. Здесь музыка слышна не хуже, чем под большими сводами, пояснила она. Пришлось сесть в ряд кресел, расположенных вдоль двух стен достаточно узкого помещения. Здесь уже сидели опоздавшие, я лишь пополнил их число, которое, вероятнее всего, нельзя было отнести к постоянным посетителям. Напротив меня – пожилой мужчина. Это было лицо артиста, либо аристократа – иностранца. Высоко поднятая голова с редкой растительностью, мощный лоб мыслителя, «бетховенский» подбородок с круглой ямочкой, поджатые губы и скорбные линии щёк – всё это, как ожидание действа, за которым пришли сюда люди, несло в себе подчёркнуто-торжественную маску, такую, которая подобает ситуации. Это лицо невольно настраивало на нечто. Потом я увидел её. Мои глаза застыли. Так я и сидел всю первую часть концерта, не в силах отвести взгляд в сторону даже ради приличия. Моё воображение, имело свойство владеть мною, и я, внимал ему, поражённый силой женского образа, словно сотканного из слабого освещения вестибюля. Может, это героиня Рафаэля сошла с пыльного полотна под старинные своды собора святой Марии? Наверное, и тысячу лет назад, эта женщина была такой же, и тайна её совершенства шествует из века в век, чтобы поражать смертных… Вряд ли незнакомку можно назвать современной. Не видно следов парфюмерии. Светло-каштановые волосы зачёсаны назад и собраны на затылке. Безупречные линии лица, вместе с выразительными глазами, оживают при малейшем движении. Как одержимый археолог, я извлекал новые редкостные находки: непринуждённость позы, гордая посадки головы, великолепная шея, безупречная линия плеч в широком декольте, и, наконец, удивительная простота туалета – то редкое изящество, которое не купишь за деньги. Она не смотрела по сторонам, не искала взглядов, чтобы тешится властью своего природного дара; погруженная во что-то, смотрела в пространство над креслами, туда, где в слишком высоком потолке, терялась стена. Не прошло и пару минут, как я сел в кресло. И вот фойе, где мы сидели, стало наполняться набирающим силу аккордом. Мягкий рокот множества труб быстро набирал звучание, слетал к нам откуда-то сверху, казалось, исходил от самих стен, переполняя небольшое помещение. Неожиданно музыкальная фраза обрывалась; вслед за паузой следовала череда звуков: нескончаемый поток, ускоряющий темп, стремительно взлетал вверх, всё выше и выше… Где-то там, на самой вершине, обрывался; обрывался, чтобы зазвучать вновь, но уже более мощно… Этот вал торжествующей мощи словно крушил всё вокруг, опрокидывал стены, сметая всё на своём пути… Невольная дрожь прошла по моему телу, пальцы, державшие ручки кресла, сжались до боли в суставах. Я испытывал потрясение… я не отрывал взгляда от её лица, видел, как вздрагивают её губы, как пульсирует вена на её шее. Новая волна звуков прокатилась над нами: казалось тысячи огромных труб поют гимн жизни, которая для меня была сосредоточена в глазах напротив, переполненных дрожащей влагой…
Но вот всё смолкло. Установилась звенящая тишина. Нас приглашали пройти в зал. Я отыскал своё место под огромными сводами. Орган зазвучал снова, но музыка казалась мне ручейками, по сравнению с тем потоком, который только что обрушился на меня. Я всматривался в старинную лепку, витражи, мой взгляд останавливался на органе, но во мне, всё ещё звучали первые звуки, слетевшие из какой-то неимоверной высоты…
Вышел из собора, и ещё долго стоял у выхода, надеясь увидеть незнакомку ещё раз. Последним выходил человек, похожий на аристократа, что сидел рядом с ней. Нет, она, конечно же, была одна, и теперь было ясно, что мне больше не увидеть этой женщины.
Я шагал по улицам, на которые ложились вечерние тени, и казался себе человеком, через которого пропустили ток высокого напряжения. Мне чудилось: сокровенный, таинственный смысл жизни – слетел вместе со звуками органа откуда-то сверху, я увидел взмахи его крыльев над своей головой, но так и не понял его обличья.
… Утром следующего дня я сижу в кафе и с жадностью поглощаю горячие сосиски с белой подливой. Всплывают обрывки бессвязного сна, невольно улыбаюсь. Мы, с «незнакомкой из Домского собора», идём рука об руку к чёрному музейному автомобилю…
Вдруг, появляется круглый человек в кепке, кричит: «Стоп!», берёт девушку за руку и уводит. Я остаюсь один на съёмочной площадке, оператор запальчиво орёт : «Студент! Уйдите из кадра!»
(4 оценок, среднее: 3,75 из 5)
Загрузка...